ю чипсы спиной и успеваю подумать, что тысяча пакетиков с чипсами – не худший способ смягчить падение.
– Вы! – орёт Бенни, наставив два растопыренных пальца на Картера и Далласа. – Вон отсюда! – Он выдёргивает у Картера надорванный пакетик «Доритос» и трясёт перед его лицом. – Вон!
В нашем районе все, даже школьники, знают, что с Бенни лучше не связываться. Он учился драться в Каире, там, где вырос. Он говорит, у них там всё по-серьёзному.
Когда Даллас и Картер исчезают, Бенни поворачивается ко мне:
– Ты что, дерёшься? С каких это пор?
Я пожимаю плечами.
– Я тебе скажу одну вещь, – говорит Бенни. – Этот Даллас…
– Да?
– Его настоящее имя – Дэвид.
Я смеюсь:
– Я знаю. Он поменял его в третьем классе.
Бенни качает головой.
– Ну и что не так, спрашивается, с именем Дэвид? Прекрасное же имя! С тебя семьдесят пять центов за «M&M’s».
Я даю ему доллар, и он отсчитывает мне сдачу:
– Никель – восемьдесят, дайм – девяносто, ещё один дайм – один доллар.
Он никогда не даст тебе просто квотер.
Дома под дверью я нахожу записку. Жёлтый листок, сложенный вчетверо:
Ушёл с чемоданом в 12:45 пополудни.
Дядя ждёт отчёта. Срочно.
Не успеваю я это прочитать, как звонит телефон. Я беру трубку и говорю:
– Уже иду.
– Э-э-э… куда? – спрашивает голос в трубке.
– Боб?
– Угу.
– Привет. Я думал, это кое-кто другой.
– Я тут подумал…
– О чём? – Я искренне надеюсь, что на этот раз не о реформе орфографии.
– О вкусовом тесте.
– А.
– Я подумал: ведь никто, кроме тебя, не знает, что́ ты чувствуешь. Так что если даже ты не ощущаешь какой-то вкус, ты всё равно можешь вести себя так, как будто ощущаешь. Понимаешь, что я хочу сказать?
– Кажется, да. – Он хочет сказать, что я могу притвориться. Что даже если у меня эта самая низкая вкусовая чувствительность, то всё равно, когда мистер Ландау раздаст нам эти химические бумажки и велит засунуть их в рот, я могу побежать к питьевому фонтанчику, как все остальные. Что мне совершенно не обязательно выглядеть фриком.
– Просто на всякий случай, – добавляет Боб.
Карамель, в платье и поросячьих тапках, открывает дверь.
– Верней дома? – спрашиваю я.
– Верней всегда дома.
– Карамель, ты достала! – Верней возникает у неё за спиной. – Я присматриваю за ребёнком. Угадай, кто тут у нас ребёнок? Давай отсюда, мне нужно поговорить с Джорджем.
– О чём?
– Тебя не касается. Иди занимайся чем ты там занималась, окей?
– Что значит «чем занималась»? Ты сказал мне наблюдать за попугаями, и я наблюдала, и уснула, и ты мне должен доллар. Кстати, который час?
– Час убираться восвояси!
– Где мой доллар?
– Пойди и возьми! Ты знаешь, где лежат деньги за выгул собак. Брысь!
– Сам брысь! – Она удаляется по коридору.
– Чего так долго? – спрашивает Верней и сразу, не дожидаясь ответа, продолжает: – Мистер Икс всё утро был дома. А потом ушёл с одним большим чемоданом. Я засёк его в домофон.
Я не напоминаю ему, что ни разу не видел мистера Икс и не имел случая познакомиться с его багажом.
– Думаешь, он уехал? В смысле, надолго?
– Точно сказать невозможно. Но такая вероятность имеется. Я намерен снова туда проникнуть.
– Проникнуть, – повторяю я.
– Только сначала мы должны составить список.
– Список, – повторяю я.
– Да, Джордж, список. Список всего, что теоретически можно открыть ключом.
– Например, ящик письменного стола, – говорю я, когда мы устраиваемся в креслах-мешках. – Или портфель.
– Ящик стола, – диктует себе Верней и делает запись в блокноте. – Портфель.
– Или, может быть, знаешь, такой застеклённый шкафчик, – говорю я. – В них иногда бывают такие ключики. Ты не видел, у него там есть что-нибудь старинное? Мне папа показывал в антикварном магазине старинный письменный стол, там отодвигается панель, а за ней потайной ящичек…
Верней отрывается от блокнота и внимательно глядит на меня:
– Похоже, это твоя сильная сторона, Джордж.
– Да не то чтобы. Меня просто слишком много таскали по всяким лавкам с древностями.
Он улыбается:
– И всё же. Ты начинаешь мыслить как шпион. Это прогресс.
Мне неожиданно приятно это слышать. Как будто я и правда в чём-то становлюсь лучше.
И тут Верней, словно прочитав мои мысли, говорит:
– Ты больше не дебютант, Джордж. Как насчёт твоего знаменитого списка словарных слов? Есть там такое слово?
– Я знаю, что такое дебютант.
– Вот и хорошо. Значит, ты понимаешь, что тебе пора переходить к более серьёзной работе.
Я не уверен, что мне нравится, к чему он клонит.
– Это к какой же?
Он смотрит на меня этим своим взглядом и отвечает:
– К ночной.
Незаконное проникновение (2)
Ночная работа, как выясняется, – это спать, держа под ухом мобильный телефон в носке. Телефон в режиме «вибро», и он будит меня в два часа ночи, поднимая, как мне кажется, со дна океана.
– Третий раз тебе звоню, – говорит Верней, когда мне наконец удаётся выковырять телефон из носка. – Теперь, когда ты больше не дебютант, тебе нужно научиться спать почутче.
– Как можно такому научиться?!
– Я буду у тебя под дверью через шестьдесят секунд.
– Ну и что теперь? – спрашиваю я. Мы с Вернеем стоим на моём дверном коврике.
– Ты не одет. – Верней окидывает оценивающим взглядом мою футболку и пижамные штаны. На нём самом – джинсы, в которые заправлена застёгнутая на все пуговицы рубашка-оксфорд.
– Ну и что? Ты сам говорил, весь смысл в том, чтобы нас никто не увидел.
Он начинает подниматься по лестнице.
– Просто шпионы обычно одетые. Ты не знал?
На этаже мистера Икс мы оба сразу ищем взглядами обёртку от жвачки. Она по-прежнему торчит в двери.
– Я же сказал, – говорит Верней.
– И ты можешь гарантировать, что он не вернётся в ближайшие двадцать минут?
– Посреди ночи? – Верней сбрасывает кроссовки и аккуратно ставит их сбоку от дверного коврика мистера Икс.
– Я, наверно, не смогу, – говорю я.
Верней разжимает кулак и показывает мне золотой ключик.
– Я должен узнать, что́ им открывают, Джордж. Вряд ли у меня это получится, если мы будем тут стоять и шептаться.
Я мотаю головой.
– Нет. Я не могу. Так нельзя.
Он секунду смотрит на потолок.
– Мне бы очень пригодился твой опыт, Джордж. Но если ты испытываешь дискомфорт, можешь просто постоять в дозоре.
– Вот прямо здесь? В пижаме? А если кто-то пройдёт мимо?
Он вытягивает из заднего кармана свою кредитку.
– Пижама – это была твоя идея.
– Можно подумать, если бы я стоял тут в костюме Джеймса Бонда, в этом было бы больше смысла!
– Тш-ш-ш. Никто не пройдёт мимо, Джордж. Сейчас два часа ночи.
– Тогда зачем стоять в дозоре?
Он просовывает кредитку между дверью и косяком, повыше ручки.
– Пойми, мне нужно знать, есть у меня дозорный или нет.
– Нет, – отвечаю я.
– Ну хорошо. – Верней одним быстрым движением проталкивает карточку вниз и одновременно поворачивает дверную ручку. Дверь открывается, он протискивается внутрь и бесшумно закрывает её за собой.
Я с минуту хожу туда-сюда по площадке, потом бегу вниз, домой. Забираюсь в кровать и лежу ровно, но сон не идёт. Я вслушиваюсь, пытаясь различить шаги наверху, хотя, по правде говоря, из квартиры мистера Икс ещё ни разу не доносилось ни звука.
И тут у меня звонит мобильный. Я оставил его на письменном столе, и теперь он вибрирует на деревянной поверхности, и от этого звука у меня чуть не выскакивает сердце.
– Алло!
– Если бы ты был ключом, что бы ты открывал?
– Верней, – шепчу я, – ты где?
– Ты прекрасно знаешь, где я, Джордж. Вообще-то ты единственный, кто об этом знает.
– О боже… тогда как же ты звонишь? Ты звонишь с его телефона?!
– Это ж не междугородний звонок. Он не узна́ет.
– Верней!
– Ключ, Джордж. Ты – ключ. Думай!
– Сматывайся оттуда быстро! Мне за тебя страшно!
– Ой-ой, – говорит Верней.
– Ой-ой что?
– Тш-ш-ш – не отключайся.
Я не отключаюсь. Я стискиваю телефон с такой силой, что не удивлюсь, если он выпрыгнет из руки и врежется в потолок.
– Верней, – шепчу я. – Всё в порядке?
– Погоди, – говорит он, – я… – И отключается.
Или кто-то его отключает.
Не успев опомниться, я взлетаю по лестнице – и вот я опять стою на дверном коврике мистера Икс и пялюсь на кроссовки Вернея. Прикладываю ухо к двери – тишина. Затаив дыхание, я обхватываю пальцами дверную ручку и поворачиваю. Дверь не заперта.
Тихо, очень тихо я открываю её и делаю шаг в квартиру мистера Икс.
Здесь темно, и мне удаётся разглядеть не так уж много: плетёный столик, заваленный почтой и журналами, старомодную стойку для зонтиков, зелёную пластмассовую лейку на полу. Я вижу угол кухни, потому что там горит свет. Кухня совсем как наша, с большим белым холодильником и белыми рабочими поверхностями.
– Верней? – шепчу я.
Верней вразвалочку выходит из кухни, отхлёбывая воду из бутылки.
– Если бы ты был ключом, – говорит он, – что бы ты открывал?
От злости я теряю дар речи. Я хватаю Вернея за руку повыше локтя и выволакиваю из квартиры. Он не сопротивляется.
– Да что это с тобой?! – говорю я, захлопнув за нами входную дверь мистера Икс.
Верней суёт ноги в кроссовки.
– Со мной всё нормально. Правда, одна проблема всё-таки есть: я так и не нашёл, что этим открывают, – он показывает ключик, зажатый между большим и указательным пальцами.
– Ты меня до смерти напугал. А главное – из-за тебя я стал преступником! Ты это понимаешь?
– Преступником? Да ты герой!
– Что ты несёшь?
– Ты примчался ко мне на помощь, правда же? Это и есть героизм.
– Да при чём тут? Я вломился в чужую квартиру. Ночью. Это называется незаконное проникновение!