Покинув уютный двор, Максим нажал кнопку вызова и ждал ответа.
– Смирнов слушает, – наконец-то послышалось из трубки.
– Это Максим Некрасов, брат Марии Соборской, – вместо ответа – оглушающая тишина. – Я отниму пару минут.
– Мне сейчас неудобно говорить, – недоброжелательно ответил Смирнов.
– Ничего, потерпишь, – огрызнулся Макс.
– Ну, говори.
– Говорю. Я вот давно задаюсь вопросом, тебя в детстве не роняли? Это вопрос риторический, можешь не отвечать. – Смирнов что-то прошептал, но не перебивал. – Не знаю, что задело так твое самолюбие, что ты выставил мою сестру. Но хотелось бы донести до тебя, что она не беременна, не была и никогда уже не будет.
– В смысле «никогда»?
– А в прямом. Это когда женщина, пережив сильное послеродовое воспаление и благодаря заботе высококвалифицированных специалистов и любящего супруга, что не хотел слушать ее «везде сующих свой нос родственников», пришел за помощью уже тогда, когда Машу забрала скорая с дикими болями и температурой, – Максим был взвинчен и с трудом сдерживался от непечатных слов.
– Я не мог знать этого, – в тоне Смирнова слышалось оправдание.
– Мог, надо было всего лишь выслушать. Она боялась тебе рассказывать, понимая, что после этого ты ее бросишь. И как вообще можно было усомниться в ней?! Она самый верный человек, которого я знаю. Ради разнообразия, научись слушать. И выключи режим «мужика», вернее «м***ка», – последние слова Макс выплюнул со всей злобой, которая накопилась.
– У Маши все хорошо? – пропустив мимо ушей оскорбления, спросил Смирнов.
– Если бы было хорошо, я сейчас с тобой не разговаривал.
– Спасибо.
– Да подавись ты своим спасибо, это не ради тебя. – Максим сбросил вызов. Пальцы с силой впились в обмотку руля. По очереди размяв руки, сжимая и разжимая кисти в кулаки, шумно выдохнув, выехал на оживленную улицу.
***
Смирнов
***
– Я м…ак, – подытожил Смирнов, бросая телефон на стол.
Лёня залпом опрокинул виски и хохотнул.
– Я тебе давно говорю, вон, последнее время и сотрудники по углам об этом шушукаются. – Он разлил еще по порции горячительного и протянул другу. – Ну, долго молчать будешь? Кто тебе глаза открыл?
– Макс, Машин брат. Налей еще. – Леня наполнил бокал. – Мы завтра едем в командировку. Ты сильно-то не нализывайся, на твоей машине, кстати.
– С чего бы? – возмутился Киселев
– Боюсь, что при виде моей на стоянке Нимфа проникнется страстным желанием нарисовать мужской половой орган на капоте, и уже не корректором, а гвоздем.
Лёня радостно хлопнул в ладоши.
– Наконец-то! Готов прямо сейчас выезжать, а то даже я начинаю тебя побаиваться. Вон, Верочка уже заикаться начала от твоих появлений в их отделе.
– А что я сделал- то?
– Да ты ее отчество как проклятие произносишь: «Викторовна».
– Показалось.
– Угу… Елена вздрагивает на каждое: «Елена, кофе!» – рявкнул Лёня, изображая манеру Смирнова.
– Все, понял я, понял. Был не прав.
– Может, позвонишь ей? – откинувшись на спинку кресла поинтересовался Киселев, осушая очередную порцию виски.
– Да-а-а, Маша ж сидит и ждет, не выпуская телефон из рук. Особенно после того, как я игнорировал все ее вызовы.
Друг громко присвистнул.
– Тут в ювелирный надо. Сережки или кулон, а лучше комплект. И чтобы камни были по арбузу.
– Нет, друг, тут только колечко по типу обручального подойдет.
– Думаешь, без этого никак? – уточнил Киселев.
– Думаю, что гладкий круглый предмет менее болезненно извлекать из того места, куда Маша мне его затолкает. – Потянувшись за бутылкой, Смирнов добавил: – Давай по последней и по домам.
Глава 16
Мария
***
Все ненавидят понедельники – это давно известный факт. Но не я, теперь я была им рада, как любой другой человек летнему отпуску. Встав раньше обычного и уложив волосы крупными волнами, разглядывала себя в зеркало. И была довольна результатом. Кстати о волосах, о них я вспоминала, но без сожаления. Давно нужно было избавиться от лишней длины.
Пока Лера лениво ковырялась в омлете, я успела подкрасить глазки и аккуратно выводила губы помадой сочного ягодного цвета.
– Лера, не хочешь, не мучай еду. Поехали, опять пропустишь физкультуру.
***
Пробегая через стоянку, я отметила на ней «монстра», точно такого же, как был у Смирнова, но только белого цвета.
– Еще один… – недовольно пробормотала себе под нос.
Утро задалось: я была на месте уже сорок минут, а обо мне никто не вспоминал. Как только я об этом подумала, позвонила Наталья с приемной Павла. И сообщила, что в переговорной на седьмом этаже не то крыша протекла, не то пол рухнул. Как такое возможно, я не поняла, но взволнованный голос Натальи говорил, что дело срочное.
Накаркала, Машка… не сиделось тебе спокойно.
Поднявшись на седьмой этаж и найдя нужный кабинет, я вошла без стука, отметив, что в нем никого нет, принялась за осмотр последствий бедствия. Посередине стоял огромный стол, он был чуть сдвинут влево, и стулья громоздились сверху. Обойдя стол, за ним обнаружила небольшой столик, на котором лежал букет розовых роз, таких же, как прислал когда-то с курьером Смирнов.
Сердце пропустило удар.
Что за глупые шутки?
Я взяла цветы в руки, собираясь отнести их в приемную к Наталье. Забыл, наверное, кто-то…
За спиной открылась дверь.
Не поворачиваясь, я произнесла:
– Где апокалипсис, что мне обещали?
Мой вопрос остался без ответа.
В ноздри ударил знакомый аромат мужского парфюма. Тот, что я начала забывать. Немного терпкий, с примесью древесных нот. В этот момент показалось, что мозг решил сыграть со мной злую шутку.
Слишком злую.
Повернувшись к источнику шагов, я поняла, что шутки на этом не закончены.
Передо мной стоял господин Смирнов собственной персоной, все так же хорош, как и пару месяцев назад. Высокий, сильный, чертовски красивый… только выражение глаз было другим – растерянным.
Мы долго смотрели друг на друга в полной тишине. Он внимательно меня изучал, особенно долго задержавшись на новой стрижке, криво улыбнулся и не решался нарушить молчание. Меня же эта игра в гляделки начала раздражать. Нетерпеливо топнув каблучком туфелек, я спросила:
– Повернуться, рассмотришь с тыла?
– Не надо… – Прочистив горло, продолжил: – Маша, я хочу с тобой поговорить.
Меня разобрал нервный смешок.
– Разговор по работе? Если нет, то у меня нет времени, еще надо обстоятельно побеседовать с вашим секретарем.
– Пять минут, не более. – Яр стоял как вкопанный, со стороны его можно было принять за манекен.
Хорошо спрятанное чувство обиды вновь проснулось где-то в глубине души и начинало подниматься и искать выход, превращаясь в злость и жгучую боль.
– Нам не о чем говорить.
Я быстрым шагом направилась к выходу, Смирнов не шелохнулся. И только дернув за ручку, я поняла, что дверь закрыта.
Из коридора послышался голос Киселева:
– Останетесь тут, пока ты не выслушаешь Яра.
– Выслушать?! – Стукнув кулачком в дверь еще раз, я дернула за ручку. – Хорошо, но после, – я повернулась к спине Смирнова, – ты выслушаешь меня!
Ярослав повернулся и на его лице мелькнула кривая улыбка.
Меня же эта улыбка взбесила еще больше.
– Я хочу извиниться перед тобой. За всё, за всю боль, что причинил. За неотвеченные звонки, за мое недостойное поведение, за то, что выставил тебя, не дав сказать и слова. Много раз я об этом думал, что ты не давала мне повода сомневаться в себе, – его голос был тихим, слова казались искренними. – Я не горжусь собой, но это уже было. И прошлое не изменить.
– Это все? – уточнила я. – Или будут еще абсолютно очевидные умозаключения?
Раздражение не слабело, а только усилилось. Хотелось выплеснуть всю горечь, которая накопилась.
– Не все. – Смирнов слегка поморщился от моих слов. – Ты помнишь наш разговор об Алине? – Я утвердительно кивнула головой – О ее беременности. Она пыталась убедить меня в том, что этот ребенок мой. Хотела таким образом удержать меня и, как я понимаю, замуж.
– Да-да, я понимаю твои оскорбленные чувства, но откуда такая уверенность, что беременна она была не от тебя?
– Я не могу иметь детей, – слова дались Смирнову непросто. – Такая шутка природы. У нас были серьезные отношения, и мы хотели ребенка, но спустя год безуспешных попыток я согласился на обследование… Я не стал ей говорить, испугался, что она уйдет, или гордость не позволяла, – он тщательно подбирал слова, периодически запинаясь. – После выяснилось, что у Алины была интрижка с ее бывшим. Тот появлялся, то исчезал из ее жизни. Любила она его, как потом призналась. А со мной у нее было бы радужное будущее… – За дверью послышался Лёнин возглас удивления в виде характерного русского непечатного слова. У меня же в голове пронеслось: «Он надо мной издевается, смеется, разве могут быть такие совпадения? Чертова Санта-Барбара!» – Просто представь, что я ощущал в тот момент? Я просто не мог поверить, что меня опять предали. Что все наши отношения сводились к тупому разводу меня на…
– На что? – перебила я и звонко добавила: – На деньги? Лучше промолчи, ели не хочешь оскорбить меня еще больше. – Мелкая дрожь била от волнения, я старалась ее унять, но розы предательски трепетали в моих руках. – Мне очень жаль, что у тебя так сложилось, но хотелось бы тебя огорчить: не только тебя предавали! Не только тебе делали больно! – перехватив розы в другую руку, продолжила я. – В свое время и я получила нож в спину, но не позволяю себе думать обо всех как о каких-то чудовищах. – Эмоции на лице Смирнова менялись с каждым моим словом. – Все просто. Надо было на минуту задуматься не только о чувствах себя любимого, но и о чувствах других и дать возможность сказать. Люди бы избежали многих бед, научившись слушать. – Развернувшись, я подошла к двери и с силой стукнула ладошкой. – Я выслушала, как и обещала. Открой дверь!