от государственной границы, а не в ее сторону. Гордиевский увеличил скорость. Почему же он не остался в условленном месте? Успеет ли он пробежать 26 километров за оставшиеся час двадцать минут? Конечно, нет. Но все равно он продолжал бежать во весь опор. Речь шла о спасении жизни.
На финской стороне границы команда встречающих сотрудников МИ-6 прибыла на условленное место заранее. Они знали, что накануне вечером Аскот и Джи вовремя выехали из Москвы, но с тех пор никаких новостей о них не получали. Прайс и Браун припарковали свои красные «вольво» неподалеку от дороги, на краю поляны. Шоуфорд и датчане расположились по обе стороны от шоссе. Было решено, что, если за беглецами будут по горячим следам ехать кагэбэшники, Эриксен и Ларсен попытаются перегородить им дорогу своим автомобилем или даже протаранить преследователей. Похоже, их очень веселила такая перспектива. Было жарко и тихо — и эта мирная тишина очень удивляла после лихорадочной деятельности, происходившей в течение последних четырех дней.
«Находясь в центре вертевшегося мира, я ощущал необыкновенный покой», — вспоминал потом Саймон Браун. Он взял с собой «Отель „У озера“» — роман Аниты Брукнер, получивший в тот год Букеровскую премию. «Я подумал, что брать с собой книгу потолще — значит искушать судьбу, потому выбрал короткую». Датчане дремали. Вероника Прайс пробегала в уме все этапы плана побега. Браун нарочно читал как можно медленнее и старался не думать о пролетающих минутах. То и дело у него в голове проносились какие-нибудь мрачные мысли: «Я подумал, уж не убьем ли мы детей инъекциями снотворного?»
Советские дорожно-строительные службы гордились своим шоссе, тянувшимся от Ленинграда до финской границы, — главными воротами между Скандинавией и СССР. Это была образцово-показательная дорога — широкая, с грамотно положенным асфальтовым покрытием и изгибами, с аккуратно расставленными дорожными знаками и указателями. Маленькая автоколонна мерно продвигалась вперед, набирая скорость до 120 километров в час; впереди ехала машина КГБ, посередине — патрулируемые машины МИ-6, а позади, на некотором отдалении, — две милицейские машины и вторая кагэбэшная. Уж слишком гладко все выходило у кагэбэшников — и Аскот решил немного усложнить им задачу.
«Я находился под надзором много лет, и мы уже проникли в психологию людей из Седьмого управления КГБ. Они часто и сами знали, что мы знаем, что они за нами следят, но их по-настоящему смущало и обижало, когда кто-нибудь нарочно показывал им, что засек их. Это вполне можно понять — ни одной команде сыщиков не понравится, когда объект их наблюдения ясно дает им понять, что они замечены, а значит, недостаточно профессиональны. Они терпеть не могут, когда им делают козу и, по сути, говорят: „Да видим мы вас, и знаем, чем вы тут заняты“». Аскот всегда принципиально делал вид, что не замечает группы наружного наблюдения, как бы сильно те ни светились. Теперь же он впервые поступился собственным принципом.
Виконт-шпион стал сбрасывать скорость, пока не снизил ее до 55 километров в час. Все остальные машины последовали его примеру. У столба с километровой отметкой «800» Аскот снова замедлился — и вот уже вся колонна тащилась со скоростью меньше 45 километров в час. Головная машина КГБ замедлила ход и стала ждать, когда ее нагонят британцы. За колонной уже растянулась целая вереница машин.
Водителю-кагэбэшнику все это не понравилось. Британцы явно издевались над ним, намеренно мешая движению. «Наконец, нервы у него не выдержали, и он умчался вперед на полной скорости. Ему не хотелось выглядеть посмешищем». Через несколько километров выяснилось, что голубые кагэбэшные «жигули» дожидаются у съезда на боковую дорогу, ведущую к поселку Климово. Потом «жигули» пристроились за другими машинами слежения. «Сааб» Аскота вновь оказался первым.
Постепенно он принялся увеличивать скорость. Его примеру последовал Джи — сохраняя между своим «фордом» и «саабом» дистанцию не больше полутора метров. Три машины преследователей начали отставать. Дорога впереди была ровной и пустой. Аскот разогнался еще больше. Теперь они мчались уже со скоростью 140 километров в час. Между машиной Джи и «жигулями» кагэбэшников образовался зазор уже более чем 8оо метров. Вот просвистел мимо столб с указателем «826». До условленного места оставалось всего 10 километров.
Вынырнув из-за очередного поворота, Аскот нажал на тормоза.
Шоссе слева направо пересекала армейская колонна: танки, гаубицы, реактивные пусковые установки, бронетранспортеры для личного состава. Впереди уже остановился хлебный фургон, пропуская технику. Аскот окончательно затормозил и занял место за фургоном. За ним встал Джи. Машины кагэбэшников нагнали их и скопились позади. Русские солдаты, ехавшие в танках, заметили иностранные машины, подняли руки со сжатыми кулаками и стали выкрикивать какие-то насмешливые приветствия с явным намеком на противостояние в холодной войне.
«Ну, все, — подумал Аскот. — Вот мы и попались».
Гордиевский услышал шум автомобильного двигателя раньше, чем увидел грузовик, и проголосовал. Водитель охотно подобрал его. «Чего ради вы собрались туда ехать? Там на километры кругом нет ничего», — заметил он, когда Гордиевский, шумно дыша, сообщил, что хочет доехать до километрового указателя «836».
Гордиевский состроил хитрую мину и ответил: «Да вы просто не знаете! Там в лесу несколько дач, и в одной из них меня ждет милая женщина». Водитель грузовика одобрительно хмыкнул и заговорщически ухмыльнулся.
«Какое у него славное лицо, — подумал Гордиевский, когда водитель десять минут спустя высадил его в нужном месте и поехал дальше, дружелюбно подмигнув ему и положив в карман три рубля. — Какое славное, открытое русское лицо».
Он быстро свернул на запасную полосу и заполз в подлесок. Комары радостно зазвенели. Мимо вдруг проехал автобус с женщинами, видимо, ехавшими к мужьям на военную базу. Гордиевский вжался в сырую землю, боясь, как бы его не заметили. Потом наступила тишина — если не считать комариного звона и стука его собственного сердца. Гордиевского давно мучила жажда, и он наконец осушил вторую бутылку пива. Он стал посматривать на часы: вот уже и половина третьего. А вот и 2:35.
В 2:40 на него вдруг нашло второе умопомрачение: он вскочил на ноги, вышел из укрытия, пересек кружную дорогу и зашагал по основному шоссе в сторону Ленинграда, откуда должны были ехать его спасители. Он подумал, что, выйдя им навстречу, сбережет несколько драгоценных минут. Но потом разум все-таки вернулся к нему. До него дошло, что, если за британцами идет на хвосте КГБ и его сейчас засекут, то их всех тут же поймают. Он побежал обратно в укрытие и снова залег в зарослях папоротника.
«Надо ждать. Держи себя в руках!» — приказал он самому себе.
Последняя единица военной техники наконец проехала. Аскот дернулся, стремительно обогнал хлебный фургон и рванул вперед. Джи отставал от него всего на несколько метров. Они унеслись уже метров на сто, пока кагэбэшники только заводили двигатели. Впереди на дороге — никого. Аскот вжал педаль газа в пол. Музыкальная приставка проигрывала ораторию Генделя «Мессия». Каролина включила звук на полную громкость. Из динамиков лились слова: «Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет»[80]. Аскот подумал: «Если бы только…»
Сотрудники МИ-6 уже несколько раз ездили этой дорогой, и оба они знали, что до нужного поворота остается всего несколько километров. Через считаные секунды они снова разогнались до 140 километров в час, машины преследователей отстали от них уже на 500 метров, и разрыв увеличивался с каждым мгновеньем. Как раз перед указателем «836» дорога выпрямлялась, и начинался небольшой уклон длиной около полукилометра, затем — снова подъем и резкий поворот вправо. Заветный поворот был справа, метрах в 200 впереди. А вдруг на запасной полосе окажется куча русских пикникеров? Каролина Аскот все еще не знала, рискнет ли ее муж свернуть туда — или промчится мимо условленного места. Не знал этого и Джи. Не знал даже сам Аскот.
Когда после спуска они снова поднялись и Аскот уже скрывался за поворотом шоссе, Джи взглянул в зеркало заднего вида и отметил, что голубые «жигули» только-только показались на горизонте, примерно в полукилометре позади. Разрыв во времени составлял всего полминуты или даже меньше.
Вот показался приметный валун — и тут Аскот, почти не сознавая, что он делает, нажал на тормоза, вырулил на запасную полосу и со скрежетом остановился. Джи в точности повторил его маневр, и их забуксовавшие шины взметнули целое облако пыли. От шоссе их отгораживали только деревья и тот здоровенный валун. На площадке для отдыха не было ни души. Часы показывали 2:47. «Господи, только бы они не заметили поднятой пыли», — мысленно взмолилась Рейчел. Вылезая из машин, они услышали, как за заслоном из деревьев, всего в 5 метрах от них, по главному шоссе с недовольным бурчаньем двигателей пронеслись три «лады». «Если хоть один из них посмотрит в зеркало заднего вида, то засечет нас», — подумал Аскот. Шум двигателей вскоре затих. Пыль улеглась. Каролина повязала голову платком, взяла на руки Флоренс и направилась к наблюдательному пункту у съезда на запасную полосу. Рейчел, следуя сценарию, достала корзину с припасами и стала расстилать подстилки для пикника. Аскот принялся перемещать сумки из багажника на задние сиденья, а Джи встал впереди «сааба», приготовившись открыть капот, как только Каролина подаст сигнал, что опасности не видно.
В эту секунду из подлеска вдруг выскочил какой-то бродяга — небритый, неопрятный, весь в грязи, в пыли, в мокрых ошметках папоротника, с засохшей кровью в волосах. с самым диким выражением лица он сжимал в руках какую-то дешевую коричневую сумку. «Он совсем не походил на фотографию, которую нам показывали, — вспоминала потом Рейчел. — Мы-то ожидали увидеть элегантного, утонченного шпиона, и тут эти фантазии вмиг развеялись». Аскот подумал, что перед ними будто из-под земли вырос «какой-то лесной тролль или дровосек из сказок братьев Гримм».