Почему я не радуюсь эклерам?
Потому что я третий год ем твою кашу, твои эклеры, твою идеальность, потом дожидаюсь твоего ухода, чтобы не портить твоё настроение, и, образно говоря, бегу к унитазу.
Как насчёт моего настроения?
Как насчёт того, что хочу я?
С тобой понятно – ты хочешь быть идеальным. А я? А мне это за что?»
Лена улетела к маме. Побыла недельку, успокоилась.
Обратный рейс прилетал в полпервого ночи.
Муж сказал:
– Я тебя встречу.
– Зачем? Я возьму такси…
– Я так хочу.
А. Ну да. Идеальные мужья – они обязательно встречают жён в аэропорту.
В полпервого ночи Лена с огромным чемоданом вышла из терминала В Шереметьево.
– Буду через две минуты, – пишет муж.
Проходит восемь. Его нет.
– Слушай, в терминал В въезд только такси и маршруткам. Там плакат висит при въезде. Я не понял, где въезжать. Поехал в объезд. Поспрашивай там пока, где въехать можно в этот терминал В.
И Лена с чемоданом ночью по морозу шла куда-то спрашивать у каких-то сотрудников, как въехать, замёрзла, устала…
Лена позвонила мужу:
– Слушай, все говорят, что можно сюда въехать. Там хоть и висит плакат такой, но можно всем…
– Ну смотри… Я снова попробую туда… Но говорю же – там плакат! Если меня не пустят, будешь ещё ждать! – Судя по голосу, муж явно недоволен ею.
Опять!
Он приехал через 34 минуты.
Взяла бы такси – давно была бы дома…
ПОЧЕМУ УХОДЯТ ОТ ИДЕАЛЬНЫХ МУЖЕЙ? МОЖЕТ, ПОТОМУ, ЧТО ЖЕЛАНИЕ ТАКОВЫМИ БЫТЬ – ЭТО ТОЖЕ ПАТОЛОГИЯ? ИДЕАЛЬНЫХ НЕ СУЩЕСТВУЕТ.
Муж Лены очень хотел таковым казаться, поэтому жил так, что хоть в соцсети выкладывай его жизнь поминутно: каши, эклеры, встречи в аэропорту.
А всё это не надо Лене.
Только её никто не спрашивает.
Просто кормят липовой идеальностью до отрыжки и смотрят сквозь.
Лена устала от «сквозь». Очень хочется быть в фокусе у твоего партнёра.
Чтобы замечали, а не причиняли добро, руководствуясь исключительно своим представлениями о чужом счастье.
Так сложно просто слышать друг друга.
Сложно просто… Просто сложно.
Слоган всей нашей жизни.
Лампочка
Я обожаю истории о том, как люди совершали невозможное, просто потому, что не знали, что это невозможно.
Любимая зарисовка – про завод General Electric, где в двадцатых годах была традиция: каждому новичку-инженеру давали задание разработать матовую лампочку. Это считалось тогда невозможным: на стекло воздействовали пескоструйной машиной, и оно от этого становилось слишком хрупким, чтобы выдержать нагрев лампочки.
Но однажды один инженер-новичок по имени Марвин Пипкин… выполнил задание. И случайно изобрёл матовую лампочку. Просто потому, что не знал, что это невозможно…
Я знаю одну семью, в которой почти каждый – это тот самый Марвин, человек, не знающий, что это невозможно, а потому вполне буднично совершающий невероятные вещи.
– Господи, если он выживет, я тебе обещаю: я возьму ребёнка из детдома. То есть мы. Мы возьмём. Просто не забирай моего сына…
Лиза родила сына, врачи сразу унесли его в реанимацию и сказали ей:
– Прогнозы – плохие, готовьтесь к худшему.
– Что это значит?
– Неизвестно, выживет ли, а если да – то будет совсем сложный. Ходить не будет, говорить не будет, видеть не будет, соображать не будет…
Лиза почему-то совсем не плакала.
Слёзы придут потом.
Сначала пришли молитвы.
Она ходила по коридору роддома и разговаривала с Богом.
«Извини меня, пожалуйста, что я с Тобой торгуюсь, но… поверь в меня. Ну прошу Тебя. Я смогу поднять сына. Я не одна, у меня же поддержка – муж. Мы вместе будем бороться. Ну отдай его мне, умоляю. Даже если он ничего не будет уметь и не сможет ничему научиться, мы благодаря ему будем уметь его любить…»
В этот момент Лиза шла мимо палаты с отказниками. Это новорождённые дети, от которых отказались мамы. Лиза каждый раз здесь замирала и подолгу стояла под дверью. Её сына ей не отдавали, а Лизе хотелось быть хоть чем-то полезной.
Может, помочь чем этим малышам? Покормить? Перепеленать?
– Женщина, идите к себе, – грубо говорили ей медсёстры. – Тут стерильно…
Лиза шла к себе ногами, а сердцем не шла. Оставалась там.
Идея сделки с Богом пришла в голову внезапно.
– Пожалуйста, Господи. Пусть мой сын выживет. Если Ты поможешь, я возьму ребёнка из детдома и стану ему отличной мамой… По рукам?
Бог согласился, видимо, потому что Серёжа, Лизин сын, выжил. Через месяц их выписали из роддома и сочувственно перекрестили.
– Ну, с Богом.
– Только с Ним, да, – кивнула Лиза, прижимая к груди голубой конвертик.
Отныне вся их с мужем жизнь принадлежала Сержу. Они жили в крохотном городке, в котором совсем мало возможностей для реабилитации, а сыну требовалось… всё самое лучшее.
Но они не сдавались: отчаянно зарабатывали, копили и летали в лучшие российские и заграничные центры реабилитации и сквозь пресловутые «плохие прогнозы» и разведённые врачами руки упорно ставили сына на ноги. А у него и ноги, и руки, и глаза – всё нужно было реабилитировать.
И что в итоге?
Мальчик с атрофированными зрительными нервами… видит. Слабо, но видит. Ходит, хотя обещали, что будет лежать. Плохо ходит, с ходунками, но ходит! Учится, хотя говорили, что будет интеллектуально несохранный… Да, не профессор, но читает и считает…
ВОТ ВАМ И ЧУДО. МАТЕРИНСКАЯ МОЛИТВА СО ДНА МОРСКОГО ДОСТАНЕТ.
В какой-то момент, после третьего лета, проведённого за границей на реабилитации, Лизе пришла в голову гениальная идея.
Нужен хороший реацентр прямо в их городке. Чтобы никуда не таскать ребёнка, а реабилитировать его прямо на месте.
И тогда помочь можно будет сразу всем детям города.
Идеей Лиза зажгла и мужа.
Дальше были годы борьбы – за помещение, за ремонт, за гранты, за инвестиции, – и вот он, в итоге, детский центр. Реабилитационный.
Лиза долго выбирала название. Выбрала «Надежда». Потому что куда без неё.
В центре занимаются и реабилитируются сотни сложных детей. Всё получилось.
Лиза как-то в разговоре с Богом спросила:
– Я обещала взять ребёнка из детдома, если Серж выживет. Он выжил, спасибо Тебе. Но вместо одного ребёнка, которому я обещала помочь, у меня в центре вот сотни. Это считается?
Но Бог молчал. Лиза не услышала знака, что Он согласен. И она поняла, что нет. Не считается. Надо выполнять свои обещания.
Они с мужем пошли в школу приёмных родителей. Перед глазами стояла та палата с отказниками. Они решили, что готовы к приёмному малышу. Так хотелось младенчика, да и Серж просил братика…
Однажды Лиза зашла в детдом, расположенный в крохотной деревеньке. Принесла вещи, из которых Серж вырос. Она часто это делала, но через соседку, что там работала. А теперь соседка уволилась, и пришлось самой.
Лиза передала вещи и увидела мальчика.
Взрослого. Десяти лет.
Их взгляды встретились, Лизино сердце забилось сильнее.
– Извините, а что это за ребёнок? – спросила она у сотрудницы.
– Это? Димуля наш, любимчик. Хороший, но запущенный.
– А семья?
– Мама есть, но живёт свою жизнь. Отказалась. А папа уже десять лет собирается его забрать. Но всем понятно, что нет. За десять лет приходил несколько раз, яблоки принёс… А Дима… Если бы кто им занимался…
Как так произошло? Хотели же младенца. Лиза вернулась домой, говорит мужу:
– Я нам сына нашла.
– О, как здорово, – кивает муж. – Доверяю тебе.
– Он не младенец.
– Да? Ну так какая разница…
Дальше началась бюрократическая история, оформление усыновления.
Лиза встретилась с родным отцом Димы.
– Мы хотим усыновить вашего сына.
– Благословляю вас.
– Почему не вы?
– Я ничего не могу ему дать…
Лиза задумалась: «А мы? А мы что можем ему дать?» И поняла: много. Очень много мы можем ему дать: и любовь, и семью, и надежду…
Когда документы уже почти оформили, Лиза пришла к Диме на знакомство. Погладила его по голове. Поправила курточку, которая была ему… давно мала – они там донашивают друг за другом. Дима уже знал, что для него нашлась семья. Сидел на скамейке, а в руках – пакетик.
– Дима, я скоро вернусь за тобой. И поедем домой.
Дима удивился:
– Не сейчас? Ты не сейчас заберёшь меня? Почему? Я готов…
В пакетике у него было двое трусиков и колготки. Всё приданое.
– Не сейчас. Документы надо оформить. Пока они не оформлены, я не твоя мама, а чужая тётя. Я тебя не забираю, а ворую. Нельзя без документов…
Дима горько заплакал, прижимая к себе пакетик. Он совсем не верил взрослым. Они почти никогда не выполняли свои обещания. Эта красивая женщина сейчас уйдёт и никогда не вернётся.
Как мама. Как папа. Как все, кого он пустил в своё сердце.
Лиза поняла: если она сейчас уедет – это ещё одна травма для Димы.
Лиза стала писать всем, кого знала в городе из причастных представителей власти. Писала: «Ребят, мы берём ребёнка из детдома. Можно с ним прямо сейчас уехать? Долго объяснять, так получилось, что нужно срочно. Вот его досье…»
Но так быстро разрешение не получить, обычно это несколько недель или дней.
– Дима, я вернусь. Я вернусь за тобой… Я обещаю…
На дворе ноябрь, холодно и темно. Поникшую спинку плачущего Димы, уходящего обратно в детдом, Лиза запомнит навсегда. Она бежала за ним, хватала, уговаривала, прижимала к себе, но он вырвался и убежал…
На выходе из детдома охранник её спросил:
– А где ребёнок?
– Какой ребёнок?
– Тут пропуск на некоего Дмитрия… Десять лет…
Лиза зарыдала ещё сильнее и поняла: «Всё получилось!»
Проговорила, глотая слёзы:
– Сейчас… Я заберу его…
Домой приехали ночью. Ничего, кроме деревенского детдома, в своей жизни Дима не видел, а утром, проснувшись, увидел многоэтажные дома.