Логично ли было Петру пойти этим путем? Раненому? С младенцем на руках? Ведь здесь, вдали от толпы, помощи ждать неоткуда. Ослабеет вконец от кровопотери, отключится, и они с младенцем замерзнут насмерть.
«Может, я ошибся, — сомневался Андрей. — Может, он решил, что в толпе на Каньон-роуд у него больше шансов.
А может, он как раз хочет, чтобы я так и подумал».
Нашарив под курткой радиопередатчик, Андрей переключился обратно, на частоту, использовавшуюся с самого начала операции, ту самую, на которой он недавно общался с Петром. По дыханию Петра он рассчитывал угадать, движется тот или устроился где-нибудь в засаде.
Однако на этот раз в наушнике повисло глухое молчание. Мертвая тишина.
«Выключил передатчик, чтобы не выдавать себя звуками? Тебя это не спасет. От меня не уйдешь, приятель».
Андрей щелкнул переключателем, настраиваясь на частоту напарников, не переставая все это время сканировать взглядом укромные местечки вдоль проулка.
Держа пистолет наготове, он двинулся дальше по редеющим следам.
— Спасибо, что пригласил, Андрей. Для меня большая честь обедать с твоей женой и дочками.
— Это для меня честь сидеть с тобой за столом. Ты ведь мне жизнь спас.
— Но и ты тоже. Для этого и нужны друзья — прикрыть спину в случае опасности.
— Именно. Прикрыть спину. Другие предпочли сделать ноги. Ты единственный, кто остался вытаскивать меня из ловушки. А Пахан, ублюдок, еще на тебя наехал за то, что рисковал головой. То есть, по нему, лучше было бросить меня помирать, чтобы только все прочие целы остались.
— Хорошенькую жизнь мы выбрали.
— Выбрали? Петр, ты правда считаешь, что у нас был выбор?
— Мы ведь не уходим.
— А куда ты еще пойдешь, где тебя не заметут? Бухгалтером или риелтором где-нибудь в Омахе устроишься со своими фальшивыми документами? И как скоро, по-твоему, у тебя на пороге объявится служба эмиграции? И насколько их опередят люди Пахана, посланные перерезать тебе глотку — чтобы не болтал лишнего.
— Да нет, Андрей, пойми меня правильно, я ведь не жалуюсь.
— Конечно нет. Холодина-то какая… На пляже лед. По телевизору обещали еще дюймов шесть снега. И все равно не понимаю, чего все ноют. По сравнению с зимой в русской армии Брайтон-Бич — Африка.
— А уж по сравнению с тюрягой в Сибири… Пойдем, что ли, внутрь, нас десерт дожидается. Вдруг твоя жена, чего доброго, решит, что нам ее оладьи не понравились.
— Сейчас. Есть одно дело. Поэтому я тебя и вытащил сюда, на крыльцо.
— Что ты хмуришься, Андрей? Что-то не так? Честное слово, у меня в мыслях не было жаловаться.
— Ха, подловил! Просто хотел тебя накрутить сперва, чтобы потом сильнее обрадовался. У меня отличные новости, дружище. Тебя ждет повышение!
— Повышение?
— Пахану понравилось, как я о тебе отзывался и то, что он сам видел. Нравится, с каким рвением ты относишься к работе. И результаты ему тоже по нраву. Так что на Рождество ничего не планируй. Мы с тобой — и еще несколько людей, включая Пахана, — едем в Санта-Фе.
— Это где?
— Нью-Мексико.
— В пустыне? Хорошо. Рождество в тепле, будем потягивать ром с колой у бассейна — заманчиво…
— Ты неправильно себе представляешь пустыню, Петр. Это в горах. Сосны. Холод, возможно, снег. Там недалеко лыжные базы в горах Сангре-де-Кристо.
— Сангре-де-Кристо?
— Ну да, испанское название. Я погуглил, переводится как «кровь Христова». Наверное, первооткрыватели решили, что закат на снегу напоминает именно ее.
— Андрей, я не понимаю, какая Пахану радость отмечать праздники в такой холодине?
— Мы не отдыхать едем. Мы едем за младенцем.
— Тайный агент? — повысив голос, переспросила Мередит. — Зачем я только притащила вас в дом? Уходите. Немедленно!
— Младенец. Вы же хотели помочь ему.
— Я жестоко ошиблась. Идите. Если мой муж вернется и найдет вас тут…
— Муж? Это ведь он вас избил?
Вопрос застал Мередит врасплох, и Каган обратился к Коулу:
— И с бейсбольной битой ты, я так понимаю, на отца бросался?
В свете ночника было видно, как Коул поправляет очки на переносице.
— Я не хотел пускать его в дом, чтобы он больше не обижал маму. А очки залепило снегом. Я вас не разглядел. Больше никто не мог прийти.
— Но ты остановился, когда понял, что перепутал.
— Если бы там был он, а не вы, я бы ударил битой. Честное слово, ударил бы!
— Верю. — Каган успокаивающе положил руку на тонкое мальчишеское плечо.
Тут заплакал младенец, чмокая губами и тычась в грудь Мередит.
— Пожалуйста, — попросил ее Каган, — сделайте что-нибудь. Если его услышат снаружи…
— Откуда мне знать, что опасны они, а не вы? — не сдавалась Мередит.
Не сводя глаз с Кагана, она машинально укачивала малыша, который взволнованно сучил ручками при звуках ее звенящего голоса.
— Разве похоже, что я собираюсь причинить вам зло? — Каган почувствовал, как с руки на пол капает кровь. Надо перевязать, пока окончательно не отключился от слабости. — А даже если бы и собирался, разве похоже, что у меня хватит сил?
— Столько всего сразу. Мой муж…
— Больше на вас руку не поднимет, — перебил Каган. — Обещаю.
Слова возымели нужный эффект. Мередит застыла. Впившись в него взглядом, она уже не думала отворачиваться. Даже в приглушенном свете ночника было заметно, что скула лиловеет с каждой секундой, а глаз почти совсем заплыл. И губа рассечена сильнее, чем показалось на первый взгляд. Однако, несмотря на все это, у Кагана возникло впечатление, что Мередит раньше была настоящей красавицей.
«А худоба и в самом деле болезненная — от нервов», — сообразил он.
— Больше не поднимет на меня руку? — Голос Мередит дрогнул. — Хотела бы я верить…
— Ну как же, сейчас Рождество. Все желания сбываются.
— Если вы припугнете Теда, ничто не помешает ему отыграться на мне позже.
— Вот, значит, как его зовут. Тед? Не волнуйтесь. Ничего такого, что заставит его вымещать злобу на вас, я не сделаю.
— Тогда как вы сможете на него воздействовать?
— Нет уж, подарок должен быть сюрпризом. Помогите младенцу, и я вам обещаю: Тед больше вас пальцем не тронет.
Кагана еще никогда в жизни не буравили таким пристальным взглядом.
— Почему-то я вам верю, — наконец призналась Мередит.
Малыш заплакал, барахтаясь у нее на руках.
Она пощупала под одеяльцем.
— Подгузник мокрый. Но у меня ничего… Хотя нет, знаю! — придумала она и, придерживая малыша одной рукой, вытащила из ящика два кухонных полотенца. — Посмотрим, совсем я разучилась или нет.
Расстелив одно полотенце на кухонном столе, она свернула второе в жгут и, пристроив малыша на первое, уложила его головой на эту импровизированную подушку.
Пока она расстегивала синие ползунки малыша, Каган, оглянувшись, увидел, что Коул его указаний так и не исполнил. Пришлось повторить все сначала:
— Иди к себе в спальню. Включи телевизор. Потом встань у окна в гостиной, посмотри, не следят ли за домом. Если да, притворись, что любуешься снегом, как я тебя учил.
— А что будет, если за домом все-таки следят? — Глаза Коула за толстыми линзами казались больше.
— Прямо сразу они внутрь не полезут. Во-первых, им ведь неизвестно наверняка, тут я или нет…
— То есть к нам может кто-то вломиться? — у Коула задрожал голос.
Краем глаза уловив движение, Каган обернулся к Мередит. Она стянула с малыша ползунки, и он, поджав ножки к животу и сделавшись еще беззащитнее, задрыгал руками и захныкал.
— Никто не вломится — если только не услышат плач.
— Я делаю что могу, — отрезала Мередит. — Да еще и не видно ничего с ночником.
— Нет-нет, я не в этом смысле, — поспешно извинился Каган. — Простите, пожалуйста.
— То есть? — Мередит посмотрела удивленно.
— Получилось, как будто я это в упрек. Я не хотел. Недовольства, судя по всему, на вас и без меня вылили достаточно. А для малыша вы и так делаете что можете.
Она окинула его удивленным взглядом, будто видела в первый раз. Однако ее вниманием тут же завладел извивающийся на полотенце малыш, и Мередит потянула за липучки подгузника.
Коул по-прежнему стоял на кухне, даже с места не двинулся.
«Надо его занять», — подумал Каган.
Отцепив крошечный микрофон, спрятанный под привешенными к замку молнии билетами на подъемник, он сунул его на самое дно кармана штанов, где шелестящая подкладка заглушит любые голоса. Потом вытащил из-под куртки передатчик и вручил Коулу.
— Это что?
Любопытство в голосе мешалось с настороженностью.
Каган вынул наушник и, вытерев об штаны, тоже передал мальчику.
— Система двусторонней радиосвязи. Вот это передатчик, а это наушник. На крышке передатчика — переключатель «вкл-выкл». С одного бока регулятор громкости, с другого — настройка частоты. В видеоигры играешь?
— Конечно…
Коул даже растерялся от неожиданного перехода. Разве есть люди, которые не играют?
— Тогда у тебя должно хорошо получаться делать несколько дел сразу. Когда будешь следить за улицей из окна, приложи приемник к уху и слушай, переключая частоты на передатчике. Может, наткнешься на тот канал, по которому общаются мои преследователи. И тогда мы перехватим их переговоры.
Коул рассматривал загадочные штуковины.
— Сделай вид, что слушаешь айпод, — подсказал Каган.
— Да. Айпод. — Мальчик повертел приборы в руках и кивнул. — Справлюсь.
Решение придало ему храбрости, и он, припадая на одну ногу, двинулся в гостиную.
На протяжении всего инструктажа Каган спиной чувствовал на себе взгляд Мередит.
Потом малыш заерзал, и она сняла подгузник.
— Мальчик… Всего четыре-пять недель от роду, кажется.
— В точку. Пять недель, — похвалил Каган. — Чуть-чуть бы ему подзадержаться, и стал бы родителям отличным рождественским подарком.