Но тут к ним вихрем подлетела Марина, схватила Люду за руку с другой стороны и потянула её к себе.
– Она моя лучшая подруга. И поэтому сидеть, кроме меня, она ни с кем не будет! Потому что у нас в пятом «Д» классе…
– Да! – горячо подхватила Люда, – у нас в пятом «Д» лучшие подружки – и… прикусила язычок.
Тут поднялось такое, чего никак не ожидали ни она, ни лучшая подруга, ни Мария Тимофеевна.
Класс зашёлся в хохоте, который без преувеличения можно было назвать гомерическим…
Пока растерявшаяся представительница славного пятого «А» переводила взгляд с веселящихся до слёз ребят на деликатно опустившую глаза в школьный журнал учительницу, кто-то простонал сквозь смех:
– Была у нас одна единственная и неповторимая на всю школу «А у нас в пятом «Д»!.. Теперь обе свалились на наши бедные головы! А если весь замечательный класс сюда следом пожалует…
И Люде стало понятно бабушкино выражение «Отчего деваха мается…»
Подтверждая её догадку, с места поднялся крепенький мальчишка с таким же круглым, румяным, веснушчатым, как у неё, лицом и сказал:
– Тихо, ребята! Тихо же! Она – гостья…
Ребята, продолжая пофыркивать, стихли
– Извините, Мария Тимофеевна, можно я ещё пару слов скажу?
– Можно, Дима. Только, если класс не возражает, я схожу в учительскую за картой по истории Пунических войн.
Класс не возражал.
– Ты тоже топай на своё место, Марина, – дружески, но твёрдо попросил он.
Марина упрямо вздёрнула подбородок, но на своё место всё же села. А Дима подошёл к Люде и галантно предложил ей стул Марии Тимофеевны.
– Временно, конечно! – заметил он.
Люда облегчённо рассмеялась вместе со всеми.
– Как меня зовут, ты слышала. А это… – и ребята один за другим привставали из-за парт, улыбались, подмигивали, делали ручкой, просто дружески кивали девочке, называли свои имена.
Провожали до клуба Люду всем классом. Им даже разрешили посмотреть, как её будут водить по сцене.
А когда до отхода автобуса оставалась какая-то минутка, Дима шепнул ей:
– Можно я напишу тебе? – и, растерявшись под её недоумённым взглядом, зачастил: – Я имею в виду, наш «А» напишет вашему «Д». Надеюсь, ты мне… то есть, вы нам ответите?
– Я, наверное, скоро приеду сюда с нашим знаменитым спектаклем, – горделиво ответила она, покраснела и робко закончила: – А ты придёшь его смотреть?
– Приду, конечно, приду! Мы всем классом билеты уже купили!
– Люда, а ко мне? – ревниво произнесла Марина, ещё крепче сжав её руку, которую не отпускала ни на секундочку всё это время. – Ко мне в гости ты приедешь, только уже по-настоящему? То есть, – она запнулась, – я хотела сказать, к нам. Конечно же, к нам!
И уверенно добавила:
– Мой пятый «А» будет очень рад!
Уже в автобусе Люда, свернувшись калачиком на последнем сидении, внезапно услышала, как колёса дружно запели:
«Куда вы едете, княгиня, куда вы едете, княгиня»?!..
– Домой, – она показала язык подступающей за окошком темноте, сладко потянулась и… неожиданно уснула.
Настоящий мужчина
Сегодня, после затяжных дождей, наконец, выглядывает солнце. Данька выбегает на балкон, а вслед за ним семенит дед Матвей и бубнит на ходу:
– Рубашку-то надень! Второй день, как с постели поднялся. По уколам соскучился?
– Погоди, деда, – отмахивается внук, свешивается с балкона и замирает от восторга.
Вокруг бело-розовых островков цветущих яблонь бушует изумрудное море молодой листвы.
Когда родители получили в этом микрорайоне квартиру, дома вокруг стояли на пустыре. Новосёлы ахали, вспоминали прежнее житьё – уютные скамейки под липами, ухоженные палисадники. Ругали, как водится, жилищную контору, беспомощно разводили руками и уныло разбредались по квартирам. Только дед Матвей не проронил ни слова. Зато на следующий день, на пустырь, где возвышалась их пятиэтажка, подкатила машина с саженцами. Рядом с шофёром сидел невозмутимый дед Матвей.
Данька тогда только собирался в школу. И вместе с другими ребятами, как умел, помогал довольным жильцам сажать деревца. Сейчас он уже заканчивает четвёртый класс. И яблони, ветви которых дотягиваются до самого балкона, должны бы в этом году плодоносить. Над ними жужжат пчёлы. Они перелетают с цветка на цветок и застывают золотистыми бликами.
– Данила! Выздоровел? – кричат снизу пацаны. – Давай к нам! Штырь одну штуку придумал – закачаешься!
Мальчишка с сомнением смотрит вниз. К ребятам ой как хочется. А вот со Штырём встречаться нет никакого желания. Этот переросток уже второй год сидит в шестом классе, а по уму, как говорит дед Матвей, в малолетках застрял. Ребята постарше постоянно его гонят от себя за подличанье и трусость. Поэтому он всегда прячется, когда они во дворе появляются, и старается водиться с мелюзгой, вроде Даньки. Тут уж он верховодит.
– Канай сюда, – Штырь призывно машет каким-то пакетом, изредка поднося его к уху. – Не боись, не трону.
– Очень я тебя испугался, – бормочет под нос Данька, с любопытством поглядывая на бумажный пакет, догадываясь, что это и есть та самая штука, от которой можно закачаться.
Штырь, конечно, мастак на всякие пакости, но выдумщик ещё тот.
– Хочешь во двор? – дед Матвей накидывает внуку на плечи куртку. – А не боишься, что Игорь, или Штырь, как его дворовые молодцы прозвали, обидит? Он ведь у вас гроза всех садов и огородов. Молодец – среди овец. Но если присмотреться, то против молодца – он и сам овца.
– Я сам кого хочешь обижу, – задетый дедовыми прибаутками ворчит Данька, – видали мы таких.
– И я о том же. Тебе одиннадцатый год. Значит, пора становиться настоящим мужчиной.
Данька приготовился услышать продолжение наставления: «Я, внучок, в твои годы…» Но, к удивлению, дед лишь легонько подталкивает его к двери:
– Погуляй с часок. Полезно.
Данька спускается по лестнице и в нерешительности замирает в дверях. Ребята под яблоней окружили Штыря плотным кругом.
Тот подносит к уху то одного, то другого пацана целлофановый пакет.
Что же там за музыка такая? Даньку разбирает любопытство. Он не спеша подходит к ребятам, Штырь моментально поворачивается и снисходительно машет рукой:
– Не дрейфь…
Мальчишки расступаются. Штырь без лишних слов протягивает пакет к уху Даньки и глумливо произносит:
– Продолжаем концерт по заявкам. Песня народная блатная хороводная!
Что это? Данька прислушивается… очень знакомые и тёплые звуки. Он только что их слышал на балконе. Губы мальчишки невольно расползаются в улыбке. Это же пчёлы! Как он сразу не догадался. Те самые, что кружат возле яблони прямо под балконом. Как же можно такую красоту засунуть в грязный, душный пакет?! Устроить аттракцион из живых и тёплых существ!
Внезапно жужжание стихает.
– Не гуляется им, загрустили – ухмыляется Штырь. – Сейчас добавим подружку, веселее будет! – он вразвалочку, явно подражая шпане постарше, косолапит к дереву, щелчком сбивает с цветка пчелу, поднимает её за крылышки и ловко суёт в пакет. Пчёлы опять оживают, но на этот раз совсем ненадолго.
– Черти полосатые, сейчас вы у меня попляшете… – Штырь достаёт из кармана спички…
Чирк, чирк…
Пакет начинает плавиться! Ребята испуганно переглядываются, озираются вокруг, словно ищут того, кто мог бы помочь прекратить эту, ставшую зловещей, шутку.
– Нет! – кричит Данька, выхватывает у приплясывающего от возбуждения Штыря пакет и бежит прочь.
– Стой! Убью – у – у… – Штырь бросается в погоню.
Остальные кидаются за ними следом. Но мальчишка летит во все лопатки, на ходу рвёт пакет, спотыкается о камень и с размаху шлёпается на землю, успев прикрыть драгоценную ношу своим телом.
– Сейчас ты у меня получишь! – Штырь яростно хватает его за воротник куртки.
– Не дам, не дам! – Данька беспомощно машет руками, отбиваясь от преследователя.
Тот награждает его пинком, наклоняется, чтобы ещё наподдать коленкой и неожиданно… получает удар в спину. Морщась от боли, он недоумённо оборачивается и видит ребят, на лицах которых нет и тени прежнего страха перед ним. В руках у каждого по булыжнику. Жалко улыбаясь и пятясь, Штырь униженно бормочет:
– Чё вы, пацаны? Вы чё?.. Мы ж свои… я для вас же… я пошутить хотел…
Втянув голову в плечи, он разворачивается и бежит к дому, ожидая удара в спину. Но ни один камень не летит ему вслед.
Данька сидит на земле, а из пакета пчёлы неуверенно выползают на волю, поднимаются по его пальцам на ладонь, но не жалят, будто понимают, кому обязаны своим спасением. Данька улыбается, а мохнатые пленники расправляют крылья, взлетают на цветы и застывают на них янтарными бусинками.
Дед Матвей стоит на балконе и, пряча улыбку в усы, одобрительно произносит:
– Только так, внучок, мужиками и становятся.
Переход на летнее время
На выходе из редакции Гвоздиков услыхал за спиной голос секретарши.
– Максим, вернись, тебя шеф зовёт.
– С какого перепуга? Задание я получил, меня водитель ждёт…
– Подождёт. Ничего с ним не сделается. Шеф сказал, что это срочно.
– Скажи, что я уже в пути. – Приказано доставить тебя живого или мёртвого. Подымайся в отдел.
Стукнув пару раз в дверь, как-никак, начальство вызывает, он вошёл в кабинет.
– Гвоздиков! – преувеличенно бодро улыбаясь, шеф вышел из-за стола и протянул ему руку. – Тебя-то мне и нужно.
«Сейчас подсунет бросовый материал, от которого отбоярились все сотрудники отдела. На практикантах, особенно если они первокурсники, всегда воду возят» – обречённо подумал Максим.
– Ты, конечно, знаешь, что 1 апреля 1979 года страна переходит на летнее время.
– Газеты каждый день на первой полосе вещают. Телевизор включить невозможно…
– У них все материалы написаны под копирку ТАСС. А мы радио! Детская редакция, вещающая на подрастающее поколение. Мы обязаны подавать материал с выдумкой, нестандартно. Что бы ребятишек за уши нельзя было оттащить от радиоприёмника. Понимаешь, практикант, какая честь тебе оказывается?