– Вася! – библиотекарша поворачивается к трактористу, отделённому от них ветровым стеклом. – Проедешь шагов сто от края леса и останови!
– Да как же… – начал, было, тракторист, но тётя Даша его уже не слушала.
– Люда, занимайся раненым. Бинты, индивидуальный пакет есть?
– Нет… – девушка растерялась. – Всё в рюкзаке осталось там…
– Да что ж вы все… – библиотекарша раздосадовано тряхнула головой. – От рубашки кусок оторви, придумай что-нибудь, не сиди, ты же будущий медик!
Девушка кивнула и принялась расстёгивать рубашку – под ней оказалась беленькая хэбэшная маечка. Справившись с пуговицами, она схватила обеими руками ткань и рванула раз, другой. Ткань затрещала, уступая её отчаянным усилиям.
– Теперь вы… – библиотекарша повернулась к парням. – Как трактор остановится, откидывайте передний борт и сбрасывайте на дорогу обе бочки. Всё ясно?
Гена кивнул.
– Хорошо. Откатывайте на середину дороги, вышибайте пробки лейте соляру на землю!
– Ты что задумала, Дашка? – проорал, перекрикивая треск дизеля, дядя Вася.
– Сейчас французы очухаются и поскачут следом. – отозвалась библиотекарша. – Свернуть тут, сам видишь, некуда, а хоть бы и было куда – мы такие следы оставляем, что не ошибёшься. Я и подумала – у нас в отряде, зимой сорок второго был похожий случай. Правда, немцы тогда на мотоциклетках были, и с пулемётами…
– Ну, у этих-то пулемётов, слава богу, нет! – физиономия дяди Васи расплылась в улыбке. – Я всё понял, Дашуль, ты умница! Сделаем как надо!
«Пердунок» прокатился ещё метров сто, и замер. Людочка уже разорвала рубашку на груди Лёхи и пыталась перетянуть рану оторванной от майки полосой.
– Все помнят, что делать? – спросила библиотекарша. – Тогда скорее, шевелитесь! Секунды терять нельзя!
– …мы разгромили склад и увели «Опель-Блитц» со всякими полезным вещами. – торопливо говорила библиотекарша. Она задыхалась – ворочать тяжеленные бочки было непросто, пришлось задействовать все свободные руки, включая и её, и дядю Васю. – Немцы быстро опомнились и пустились в погоню – три мотоцикла с пулемётами и грузовик с солдатами. Проехать надо было всего ничего, километров семь до поворота на лесную дорогу, там ждал наш заслон. Но у «опеля» скаты были прострелены, плелись еле-еле, немцы догоняли…
Вдвоём с Геной они откатили бочку. Дядя Вася поддел железную пробку монтировкой, мутно-жёлтый соляр хлынул на дорогу, моментально впитываясь в пыль.
– Катим дальше! – крикнула библиотекарша. – Надо, чтобы равномерно разлилось. И в колеи, в колеи побольше, чтобы лужи были!
Гена послушно навалился плечом, бочка покатилась, оставляя за собой маслянистый вонючий след.
– Что дальше-то Даш? – спросил дядя Вася. Они с комсомольцем уже наполовину опорожнили свою бочку, и катали её по дороге пинками.
– А дальше надо было устроить на дороге завал, но у нас не было ни пил, ни топоров. Времени тоже не было – немцы должны были появиться с минуты на минуту. Тогда решили устроить огненную ловушку: разлили солярку, а когда мотоциклисты на неё выскочили – подожгли. Ну, немцы замешкались, стали выбираться, сгрудились – тут-то мы и вжарили с обеих сторон так, что им сразу стало не до погони.
– А лошади – не мотоциклы, в огонь не пойдут! – хмыкнул дядя Вася, вытирая перемазанные соляркой руки о штаны. – Перепугаются, могут и всадников сбросить. – Только надо соляр вовремя поджечь.
– Только чем поджигать-то будем? – спросила тётя Даша. – Тогда, в сорок втором, мы использовали ракетницу, но сейчас нет, поляк отобрал…
Гена понял, что сейчас он откроет рот и сам, без принуждения вызовется на это самоубийственное дело. В самом деле, а кому ещё? Дядя Вася за рулём «пердунка», Людочка с библиотекаршей – женщины, им нельзя. На комсомольца надежды мало – вон, как прячет глаза…
Он неуверенно откашлялся.
– Я могу. Только мне нечем, спички в рюкзаке остались.
– Вот, держи! – дядя Вася порылся в кармане и извлёк зажигалку. – Недавно только заправил, хорошо работает…
Он щёлкнул крышкой, над фитилём возник острый язычок прозрачного пламени.
– Сделай факел. – посоветовала библиотекарша. – Палку, вон, возьми, тряпок намотай, в кузове есть, полей хорошенько соляром.
Как французы появятся, подожги и жди, пока не поравняются с первыми лужами. Замешкаешь – соляра не успеет разгореться, проскачут…
– Куда ты потом-то? – спросил дядя Вася.
«…хороший вопрос… в самом деле – куда? Хотя, через ельник кавалеристы вряд ли ломанутся, сбежать будет несложно…»
– Там посмотрим… – отозвался Гена. Людочка из кузова «пердунка» смотрела на него большими, полными слёз, глазами. – Обойду лесом, выйду на дорогу, попробую вас догнать.
– Не догонишь – дождись темноты и постарайся добраться до усадьбы. Это тут недалеко, километрах в трёх, за деревней. Хозяева с дворней скорее всего, все сбежали, как только о французах услышали, но это неважно. Посиди на опушке, мы рано или поздно тоже туда доедем. Только в деревню не суйся, обойди лесом. Мужики сейчас на взводе, мало ли…
Библиотекарша потрепала Гену по плечу.
– Ты молодчина, не то, что некоторые. – она бросила неприязненный взгляд на комсомольского вожака; тот сделал вид, что ничего не заметил. – А сейчас сделай три глубоких вдоха-выдоха, успокойся. Это только поначалу страшно, а потом ничего, привыкнешь.
Разлитая солярка вспыхнула чадно, медленными, стелющимися по земле языками пламени. Но лошадям хватило и этого – они бесились от страха, истошно ржали, крутились на месте. Летящие из-под копыт комья земли, пропитанные горящей жидкостью, попадали коням в морды, вызывая новые приступы паники. Трое из шести всадников, угодивших в огненную ловушку, не удержались в сёдлах. Одному не повезло особенно: он плюхнулся спиной в лужу солярки, сукно мундира мгновенно впитало жидкость, и несчастный покатился по горящей пыли, вопя от ужаса и боли, пытаясь сбить пламя, сорвать с себя мундир, мигом превратившийся в огненный саван.
Отрезанные огнём французы понукали лошадей, пытаясь обогнуть завесу пламени, но кони упирались – фыркали, не шли в огонь. Прорвались только трое, те, кто, сумев удержаться в сёдлах, выскочили по другую сторону чадящей завесы. За их спинами трещали выстрелы: конные егеря палили по кустам, откуда – все это ясно видели! – вылетел чадный факел, воспламенивший разлитое по дороге топливо.
Резвые кони не подвели – медлительный «пердунок» и на километр не успел отъехать, когда из-за поворота вылетели, нещадно шпоря коней, трое французов: конские морды оскалены, в хлопьях пены, на лицах всадников азарт пополам с неуёмной злобой – догнать чёртовых русских, нашпиговать свинцом, изрубить! На скаку они разрядили по «пердунку» пистолеты – не слишком успешно, лишь одна пуля разбила стекло в кабине, осыпав дядю Васю дождём осколков. А конные егеря уже накатывались, вскинув сабли – сейчас зажмут с дух сторон, посекут клинками прямо на ходу…
Грохнула тулка и передний всадник откинулся в седле, вскинув руки – сноп мелкой дроби угодил прямо в лицо. Ещё выстрел, по второму, но конный егерь, вовремя уловив разворот стволов, пригнулся к шее лошади, пропуская жалящий свинец над головой – и выпрямился, откинулся в седле, занося саблю для страшного удара.
Шипение, испуганный вопль «Мон дьё!» – и француз летит в придорожные кусты, схлопотав пенную струю из огнетушителя в грудь и физиономию. Дядя Вася дёргает рулевое колесо и «пердунок» резко виляет вправо, снося бортом третьего конного егеря – тот вместе с конём опрокидывается на землю. Но удачный манёвр дорого обошёлся «экипажу машины боевой»: Дима Гнедин, стоящий в кузове в рост в обнимку с опорожнённым в неприятеля огнетушителем, не удерживает равновесия при толчке, борт кузова подсекает его под колени, и комсомольский вожак спиной вперёд летит в кусты. «Стой! Надо его подобрать! – кричит библиотекарша, но комсомольский вожак, потерявший от страха остатки соображения, ломится сквозь высокие кусты куда-то вбок, и нету времени тормозить и разыскивать его. Дядя Вася с усилием выкручивает рулевое колесо, возвращая «пердунок» на прежнюю траекторию; за ближним поворотом уже маячит опушка леса и околица Бобрищ. Библиотекарша припала к мешкам с цементом, перезаряжает двустволку – руки дрожат, и она никак не может попасть картонным патроном в казённик. Но это уже не нужно – дорога, насколько её можно видеть, пуста, никакой погони и в помине нет…
Швырнув факел, Гена задержался на несколько секунд – хотел убедиться, что огненная ловушка сработала. Эта задержка и оказалась роковой: когда он повернулся и ринулся сквозь низкий ельник в лес, французы успели его заметить, и в спину «дважды поджигателю» полетели пули. Стреляли конные егеря хорошо, к тому же у некоторых вместо гладкоствольных карабинов и тромблонов были нарезные штуцера, так что уйти невредимым у Гены не вышло. Сначала его будто палкой ударило по голове; на бегу он вскинул руку, ощупал пострадавшее место – ладонь вся была в крови. Гена вилял между елями, пули свистели всё гуще – пока одна, пущенная точнее других, не стукнула его сзади, в верхнюю часть бедра. Нога подломилась, Гена с разбегу полетел головой вперёд и врезался лбом в ствол толстенной ели. И всё вокруг – деревья, кусты, боль, ужас, россыпь торопливых выстрелов за спиной, приглушённые расстоянием крики на французском – всё поглотила милосердная тьма.
VI
Разведчики французов не нашли. Зато встретили крестьян, и от них узнали, что супостаты покинули «нехороший дом» – и не просто так, а со стрельбой. В кого палили, так и осталось загадкой – то ли мужики, и правда, ничего не знали, то ли по своему обыкновению предпочитали держать язык за зубами. Сказали только, что обоз отправился в сторону Вязьмы – «медленно ехали, барин, видать, телеги у их шибко тяжёлые…»
Выслушав доклад, поручик скомандовал выступать. Если мужики не соврали – догнать обоз особого труда не составит. Дорога одна, свернуть с неё некуда, разве что на лесные тропки, а тащить по ним обозные фуры – удовольствие ещё то. А значит, дальнейшие действия партии очевидны: как можно скорее добраться до поляны, где стоит ДК, и уже оттуда, по накатанной колее, оставленной колёсами тяжёлых фургонов, продолжить преследование.