Блуждая по свободным коридорам, я не решилась заходить в комнаты с закрытыми дверьми, на обратном пути заглянула в приоткрытую дверь, обнаружив за ней просторную кухню.
Елена меня заметила и, улыбаясь, распахнула дверь, впуская:
– Что-то хотите?
– Нет, спасибо, я прогуливалась. О, все было очень вкусно.
Внимательно присмотревшись, поняла, Елена была действительно старше, чем мне подумалось.
– Спасибо, рада, что хоть вы оценили, – произнесла женщина довольно.
– Не только я – все…– я поспешила заверить.
Елена благодарно улыбалась.
– Если хотите прогуляться, то дверь ведет на балкон, а через него можно пройти и в гостиную.
Поблагодарив за заботу, я вышла наружу. Уже темнело, и воздух понемногу становился свежее. Подойти к краю и оценить открывающийся вид я не решалась, такая высота мне не по вкусу. Пройдя вдоль огромных окон, в которых отражалось небо, я приметила удобное кресло. Соседнее было уже занято Виталиной, она элегантно курила длинные сигареты, выпуская колечки дыма. Я молча присела рядом.
– Куришь? – спросила девушка.
– Нет, но запах люблю.
– Не говори об этом Смирнову, он ярый противник, – как-то меланхолично сообщила Вита.
– Хм… он сможет вынести подобное потрясение, – я пожала плечами.
– Ой, девочки, вот вы где! – Сквозь приоткрытую дверь показалась золотистая голова. – А я вас обыскалась, мне скучно с ними, они говорят о работе.
Каролина продефилировала к краю балкона, облокотившись на хромированные поручни, прогнулась в спине и прикурила.
– Ты не боишься, стоять вот так, спиной? – я с ужасом поинтересовалась, представляя, как мелькнут стройные ножки, обтянутые розовыми брючками.
– Нет, я знаю, как умру, – стряхивая пепел, заявила Барби.
На моем лице отразилось удивление.
– Каро была у Афанасия – очень известный колдун! – пафосно произнесла Вита и засмеялась.
Я смотрела с недоверием и ужасом, переполняющим меня перед высотой.
– А вот зря смеешься. Афанасий сказал, что я умру в глубокой старости, назвал дату моего рождения и смерти, мне будет восемьдесят семь лет. А! – воскликнула радостно. – Он знал имя моего мужа. Леонид, представляете?
– Представляем, о вашей свадьбе как раз вся желтая пресса гудела. Дочь мясного магната России вышла замуж за никому неизвестного Леонида Киселева, – скептически отметила Вита.
– Да нет же, ему показали кости.
– Ты правда такая наивная? – Вита смотрела на нее с недоумением.
– Он предсказал мне дальнее путешествие и приятную новость, все сбылось! Мы через три дня улетели в Австралию, а когда вернулись, папа подарил мне новую машину. Помнишь, ну, ту, красную?
– Ничего удивительного, – спорила Вита, – ты постоянно куда-нибудь летаешь, а приятной новостью могло быть все что угодно.
– И ты мне не веришь? – с грустью обратилась Каро ко мне.
– Извини, но не очень, – не стала я лукавить.
– А вот и зря! Я вам докажу. Алина тоже ходила к нему, и ей кости показали большую любовь, ребенка и счастливый брак.
Вита громко расхохоталась.
– Вот ты сама и опровергла. Большую любовь и счастливый брак она профукала, когда Смирнов ее выставил.
– А ребенок? Он же есть! – воскликнула Каро.
– Есть, но это совпадение, – ответила Вита.
Мысли побежали одна за другой, я не ослышалась?! Смирнов выставил беременную подругу, ту самую Алину, о которой он мне говорил?
Виталина первая поняла, что они с Барби сболтнули лишнего.
– Нам пора возвращаться, мальчики уже соскучились.
– Вы идите, я еще посижу, – проговорила я на автомате.
Вита утащила ничего не понимающую подругу в гостиную.
Услышанное мгновенно начало съедать меня изнутри. Закипали злость и обида. Как я могла так ошибиться в человеке? Пытаясь представить причину, по какой можно выгнать беременную женщину, и не найдя ее, злилась с новой силой. В душе поселилось разочарование, укреплялось и росло в геометрической прогрессии, питаясь от воспоминаний пережитого предательства.
– Тебя Яр ищет.
Сфокусировав взгляд, я увидела Леонида. Он стоял на том же месте, что его жена занимала чуть ранее.
– Тебе тоже Афанасий нагадал долгую жизнь? – Я махнула головой в сторону перил.
– О, Господи, она уже и про него рассказала? Таскается к нему каждую неделю. Будущее знать хочет.
– И я бы не отказалась, не хочется больше ошибаться. Извини. – Я поднялась с шезлонга.
Уже знакомой дорогой я дошла до кухни. Елены не было, и, решив немного похозяйничать, налила себе чай. После непродолжительных поисков нашла молоко, развернулась к столу и уперлась взглядом в хозяина квартиры. Я обошла Яра, присела за стол.
– Что ты тут делаешь? – довольно грубо спросил он.
– Чай пью.
– Это я вижу. Ничего не хочешь сказать или спросить? – Смирнов сел напротив меня.
– Нет, что за допрос? Тебя друзья ждут. – Размешивая сахар, я старалась сохранить спокойствие.
– Они уже ушли, – сухо сообщил он, буравя меня взглядом.
Пожав плечами, я продолжала перемешивать.
– Жаль, я не успела попрощаться, Вита довольно милая., – сухо добавила я.
– Вы и так достаточно пообщались! – отрезал Смирнов.
– Боишься, что еще что-то расскажут?
Теперь хотя бы стало ясно, почему он так кипятится.
– Нет. Боюсь, что ты, не спросив у меня, сделаешь выводы, – на последних словах Яр повысил голос, выхватил ложку из моих рук, звонко положил ее на стол.
– Ты выгнал свою беременную девушку? – спросила я, не желая ходить вокруг да около.
– Да.
– Мне больше нечего у тебя спрашивать.
Смирнов мерил шагами комнату, останавливался, смотрел на меня, а потом продолжал движение. В кухню вошла Елена с подносом в руках. Оценив ситуацию, она оставила ношу у раковины и молча вышла.
– Это был не мой ребенок, – выдавил из себя Яр, – не делай из меня чудовище! – Он устало сел напротив меня.
– Прости, – негромко сказала я.
Почему подобная мысль не посетила меня сразу, настолько очевидная причина и не пришла в голову? Одновременно я испытала чувство облегчения и стыда за свои домыслы.
– Никто не знает, я не пускался в объяснения перед знакомыми. А что она наговорила, меня мало интересует.
Оставив чашку с чаем на столе, я забралась к Смирнову на колени.
– Прости.
– Сам виноват, оставил с двумя сплетницами. Надеюсь, больше ничего не успели рассказать?
– Только то, что ты не любишь сигаретный дым, – я неловко улыбнулась. Смирнов возмущенно засопел. – Удивительно! Раньше бы у меня уже поджилки тряслись, от твоего злобного пыхтения, а сейчас только смех разбирает.
– Издеваешься, да? – недоверчиво спросил он.
– И не думала. Ты бы знал, как я перетрусила, когда первый раз увидела тебя. Думала, что ты меня придушишь, если догонишь, – удобнее устроившись на коленях мужчины, мечтательно произнесла. – Эх, даже спасибо той даме, что приложила тебя по затылку, не успела сказать.
– Все-таки издеваешься…
Возмущенный вид Ярослава веселил меня еще больше, хохот разбирал с такой силой, что я не могла остановиться.
– Нет, честное слово. – Я приложила руку к груди в районе сердца. – Можешь нашего охранника спросить, Вадима. Он камеру на стоянке отключал, пока я живописью занималась.
– Ну, знаешь, это говорит лишь о том, что ты умна, а никак не о страхе.
– Так я от страха поумнела, а до этого… ты бы меня видел, прискорбное зрелище!
– Ты мне зубы не заговаривай! – Смеясь, Смирнов подхватил меня на руки. – Идем спать.
– Как спать? Только девять вечера.
– Сказал спать, значит – спать. – Перекинув меня через плечо, он направился к выходу из кухни.
– Ай, не тряси, из меня так мороженое выпадет. – Опасаясь за ужин, я болталась на плече Смирнова.
– Если выпадет, Елена уберет. – Яр кивнул головой в сторону женщины, которая наводила порядок в гостиной.
– Спокойной ночи, – неловко выдавила я из себя извиняющимся тоном.
– Спокойной ночи, – услышала вслед.
***
Воскресное утро было пасмурным и дождливым, выбираться из постели желания не было. С закрытыми глазами одной рукой ощупывала пустую половину кровати рядом с собой. Хорошенько потянувшись, перевернулась на правый бок и закрыла глаза. Сон не шел.
И что тебе не спится? Выходной же, никто не придет лупасить тебя пультом, чтобы включила «Лапунцель». Я лениво села на кровати и, не открывая глаз, поплелась в душ. Вспомнив о том, что, возможно, мы не одни в квартире, отбросила мысль о халате и решила одеться в брюки и блузку. Заглянув в кабинет Смирнова, услышала отборные ругательства в чей-то адрес, помахав рукой в знак приветствия и не дожидаясь ответа, сбежала на кухню, от греха подальше.
Присутствия домработницы не обнаружила. Наверное, выходной в воскресенье. Это и к лучшему, при ней я испытывала чувство неловкости. Включив музыку на своем телефоне и надев наушники, начала творить завтрак.
Я разбила яйца на сковородку, перемешивая белок на скворчащем масле, сделала очередное па и подпевала. В наушниках пела Мадонна. Задавая настроение пасмурному утру, ритмичная мелодия не давала моему телу расслабляться, пуская его в пляс с новой силой. Пританцовывая и повиливая попой, я раскладывала омлет по тарелкам, в эффектном подкате на носках по гладко отполированному полу оказалась у чайника и, с чувством распевая припев, разливала кипяток по кружкам.
Вместе с последними аккордами композиции звучно поставила чайник о столешницу и, откинув голову назад, раскинула руки в стороны, пародируя исполнителей, окончивших свое выступление на сцене. За спиной послышались аплодисменты. Одновременно поворачиваясь к зрителю и вынимая наушники, я с сожалением подумала о том, что стоило закончить свой тур по кухне еще около холодильника.
За столом вальяжно развалился Яр и, судя по позе, наблюдал уже давно, на лице была довольная широкая улыбка.
– Это было шика-а-арно! – издеваясь, растягивал он слова. – А что ты исполняла, стесняюсь спросить? – спросил со смехом.