– «Куда вы едете, княгиня»… – передразнила Жанна и сердито посмотрела на восторженное круглое, с помидорными щеками, лицо Люды, усеянное зо-лотистыми крапинками. – Я ей тоже говорила: «Куда ты тащишься, Марина?!» Только что хором не пела, потому как голоса у меня нет и слуха, признаться, тоже. А она… – слёзы закапали с её огромных, будто углем очерченных ресниц.
– Что случилось?
– Опомнилась, подружка. Ой, да ты ж ничего не знаешь. От Маринки письмо пришло, читай, – она протянула листок.
– Дорогие, родные мои девочки, – проникновенным голосом, с выражением начала Люда.
– Ты не на сцене, – поморщилась Жанна, – давай попроще. Бабушку, не дай бог, разбудишь.
– Здравствуйте! – уже нормальным голосом продолжила Люда. – Вот уже почти два месяца, как мы с мамой живём в Углегорске. Ой, девочки, я только сейчас поняла и почувствовала, что значит для меня наш пятый «Д». Здесь я очень одинока. Не скажу, чтобы ребята в классе ко мне плохо относились. Нет. Они не замечают меня. Для них я просто чужая. Почему? Трудно сказать. Не принимают в свои разговоры, дела, даже в игры на переменах. И всё. Не доверяют новенькой. Я со своей стороны пыталась сдружиться с ними, столько рассказывала о нашем потрясающем классе! Только ничего у меня не получилось. Дружбы с этим пятым «Д» у меня не вышло. Как бы мне хотелось вернуться обратно в наш класс. Девочки, обязательно напишите мне. Ваша Марина.
– Дела – а – а… – вздохнула Люда и ещё раз пробежалась глазами по письму.
– А я ей что говорила? – в третий раз завела старую пластинку Жанна. – Маринка, от такого класса уезжаешь. Подумаешь, маму по работе послали. Могла бы и с папой пока пожить.
– Значит, не могла. Ты бы разве не поехала, если бы твою маму так надолго куда-то одну послали?
– А может, Маринка ваша сама им в друзья не годится? – неожиданно послышался в дверях голос бабы Кати. – Не вписывается в новую компанию. Может, поперёк общества идёт. А понять, почему идёт, не соображает. И подсказать некому. Мать-то целый день на производстве. Вот деваха и мается, незнамо почему.
– Это Маринка в друзья не годится?! – взвилась со стула Жанна. – Да вы знаете, какая она целеустремлённая! Самые интересные и проблемные споры кто всегда в классе заводил? Она заводила! Как подбодрить умела, когда у кого-нибудь неприятности случались. Как самых безнадёжных отстающих вытягивала. А какая выдумщица на игры была! Всегда первая в бой за наш класс бросалась! Если хотите знать, её многие мальчишки из параллельных классов сторонкой обходили.
– Жанна, завтра с утра-то пораньше надо в шко-лу, – ласково взяла её за плечи баба Катя.
– Так мы же ещё не решили, что делать будем. Нам ещё говорить – не переговорить.
– Чего зря языками чесать? Всё одно в одиночку ничего не придумаете, – неумолимо произнесла баба Катя. – Завтра это письмо в классе зачитаете и решите сообща, как вашей распрекрасной подружке помочь.
Но пятый «Д» впервые за время своего дружного сосуществования откровенно растерялся.
По дороге домой, прокручивая в памяти бестолковый разговор с ребятами, Люда понимала, ничего путного они не придумали. А решение написать письмо протеста от всего класса в совет дружины Углегорской школы доставило бы Маринке только новые огорчения. Ну, вызовут её одноклассников на совет дружины. И что – устроят головомойку из-за письма «запорожцев турецкому султану»? Чепуха! Никто никого никуда из-за новенькой вызывать не будет. Очень им надо. В лучшем случае предложат ребятам самим в классе во всём разобраться. А вот тут-то они на ней же и отыграются. Ябед никто нигде не любит. Хорошо ещё, письмо по горячке не написали. Тянули с текстом кто в лес, кто по дрова. Решили, дома каждый сочинит свой вариант. Завтра класс это прочтёт, обобщит и накатает послание по всем правилам.
Правда, когда начали расходиться, кто-то уронил, так, между прочим, не двинуть ли к Маринке всем классом в этот самый Углегорск. Но его подняли на смех, договорить даже не дали. До конца четверти осталось две недели! Контрольные на носу, всякие мероприятия, у многих кружки! Родителям как объяснить, что за экскурсия такая за тридевять земель образовалась? И без «классной» кто их одних отпустит? Девчонок уж точно ни-ни! Бредовое предложение!
Стоп! А почему «бредовое»? Зачем ехать всем? Когда…
От дерзкой мысли у неё даже закружилась голова. Могла же княгиня Волконская одна проехать через всю Россию! А тут ради лучшей подруги не прокатиться несколько часов? Ехать! И завтра же, с утра! А вот помочь, посоветовать, как лучше совершить эту поездку, чтобы ни одна душа не узнала, может только один человек. Дома об этом лучше не заикаться. Известное дело – «Сама деваха виновата», – мысленно передразнила она бабушку.
Ирина Ивановна выслушала этот страстно-сбивчивый рассказ гораздо спокойнее и прямо-таки доброжелательнее, чем ожидала будущая путешественница. Более того, актриса ни разу не перебила эту пламенную речь. Не попеняла на горячность, скороговорку, невнятность дикции, как не раз бывало на занятиях кружка, чем доводила ребят порой до белого каления.
От такого участия Люда даже как-то сникла и неуверенно завершила:
– Вы, конечно же, думаете, что у меня крыша поехала?
– Я совсем так не думаю, – светски отмахнулась руководительница. – Я прекрасно понимаю тебя и считаю, что ты замечательный друг. Я бы от такого не отказалась. А идея твоя просто сверхгуманна. В духе нашего любимого с тобой, но, увы, такого далёкого девятнадцатого века. Остаётся воплотить её в жизнь.
– Воплотить всё это одной мне будет трудно. Придётся что-то сочинять, чтоб меня отпустили.
– Не придётся тебе ничего сочинять! – торжествующе изрекла Ирина Ивановна. – Знай, завтра рано утром в Углегорский клуб шахтёров для проверки сценической площадки, на которой мы будем играть выездной спектакль, отправляется наш театральный автобус.
– И что?
– А тебе не интересно, что мы будем играть?
Люда неловко пожала плечами.
– Интересно, конечно.
– «Записки княгини Волконской»!
Люда ахнула и молитвенно сложила руки.
– Неужели?! Мой любимый! Это судьба!
– Судьба! И проверять эту сценическую площадку едут начальники наших производственных цехов.
У Люды вытянулось лицо… она-то тут причём?
– Очень даже причём! – развеяла её скепсис актриса. – Ты поедешь вместе с ними! Да-да! Они будут проверять сцену, а ты помчишься к своей подружке. В какую смену она учится?
– Во вторую, ой… я поняла! – восторженно завопила она. – Это же классное решение проблемы!
– Я бы сказала, замечательное решение! Вы успеете подъехать ко времени, когда в школе начнутся уроки второй смены. Ты повидаешься с Мариной, решишь, по возможности, все ваши проблемы и вернёшься обратно.
– Но всё-таки, что вы скажете моей «классной», бабушке, маме? Ведь я поеду втайне… от них, от класса. А вдруг у меня ничего не получится? Ребята не простят, и стыда до выпускного вечера не оберёшься.
– Я скажу правду, о которой ты должна была бы узнать попозже. Но… раз такое дело… не буду тебя томить. Наш режиссёр-постановщик решил, что в этом спектакле, для придания ему ещё большей достоверности, должны появиться дети декабристов. Сейчас драматургом дописывается для этого целая сцена. Я, естественно, хочу предложить из своего кружка двух мальчиков и трёх девочек. Одной из них будешь ты…
Только не надо кидаться на меня с объятьями! И не визжи, ради бога! Сядь! Успокойся! Вот так-то лучше. Получается, ты едешь по моей просьбе, чтобы собственными ногами опробовать эту самую площадку и после о своих ощущениях доложить режиссёру. В театре такое практикуется. Не волнуйся, никакой сложности в этом нет. Закончим наш разговор, я объясню, как это делается. Специалисты на месте тебя просто за руку поводят. Им не впервой. Уверена, в моей убедительной просьбе отпустить тебя на денёк с такой серьёзной компанией не откажут ни «классная», ни твоя мама, ни замечательная баба Катя. Страшная тайна будет сохранена. А в случае неудачи придумаем что-нибудь ещё. Где наша не пропадала! Не оставим в беде твою подружку.
Автобус остановился возле школы. Клуб, сцену которого надо было успеть сегодня «опробовать», находился на этой же улице, только в самом конце. Ирина Ивановна предусмотрела всё, кроме одного. Выйдя из автобуса, Люда вдруг ни с того ни с сего до ужаса испугалась, сама не зная чего. Непонятно откуда взявшийся страх охватил её с такой силой, что она была готова запрыгнуть в автобус и не выходить из него до самого дома. И пусть класс сам составляет послание, сам отправляет, пусть всё идет само собой!
Но автобус уже захлопнул двери и укатил.
– Вот вы и приехали, княгиня! – сквозь зубы отчаянно пробормотала она, рванула на себя латунную ручку, взлетела по лестнице и очутилась перед дверью, на которой крупно было выведено чёрной краской: 5«А» класс.
Не помня себя, она распахнула её и вошла…
– Людка – а!
Звонкий крик, рванувшийся с последней парты, пролетел по всему классу, ударился об исчерченную школьную доску и бессильно рассыпался на мелкие хрустальные кусочки.
Класс замер, переводя изумлённые взгляды с одной девчонки на другую. Потом настороженно глянул на учительницу. Но та, к всеобщему удивлению, со спокойной улыбкой подошла к нарушительнице школьной дисциплины и положила ей руку на плечо.
– Так вот ты какая – лучшая подруга нашей Марины из знаменитого на весь мир пятого «Д» класса? Только, когда приходишь в гости, принято стучать в дверь, спрашивать разрешения войти. И представляться надо несколько иным образом. Но, поскольку твоё имя мне уже известно, позволь назвать своё. Я – Мария Тимофеевна, преподаю историю. До твоего появления мы говорили о проблемах Пунических войн. Может, тебя тоже увлечёт эта тема?
И страх, охвативший Люду перед школьной дверью, улетучился, будто его никогда и не было.
– Вот и познакомились, а теперь, – Мария Тимофеевна взяла её за руку и подвела к пустующему месту на первой парте, – посиди-ка, лучшая подруга, пока не закончится урок, здесь.