Обидно – неплохого генерала в перспективе могла приобрести русская армия.
Короче: дело не в национальности, а в том, что ты делаешь на земле Российской Империи.
Но это лирика, а суровая проза жизни требует поскорее воплотить бушующую во мне ненависть в конкретную засаду для наглецов, марширующих по моей земле. И вряд ли времени имеется много…
…На этом совещании у Витгенштейна я даже вякнуть не посмел – одних генералов присутствовало восемь. Не говоря уже о полковниках. Из обер-офицеров, не считая адъютантов, был один я.
А чуть ли не у каждого из генералов имелось своё особое мнение по поводу планирования дальнейших действий. Одни предлагали немедленно атаковать заслоны, обнаруженные на берегу Истры, другие – предпринять поиск на Полоцк, третьи – отступить к Режице или вообще не дёргаться, а оставаться в Себеже, чтобы при подходе корпуса Штейнгеля, каковой факт ожидался через две-три недели, устроить французам «молот и наковальню»…
Я озвучил свои предложения непосредственно Сиверсу, и тот, когда появилась возможность говорить, донёс их до собравшегося «общества»:
– Капитан Демидов предлагает силами своего отряда заблокировать возможный рейд французов на Режицу.
В общем, мне разрешили. И предоставили ещё с полсотни родионовских казаков в качестве прикрытия и разведки.
Чтобы мы смогли успеть пораньше на Режицкий тракт, Витгенштейн выделил местного – Матвей, наверное, и так бы нас проводил лесными тропами, но ему была обещана за помощь армии та самая строевая лошадь, на которой он указывал путь моему отряду. А это для местного крестьянина целое состояние.
Поэтому вывел нас проводник на тракт очень качественно – отпустил я его на вновь приобретённом жеребце со спокойной совестью.
А место – ну очень подходящее. Мои минёры немедленно уподобились бандерлогам и полезли на деревья, ветви которых образовывали купол над лесной дорогой. Егеря, вопреки своему основному предназначению, взялись за лопаты. Казаки умчались навстречу возможному продвижению французов. Кроме одного – того, кого Кречетов увёл на ближайший холм обучать запуску сигнальных ракет.
Работа кипела. Даже я сам присоединился к подготовке фугасов для наших «гостей» – взял лопату и выгребал достаточно нелёгкую землю из жерл будущих «пушек».
Щебня и гальки для их заряжания было катастрофически мало, картечи с собой практически не захватили, так что пришлось снаряжать фугасы чёрт знает чем – вплоть до сосновых шишек. Шишек, конечно, молодых и плотненьких. Смешно, понимаю, но не песком же фугасы заряжать, а эти «дети сосен», может, ещё и загореться, вылетая, успеют… В один фугас, правда, кроме всего прочего, снарядили бочонок скипидара, изготовлением которого я озаботил своих подчинённых в последние две недели безделья.
Вроде всё. Егеря, отработав землекопами, и сами нашли себе подходящие позиции.
Ждём гостей.
– Идут, Вадим Фёдорович, – доложил мне запыхавшийся казачий хорунжий Самойлов, – полуэскадрон кавалерии, а за ним батальон пехоты следует.
– Понятно. Кавалеристов пропускаем, а инфантерию встретим. Вас заметили?
– Да Боже упаси! – оскорбился хорунжий. – Мы – казаки.
Ясненько: углубляться в эту тему себе дороже.
Батальон, это немного, значит, в небо уйдёт одна ракета: «Обнаружено движение противника на тракте незначительными силами». Ещё две можно будет использовать в качестве оружия. Дохленького, конечно, скорее психологического, чем боевого…
Потянулись минуты ожидания. Приблизительно через полчаса послышался дробный перестук копыт и показался кавалерийский авангард. В синих драгунских мундирах, но с киверами на головах, а не в касках. Действительно, около полусотни. В принципе, тридцать казаков, предварительно шарахнув по ним из ружей, могли запросто вырубить под корень всю эту германскую шелупонь практически без потерь. Но нас интересовала «рыба пожирнее». Ожидаем пехоту.
А эти никуда не денутся – пройдут версты три и развернутся на звуки катавасии, которая здесь планируется. Вот тогда хорунжий со своими хлопцами их и встретит.
Еще минут двадцать, и затопали по дороге сапоги пехотинцев.
Нет – ну всё у этих немцев не как положено у людей: драгуны в киверах, а инфантерия в касках. В драгунских. Ладно – их проблемы, а нам пора готовиться вышибать из этих касок мозги. И прочее содержимое из элегантных, голубых с жёлтой грудью мундиров[10].
Пропустив около двадцати шеренг, я потянул за бечеву. Верёвка послушно проскользила через несколько вкрученных в ствол и сучья железных колец и выдернула из замка гвоздь, удерживающий полупудовую артиллерийскую гранату. Снаряд по закону дедушки Исаака немедленно устремился к планете, но не упел пролететь и метра, как возникла некоторая проблема в виде бечевы, один конец которой был привязан к суку, а второй закреплён в самой гранате. На соплях, правда, закреплён. Вернее, на том составе, который заставляет радостно бабахать в новогоднюю ночь хлопушки…
Так что артиллерийский боеприпас с негодованием прекратил наглые поползновения бечевы воспрепятствовать действию Закона всемирного тяготения и рухнул в ряды баварских пехотинцев.
Хлопушки на Новый год срабатывают практически всегда – ну не попрёшь против жаркой любви бертолетовой соли и красного фосфора друг к другу. А они ведь на заводах небось тоже по бездушно-конвейерному способу изготавливаются.
А я эти пять гранат снаряжал с чувством, с толком, с расстановкой…
Итак, мой подарок, огрев кого-то в рядах баварцев по кумполу, брякнулся на дорогу, ещё пару секунд пошипел укороченной зарядной трубкой и шандарахнул. Осколки такой гранаты сохраняют убойную силу на расстоянии в десять-двадцать метров, но в данном случае такой роскоши не требовалось – путь кускам чугуна был преграждён телами вражеских пехотинцев, так что ни один из поражающих обломков металла не пропал зря. Ну, почти ни один – что-то унесло непосредственно вверх, что-то впечатало в землю-матушку, а там германцев не имелось.
Ошарашенные солдаты Сен-Сира находились в первые секунды совершенно в обалдевшем состоянии. Что и понятно – попробуй сообрази, как из крон деревьев могла прийти смерть.
А мои ребятки, сообразив, что уже пора, потянули и за свои верёвочки. Ещё четыре сгустка разрушения рухнули в замешкавшуюся колонну. Это был настоящий ад: осколки крушили человеческую плоть просто в промышленных масштабах…
Хотя я поторопился – это было только преддверие ада: рванули и фугасы, причём те, кто схлопотал в организм камнями, могли ещё порадоваться, что им не достался горящий скипидар – около двух десятков живых факелов разделили маршировавший по лесной дороге строй.
А молодцы-егеря спокойно и неторопливо стали вышибать оставшихся в живых офицеров – на их практически бездымные выстрелы беснующаяся в ужасе толпа, ещё недавно являвшаяся полноценным военным подразделением, пока внимания не обращала.
Весь батальон нам, конечно, не истребить, но около сотни оккупантов мы из строя вывели, наверное. А вероятно, и больше: если, как выяснилось позже, только Гафар выпустил двадцать стрел, то предполагаемый мной результат можно смело множить на полтора.
Пулемёт бы ещё сюда… Ну да ладно, не будем наглеть: Карачун Кирдыкович и так сегодня здорово повеселился на Режицком тракте, осталась последняя «вишенка в торте» – пять динамитных шашек, облепленных глиной с артиллерийской картечью вперемешку, оставляя за собой дымящиеся следы от горящих шнуров, проплыли по воздуху и, упав, громко раскидали по ближайшим квадратным метрам очередную порцию смерти.
Лично я добавил ещё и две дымовые – чисто для настроения. Что и являлось для отряда сигналом к отходу в условленное место.
А с опушки послышалась стрельба – понятное дело, возвращаются на шум драгуны. Ну и получили соответственно…
Чёрт! А почему ракета не ушла? Или ушла, а я не заметил в горячке боя?..
Ух ты! – с холма стартовали два дымных шлейфа и понеслись в направлении вражеской конницы. Не попали. Но прошипели достаточно близко, чтобы вызвать некоторое замешательство среди немцев. Те самые полтора десятка секунд, которые потребовались нашим казакам, чтобы запрыгнуть в сёдла и начать с пиками наперевес разгоняться навстречу колбасникам. А те как раз потеряли темп и встретили лихих донцов, мчащихся во весь опор, если и не стоя в стременах, то на весьма небыстром аллюре.
Именно в этот момент запырхала третья ракета, уходя в небеса. Сначала я разозлился на оставленного при сигнальных средствах казака, да и на Кречетова, который того недостаточно убедительно проинструктировал, но быстро понял, что правы они, а не я: раньше времени открыть сигнальную позицию вражеским драгунам чревато самыми неожиданными последствиями. Так что всё правильно. Приходится отдать должное сообразительности и выдержке того станичника, что оставался при нашей «пиротехнике», – молодец!
А подчинённые хорунжего уже вломились в ряды германской кавалерии и сноровисто пошли множить оную на ноль.
Учитывая, что наши и до непосредственной сшибки успели выбить из сёдел человек семь-восемь из ружей. Что немцы предпочли не стрелять в атакующих казаков, а броситься им навстречу (и это разумно – с седла с особой меткостью не постреляешь, но встречать несущегося во весь опор врага придется чуть ли не стоя, а это в кавалерийском бою смерти подобно).
Но, куда ни кинь – всюду клин: три десятка пик, несущихся на приличной скорости, просто сабельками не отразишь. Даже палашами не получится.
Так что даже самая первая сшибка ополовинила строй врагов. А дальше пошли гулять сабли…
Я не видел подробностей с того расстояния, что между мной и этой сечей получилось, но результаты следующие: пленных не брали, а у нас убыло пятеро убитыми и семеро серьёзно раненными. Да и царапин нахватались человек десять…
А уходить нужно срочно. И как можно скорее. Притом что у одного казака колотая рана в грудь, у другого рублен правый бок так, что рёбра явно пробиты, ещё четверо повреждены, хоть и менее фатально, но не только бойцами являться неспособны, но и до окрестностей Себежа их не довезти без хотя бы примитивной первой помощи…