У актёров есть фраза интересная.
Вместо «Посмотри туда» они говорят: «Опрокинь туда внимание».
Я хочу, чтобы на меня опрокинули внимание. Прямо ушат внимания. Можно холодный душ. Чтобы я дрожала и чувствовала его всем телом.
И хочу, чтобы заметили меня. Что я люблю оранжевый цвет. И зелёный. И жёлтый. А не чёрный. И что я люблю животных. А не пауков.
Чтобы ощутить себя живой, я иду в благотворительность. Там моя жизнь приобретает особую осмысленность.
Базовая потребность человека – не быть отверженным. Люди, которым плохо, тебя точно не отвергнут. Ты же пришёл помочь.
Однажды я собиралась поехать в детский дом, а моя коллега спросила:
– Зачем тебе это?
И я не знала тогда ответа.
И правда, зачем?
Чтобы похвалили? Чтобы ощутить себя героем? Чтобы меня не отвергли? Чтобы… не знаю что.
– Я не знаю зачем, – ответила я тогда подруге. – Хочешь, поехали вместе?
– А ты хочешь, чтобы я поехала?
Странный ответ. Туда не надо ехать за компанию, лучше по зову сердца. Если есть зов, поехали.
Теперь я знаю ответ, но никто не спрашивает.
Чтобы стать видимой.
Там меня будто проявляют.
Когда я делаю что-то хорошее, я излучаю особую энергию и сама себя чувствую иначе, и люди меня видят.
ДОБРО – КАК СВЕТООТРАЖАТЕЛЬ НА ОДЕЖДЕ, ВДРУГ ВЫХВАТЫВАЕТ ТЕБЯ ИЗ ТЕМНОТЫ.
Вот она я. Есть. Живая.
Добрые дела как катафоты Вселенной.
Мечтаю, чтобы видимых людей стало видимо-невидимо.
Брюс
На сессии мой психолог Лена обычно спрашивает меня, как я.
Полная версия вопроса звучит так: «Как ты справляешься?»
Потому что раз мы встретились, – а мы встречаемся по пятницам, – значит, с этой неделей я справилась. Как-то.
Вот и важно разобраться: как.
Я всегда отвечаю развёрнуто.
Мне важно проговаривать это, потому что там, в этом оформлении чувств в слова, всегда спрятаны ответы.
Например, много интересного таится в осознании, почему я интуитивно выбрала то или иное слово, чтобы описать своё состояние.
Однажды у меня была сессия в очень сложный жизненный период. Я ощущала тогда себя… бессильной. Потому что всё, что я держала на контроле, всё, во что инвестировала силы, талант и время, вопреки всем моим усилиям, в одночасье сломалось. И я поняла, что мой контроль – это пшик. Иллюзия. И я ничего толком не могу изменить и исправить. Только принять своё бессилие. И выучиться жить с этим.
И я тогда сформулировала своё состояние так: «Я сначала чувствовала себя супергероем. Таким, знаешь, Брюсом Уиллисом, который спасает от Армагеддона мир. А потом – раз… И оказалось, что я – просто песчинка, а никакой не супергерой. И я никого не спасла. Хотела, но не смогла. И так больно от мысли, что я не Брюс…»
У нас теперь с Леной на понятном только нам сленге выражение «Я неБрюс» означает бессилие и отчаяние.
– Я неБрюс, Лен, – говорю я психологу.
– Обниму тебя, Оля, побуду рядом. Если это поможет, шепну на ушко: «Никто не Брюс».
Я вздыхаю. «Жалуюсь» психологу.
В последнее время мне сложно выносить публичность. Я понимаю, что это мой путь и у него есть своя цена.
То есть всегда была.
Например, хейт. На меня постоянно пишут пасквили, доносы, токсичные комментарии. Обычно я переношу это легко, опираясь на мысль, что люди пишут о себе, а не обо мне. И я нужна кому-то для вдохновения, кому-то – для любви, а кому-то – для хейта. Потому что иначе ему не справиться с внутренней болью и неудовлетворённостью.
Но когда «я неБрюс», мне ужасно сложно даётся это испытание публичностью.
– Я ощущаю себя человеком, который пробирается сквозь джунгли. Джунгли – агрессивная среда. Она населена недружелюбными… персонами, она меня притормаживает лианами, царапает, ранит, режет острыми краями, я протискиваюсь сквозь них. И не могу защитить себя только голыми руками, и ощущаю, что я… ну, один на один с джунглями. И это какой-то неравный «бой». За что они со мной так…
– А почему не уйдёшь?
– Я не могу из них выбраться. Это мои джунгли. Я их создала, я их выбрала, я должна их пройти. Иногда накатывает безысходность. Хочется сесть, уронить голову на колени и сказать: «Сдаюсь».
Но «сдаюсь» – это «проиграть». А я хочу дойти. Мне интересно зачем. Что я должна понять, пройдя эти джунгли. Зачем они меня позвали.
– А есть версии, зачем ты оказалась в этой агрессивной среде?
– Много версий. Например, я знаю, что слово «джунгли» произошло от санскритского слова, которое обозначает «необрабатываемые земли». Эти земли стали агрессивными, потому что их никто не пытался сделать дружелюбными. Не любил, не жалел, не помогал им стать плодородными.
– Ты пришла всё изменить? Оплодородить? Спасти? Брюс, ты?
– Я не знаю. Если честно, я сейчас подвыгорела и притормозила со спасательством. Мне себя бы оплодородить, не до джунглей. Нет, я определённо неБрюс, Лен.
– Тогда зачем?
– На прошлой сессии, когда я рассуждала про «зачем?», ты сказала, что моё «зачем?» звучит как остановка. Что я даже интонационно произношу «зачем», как будто встаю как вкопанная. Иногда ты идёшь и не знаешь зачем. Но постоянно зачемкать и останавливаться – это сильно растянуть свой поход за смыслами. Сил и так мало. Надо идти и не спрашивать зачем. Видимо, я пойму, когда пройду. Иногда «зачем» – это замыкающий вагончик.
– Тебе что-то мешает идти?
– Да. Знаешь, я читала про джунгли. Они труднопроходимые из-за лиан. Лианы – это фактически тридцать процентов джунглей.
– Тебе мешают лианы? Они твои враги?
– Вот тут интересная мысль. Про врагов.
Лианы – это вообще-то растения, которые хотят к солнцу, но не могут. У них нет ствола, они не дерево. Они нуждаются в опоре. И находят её в деревьях, и окутывают их, и деревья «везут» их к свету. Они интересные, правда?
– Кто, лианы?
– Да. Ну вот смотри. Их называют «растения-паразиты». Что-то плохое будто. И ты говоришь: «Они враги». А по факту: ну вот им нужно солнце, но у них нет стебля, чтобы самим получить это солнце. И они решают эту проблему. Не ноют, а решают. Так, как могут. А могут они по-разному. Есть лианы вьющиеся, которые дерево спиральками обвивают. Есть корнелазящие, которые корнями крепятся к опоре. Есть опирающиеся: они шипами, крючками цепляются и держатся. Есть усиконосные – те, что усиками хватают опору. Ну то есть это растение, которое придумало, как решить свою проблему. Сделало это за счёт других, не спрашивая. Но не ныло инфантильно, а решило. И заполонило собой джунгли. Я даже не знаю, злиться на него или восхищаться. Это же прямо коучи по целеполаганию…
– И вот эти лианы мешают тебе идти?
– Ну да.
– А мачете у тебя есть? Нужно мачете, чтобы победить.
– Вот. Подбираемся к сути. Мачете – это нож. Это бить. Вырезать себе дорогу. Это меня ускорит, но… Лианы мне не враги. Они не мои враги. Мне их даже жаль: они без чужой помощи не могут получить солнце. Поэтому вынуждены искать выход. Я не хочу с ними воевать. А получается, что должна.
– Очень интересно. То есть ты вооружённая – как бы плохая? И ты не можешь себе разрешить быть плохой, я тебя правильно поняла?
– Да, наверное…
– Слушай, ну раз ты в лианах, преградивших тебе путь, увидела не врагов, а целеустремлённые растения, то и на мачете смотри с разных сторон. Мачете – это не убивать. Это нож для сбора сахарного тростника. Который прокормит семью. И нож для прокладывания пути. Лианы, конечно, не виноваты, что они на твоём пути, а тебе надо идти. Но и ты не виновата, что тебе надо идти. И ты выбираешь между собой и ими?
– Да. Я не хочу агрессии.
– Тогда ты никуда не уйдёшь. Замрёшь. Лианы решат, что ты дерево, и тебя тоже используют в качестве опоры. Иногда здоровая доля агрессии необходима, чтобы спастись.
– Это да. Подумаю об этом.
– Оль, знаешь что?
– Что?
– Нет никакой войны. Есть правила игры. Без мачете нельзя пройти джунгли. Человек всегда разный. Иногда Брюс. Иногда неБрюс. Сам Брюс за свою жизнь наверняка много раз был неБрюс.
– Да. Правила игры…
– Почему ты не можешь разрешить себе двигаться разными способами? Жизнь – это всегда разные стратегии движения к солнцу. Где-то продираться сквозь, просочиться, где-то переступить, обойти, пригнуться, где-то сбежать, сдать назад, а где-то прорубить себе ход мачете. Жизнь – это разные стратегии, Оль. Потому что иногда ты Брюс, а иногда неБрюс. И тебе вот надо выйти из сумрака джунглей, чтобы получить своё солнце. Просто выжить в джунглях, не остановиться, не запутаться в смыслах, не замереть, опутанной лианами, а дойти. Ты Брюс, Оль. Ты Брюс, слышишь…
Когда мне плохо, я беру у дочки аквагрим, подхожу к зеркалу и рисую на щеках по две яркие полоски. Это боевая расцветка. Это символ того, что я готова к игре, той самой, у которой есть правила.
Я ПОДХОЖУ К ЗЕРКАЛУ. СМОТРЮ НА СЕБЯ. Я ВООРУЖЕНА СЛОВОМ. СЛОВО – МОЁ МАЧЕТЕ. СЛОВО ЖИВОЕ, И Я ЖИВАЯ. ПОЭТОМУ МЫ РАЗНЫЕ, И НАШИ ПОСТУПКИ РАЗНЫЕ.
Я смотрю на себя в зеркало и говорю себе:
– Привет, Брюс! Готов к игре?
Джунгли тебя зовут…
Импровизация
Мы с Алиной познакомились на танцах. Совпали грацией.
Точнее, её отсутствием.
Мы обе новичками были – вечно не той ногой шагали, не той рукой махали, не туда смотрели – и реагировали на свои танцевальные фейлы самоиронично.
После занятия брали кофе и шли на крышу.
Другие девчата спрашивали:
– Вы куда?
А мы шутливо отвечали:
– На крышу. Куда ж ещё нам остаётся с такой пластичностью…
На самом деле фитнес располагался на последнем этаже, на открытой крыше стояли шезлонги, и открывался чудесный вид на город, церковь и пруды.
И вот однажды мы пили кофе, болтали и в разговоре вырулили на личное.
Точнее, я спросила, что привело её на танцы (лично я вот комплексы отрабатываю и пытаюсь пластичнее быть, мне для сцены нужно), а Алина сказала, что пришла на танцы назло бывшему мужу.