Ответное слово взял майор Жан Луи Тюлян.
— Мы получили самолеты, о которых и мечтать не могли, — лучшие советские истребители Як-один. Это действительно острые, неотразимо разящие шпаги чести. Пусть же осеняет нас исконное французское мужество! Мы не сложим оружие, пока хоть один фашист будет топтать землю России и нашу родную землю!
Итак, все трудности сборов, формирования перелетов, учебы, позади. Все выдержали, все вынесли «нормандцы» и пришли к заветному дню, когда наступил черед прокладывать курс к новому, фронтовому аэродрому.
Без особой грусти покидали Иваново французы. Причиной тому были война и невероятно холодная зима.
С легким сердцем летчики расселись по боевым самолетам, техники и механики со всем имуществом погрузились в Ли-2 и навсегда покинули место своей первой дислокации.
Истребителей ведет пикирующий бомбардировщик Пе-2. Четким строем, по звеньям, «яки» следуют за лидером на аэродром — Полотняный завод, под Калугой. Всего час полета! Но совсем другая ситуация — ситуация боевой, наполненной тревогами жизни, которой так давно не приходилось испытывать.
Ив Бизьен, правой рукой удерживая машину в строю, левой нащупал в кармане меховых брюк шелковый платочек, пропитанный тонким ароматом французских духов. Ну где Люси и Жижи только раздобыли их? И надо же додуматься, каждому сшили платочек с надписью разноцветной вязью: «Боевого счастья!» А у Бизьена, лишь у него, еще два слова: «…Возвращайся с победой!»
Когда майор Мирле вручал эти пахнущие родиной платочки, у летчиков на глазах появились слезы.
Все другие пилоты тоже с восторгом нащупывали дорогой подарок. И все немного завидовали Иву, «Малыш Бизьен пленил большое сердце Люсетт», — поговаривали они перед вылетом.
14 «яков», Ли-2 и несколько позже — связной У-2 благополучно приземлились на незнакомом летном поле. Здесь во всем чувствовалась близость фронта. Тюлян приказал рассредоточить самолеты подальше друг от друга. Личный состав эскадрильи поселили в землянках с бревенчатыми стенами и печками-«буржуйками». В этих помещениях сыро, но тепло.
— Комфорта маловато, зато укрытие надежное, бомба не прошибет, — дал им оценку Ролан де ля Пуап.
— Все это не столь важно. Главное — скоро в бой. Может быть, даже завтра, — сказал Дервиль.
— Не спешите, — раздался спокойный голос Тюляна. — Мы же совсем незнакомы с районом полетов. Улететь — улетим, а вернуться не сможем.
— Выходит, снова за учебу? — возбужденно спросил Андре Познански.
— Ну не совсем так, — успокоил его Тюлян, — однако поработать немного придется.
— Над чем?
— Хотя бы над картами.
Весь следующий день рисовали карты-схемы района полетов. Павел Друзенков читал названия населенных пунктов, железнодорожных станций, рек, а французы наносили все это на своем языке. Ив Бизьен никак не мог понять, что означает и как писать Спас-Деменск. Друзенков с помощью Шика втолковывал ему:
— Кто-то когда-то спас здесь какого-то Демьяна. Ну, при пожаре или из речки вытащил. Вот и получился Спас-Деменск, пишется через черточку, с больших букв.
— Интересно взглянуть на город, — размечтался Дервиль.
— Посмотрим. Когда полетим за линию фронта, тогда и поглядим, — вставил Познански.
Никто не предполагал тогда, что Спас-Деменску будет суждено стать последним пунктом на жизненном пути этих троих «нормандцев».
С утра следующего дня — полет над участком фронта от Сухиничей до Калуги, лидер — тот самый Пе-2. Тут вполне реальной могла быть встреча с фашистскими самолетами. Поэтому истребители снарядили полным боекомплектом снарядов и патронов. Однако никто не сделал ни одного выстрела.
Следующий полет — по тому же курсу, только обратный путь самостоятельно, без сопровождающего.
Бережно, осторожно вводило командование эскадрилью во фронтовую обстановку, заботясь о том, чтобы ничто не омрачило начала ее боевой деятельности.
Решены все вопросы. А тут злую шутку сыграла погода — началась ранняя бурная, многоводная весна. Машины пришлось расставлять по более-менее сухим бугоркам. Оттуда своим ходом они никак не могли вырулить на взлетно-посадочную полосу. Техникам и механикам приходилось после заправки и осмотра волочить их 600–800 метров буквально по колено в грязи. Морозная зима теперь вспоминалась всем как благо, которое никто не ценил.
Чрезмерное напряжение, сырость, недоедание выводили из строя авиаспециалистов. У одного — ангина, у другого — головные боли… Наконец, пришел момент, когда срочно потребовалась помощь де Панжа. У механика по радио, старшого сержанта Робера Карма, резко обострилась язвенная болезнь. Лебединский ничем не мог унять его боли в желудке, требовалась срочная госпитализация. И тогда все взоры обратились к Жану: сможет ли он доставить Карма в Москву?
Начальник штаба сперва растерялся. Маршрут совершенно незнакомый. В Москве аэродромов не знает. Да и разрешат ли полет ему?
Тюлян связался непосредственно с командующим 1-й воздушной армией генералом Худяковым. Тот понял, что дело не терпит отлагательства. «Пусть де Панж летит. В Москве его встретят. Помогут» — таков был ответ.
Жан был вне себя от радости: наконец-то и к нему пришло настоящее дело! Конечно, и волновался. Ведь предстоял не просто перелет на аэродром подскока, а в самую Москву. Надо как следует подготовиться.
Пользуясь оказией, Тюлян вручил де Панжу для передачи генералу Пети подробный отчет обо всем проделанном эскадрильей. Отчет затребовал сам де Голль.
Прослышав о том, что де Панж посетит военную миссию, Ив Бизьен примчался к нему, сунул в карман запечатанный конверт.
— Передашь Люси, — сказал скороговоркой. — Только не забудь. Учти, это очень важно для нас обоих.
— Малыш Бизьен хочет навсегда заполучить любвеобильное сердце Люсетт? — не удержался де Панж.
— Не забудь же, обязательно передай, — повторил Ив, сделав вид, что не расслышал слов Жана. А потом валом повалили другие летчики:
— Люси и Жижи — наш фронтовой привет! Пусть ждут нас с победами.
На зорьке следующего дня связной У-2 взял курс на Москву. И через несколько часов Робер Карм очутился на операционном столе госпиталя в Сокольниках.
Улетал де Панж — его провожали чуть ли не все летчики и авиаспециалисты. А возвратился — почти никто не заметил. И была тому особая причина. За время отсутствия начальника штаба в эскадрилье произошло событие, затмившее все остальное.
Нередко то, чего очень и очень ждешь, однажды приходит просто, буднично, почти незаметно.
Получена шифрограмма, предписывающая поочередно отправить две пары истребителей на прикрытие пикирующих бомбардировщиков Пе-2.
Задание несложное. Но оно приобрело особую исключительность ввиду того, что эскадрилье оказали большое доверие, и она приступает к боевым действиям.
Чести выполнить первый боевой приказ удостоились Дюран, Прециози, Майе и Альбер. Вначале стартовали Дюран и Прециози. Ушли на задание ничем не выделявшиеся летчики, а вернулись героями дня: сбили по одному «Фокке-Вульфу-190». Сбили! Об этом радировали благодарные бомбардировщики.
Дюрана и Прециози ждала восторженная встреча. Их буквально выхватили из кабин и начали подбрасывать, скандируя: «Вива! Браво! Вива!»
В столовой им преподнесли фронтовые сто граммов.
— Знали бы о таком угощении, сбили бы еще по парочке, — пошутил Дюран.
— Немцы, видно, нюхом прочуяли, что нам могут преподнести такой дополнительный «паек»: больше на глаза не попадались, — в тон ему прибавил Прециози.
— Шутки шутками, а дело-то как было? — спросил Тюлян.
— Сопровождаем Пе-два, подходим к линии фронта, смотрим — навстречу два самолета, — начал рассказывать Дюран.
— Я сначала подумал, что возвращаются с задания советские, — перебил его Прециози.
— А я всмотрелся — контуры не те, на «фоккер» смахивают, — продолжал Дюран. — Передаю ведомому по радио. А дальше все пошло само собой. Фашисты ринулись в атаку на Пе-два. Одного из них я взял на себя, другого поручил Прециози. Крутым виражом заходим гитлеровцам в хвост. Гляжу и глазам своим не верю:
Прециози дал очередь и, представьте себе, прямо по кабине. Фонарь — вдребезги, самолет — вверх колесами. Я увлекся этим зрелищем, потерял из виду «своего». А тот, видя такое дело, давай удирать. Вот тут-то я и проверил «яка». Дал полный газ, настиг фашиста, взял на прицел. Честно говоря, не надеялся сразить. Уж слишком быстро, скоротечно, легко и просто все вышло.
— Легко и просто? — спросил Тюлян. — А помнишь канатоходцев в цирке? Ведь не ходят, порхают. Легкость и простота зависят от мастерства. Поздравляю вас с первой победой! — Комэск обвел всех пристальным взглядом острых серых глаз, — Советую всем еще и еще расспросить Дюрана и Прециози о перипетиях боя, это вам пригодится. Они первыми прошли боевое «крещение», ими открыт счет воздушным разбойникам Гитлера, сбитым «Нормандией». Всем надлежит умножать этот счет. Даст бог, Майе с Альбером также вернутся сегодня с победой.
— Кстати, им уже двадцать минут назад следовало быть здесь, — обеспокоенно вставил Литольф.
— Ив самом деле, — озаботился Тюлян, взглянув на часы. — Неужели что-то случилось?
Радость первых боевых удач начала сменяться тревогой за судьбу товарищей. Они тоже ушли на прикрытие Пе-2, но по более далекому маршруту — в тыл противника. А если учесть, что истребители прикрытия без конца маневрируют, их путь становится намного длиннее. Необходимо помнить также, что в воздушных схватках пилоты с расходом горючего не считаются. Стало быть, очень вероятна вынужденная посадка.
Под вечер над аэродромом появился самолет Пе-2. Все вышли встречать его. Командир полка бомбардировщиков прилетел лично поблагодарить Дюрана и Прециози. Чуть позже пришла радиограмма от командарма — тоже с благодарностью за отличное прикрытие.
Все сразу почувствовали, что некоторая сдержанность и сухость, наблюдавшаяся со стороны русских до сих пор, сменяется теплотой, полным доверием. Такой поворот в отношениях поднимал настроение, окрылял.