— Вы симпатичный человек, мистер Иванов, — услышал он тогда фразу, брошенную ему в спину, — и вы напрасно так спешите завершить наш разговор. Задержитесь еще на минутку. Я хотела бы вам кое-что рассказать.
— Что ж, мадам, — Евгений Михайлович, кажется, колебался. — Давайте выйдем в сад, там и поговорим.
— Вы правы, здесь немного душно.
Оба вышли в сад, а затем к берегу Темзы и устроились на скамеечке в тени огромного раскидистого вяза. От игривой слащавости Мариэллы не осталось и следа.
— Помогите мне, кэптен, и я не останусь неблагодарной. Если вам удастся убедить чехов разрешить мне поездку в Прагу, я расскажу вам кое-что, чего вы не знаете, но будете очень рады узнать.
— Не надо говорить загадками, Мариэлла, — заметил Женя, чувствуя, что и этот разговор заводит их в тупик.
— Хорошо. Я скажу вам главное, Юджин. У меня есть компромат на президента США Джона Кеннеди и его брата. Они были моими любовниками.
— Мы все читаем газеты, — многозначительно заметил Иванов. — Только не всегда верим написанному.
— У меня есть доказательства.
— Вот это уже меняет дело.
— Помогите мне, и вы получите их.
— Чем вы можете подтвердить, что доказательства у вас есть?
— Выслушайте мою историю. Я готова ее рассказать. Она и даст вам ответ на ваш вопрос.
— Я весь внимание.
— Когда я была в Америке, Гарри Тауэрс, продюсер, познакомил меня с Питером Лоуфордом, известным киноактером. Он женат на сестре Джона Кеннеди Патриции. Он, Фрэнк Синатра и Дин Мартин входят в состав так называемого «клана Кеннеди». Накануне выборов президента США на одной из вечеринок Питер Лоуфорд познакомил меня с Джоном Кеннеди. Он ведь был кандидатом на этих выборах. В тот же вечер будущий президент США уложил меня в постель.
Иванов, слушая рассказ Новотной, припомнил историю, рассказанную ему о семействе Кеннеди его коллегами из американского отдела ГРУ. Отменным женолюбом слыл еще отец Джона, бывший перед войной послом США в Великобритании. Его слава пылкого обожателя слабого пола гремела и в Америке, и в Англии.
Сын пошел по стопам отца. В 52-м он уже был сенатором и беспримерным ловеласом. Американские журналисты нередко давали ему клички типа «дамский попрыгунчик», «жеребец» и тому подобное. Пресса знала обо всех проделках сенатора Кеннеди, но предпочитала о них помалкивать: себе дороже. Кроме того, в свободной Америке 50-х (в отличие от Англии) пьянство, гомосексуализм или волокитство не были препятствием для политической карьеры.
Мариэлла продолжала свой рассказ.
— У меня был и групповой секс с Джоном Кеннеди. Да еще какой! Девушек было трое. Нас попросили нарядиться медсестрами. А Кеннеди был пациентом.
«Что ж, — подумал про себя Иванов, — эта история выглядит вполне вероятной. Кеннеди, как известно, нередко болеет: военное ранение постоянно дает о себе знать. Больница для него — родное место. Так что подобный фетиш вполне объясним».
— Затем Джон свел меня со своим братом Робертом, — продолжала Мариэлла. — Он тоже стал моим любовником…
— И все-таки как насчет доказательств? — вмешался в рассказ девушки Евгений.
— У меня они есть. Есть и снимки, и пленка… Помогите мне. И они будут ваши. Но большего вам я пока не скажу.
Что за снимки обещала Мариэлла Новотна? Этот вопрос не выходил у Иванова из головы в тот памятный день. Кроме того, он не мог отделаться от чувства, что все предложения Новотной, и даже сама ее просьба о содействии в получении визы, — надуманны и не слишком ее заботят. Уж больно несерьезно и неубедительно выглядело все ее поведение в тот день. Девушка была чересчур эмоционально лабильна.
Тем не менее, вернувшись в Лондон, разведчик подготовил отчет и передал его резиденту. Прочитав его донесение, тот сказал:
— Женя, Центр мы, конечно, о Новотной запросим. А пока суд да дело, я проговорю этот вопрос с нашими коллегами из чешского посольства. Ты же не отвлекайся на Новотную. У тебя и так дел невпроворот.
На том и порешили.
Ни Стивен Уард, ни Мариэлла Новотна после той встречи в Кливдене не возвращались к вопросу о визе для поездки в Чехословакию. А Иванов, получив инструкции от резидента, вскоре забыл в суете многочисленных лондонских дел о разговоре с очаровательной блондинкой, пытавшейся разыграть с ним короткую любовную интрижку в Спринг-коттедже.
Прошло больше года. И вот в дни Карибского кризиса доктор Уард вдруг опять заговорил с Евгением о Новотной. Почему? Может быть, Мариэлла сама напомнила ему о себе телефонным звонком или кратким визитом в Кливден.
После доклада генералу Павлову о встрече с лордом Эрраном Иванов решился спросить у шефа:
— Анатолий Георгиевич, вы помните просьбу Новотной?
— Ну и времечко же ты выбрал, Женя, чтобы о ней вспоминать! Разве ты не видишь, что сейчас творится? Войной пахнет. Займись лучше карибскими делами.
— А то я ими не занимаюсь?! — уже обиженно вспылил Иванов в ответ генералу.
Тот заметил его раздражение и постарался сбавить тон.
— Женя, — сказал он уже спокойно, — неужели ты думаешь, я бы тебя не проинформировал, окажись предложение Новотной принятым Центром?
— Значит, был отказ?
— Не совсем.
— Что значит «не совсем», Анатолий Георгиевич? — задал Иванов не слишком корректный вопрос своему шефу. В разведке, как известно, не принято задавать лишних вопросов.
— То и значит. Ты же человек военный. Сам должен понимать. Не все я имею право тебе рассказывать. Добавить могу лишь одно: с твоей Новотной уже работают. И не гоже нам влезать в чужие дела.
Больше расспрашивать шефа о Новотной Иванов не смел.
Ситуация с Новотной прояснилось позднее.
Автор этих строк познакомился с ее неопубликованными дневниками, материалами журналистских расследований в США и Великобритании, а также свидетельствами бывших агентов ФБР и КГБ. Вот что удалось установить.
Инициатором поездки Мариэллы Новотной в США в начале 1960 года стал уже упоминавшийся выше Гарри Тауэрс. Это был 40-летний, достаточно опытный, но не слишком преуспевающий продюсер. С Новотной он познакомился на одной из вечеринок. Мистер Тауэрс заинтересовался девушкой. «Он пригласил меня на чай в Клериджиз, — записала Мариэлла в своем дневнике, — где сказал, что мог бы организовать мне выгодную работу рекламной моделью на телевидении США».
Что это был за человек, мистер Тауэрс? Без подробного ответа на этот вопрос картина событий будет неполной.
Гарри Алан Тауэрс родился в 1920 году в Великобритании в семье театрального менеджера. Сначала родители отдали его в детскую актерскую школу «Италия Конти», затем он учился сценарному мастерству и искусству диск-жокея. В годы Второй мировой войны рядовой Тауэрс работал на радиостанции британских вооруженных сил, писал сюжеты для радиопрограмм. После демобилизации начал сотрудничать с радио Би-би-си. В 1950 году при финансовой поддержке матери основал собственную компанию «Тауэрс оф Лондон», которая взялась за продажу радиопрограмм.
В середине 50-х мистер Тауэрс стал заниматься приобретением американских телевизионных программ для Эй-Ти-Ви — новой британской корпорации, начавшей в 1955 году телевещание в Лондоне по выходным дням — в субботу и воскресенье. Телевидение с каждым годом становилось все более популярным в Европе, и американская телепродукция — фильмы, сериалы, развлекательные шоу — охотно покупалась хозяевами частных телеканалов. Казалось, это был выгодный бизнес, так как он не требовал дополнительных издержек, связанных с производством собственных программ. Тауэрс рассчитывал на приличный доход. Однако первые несколько лет работы обернулись для Эй-Ти-Ви, где он получил руководящую должность, лишь огромными убытками.
Дела шли из рук вон плохо. Тауэрс оказался в отчаянном положении. Он искал любую возможность, чтобы заработать, не гнушаясь никакими средствами для достижения успеха.
Мариэлла Новотна не знала о фактическом банкротстве Тауэрса. Согласившись работать в США на Гарри Тауэрса, она попала в руки мошенника и лжеца. Никакой работы в рекламном бизнесе за океаном она, естественно, по прибытии в страну не получила.
Обратимся к протоколу нью-йоркского отделения полиции, составленному со слов миссис Новотной: «Тауэрс привез меня в отель “Грейт Нозерн”. На следующий день он пригласил в номер двух проституток и заставил меня заниматься с ними любовью. В последующие дни он приводил в гостиницу различных гостей, с которыми мне приходилось заниматься сексом. Затем он снял квартиру на Манхэттене и там заставлял меня обслуживать своих клиентов. За неделю я зарабатывала 400 долларов, 300 отдавала ему».
Нетрудно заметить, что, судя по протоколам полицейских допросов Новотной, она пыталась представить себя невинной жертвой жестокого обманщика-сутенера, заманившего ее в ловушку и заставившего работать на себя.
На самом деле Тауэрс еще при знакомстве с Мариэллой в Лондоне почувствовал, что эта молодая и авантюрная девица охотно займется сексуальным бизнесом в Америке. А он будет поставлять ей дорогих клиентов из великосветского круга своих знакомых.
Понятно, что, если бы Новотной пришлось не по нраву предложение Тауэрса, она вполне могла бы бросить этот грязный бизнес и вернуться в Англию. Но она, судя по всему, вошла во вкус первой древнейшей профессии и не собиралась оставлять начатое ими дело. О насилии со стороны Тауэрса здесь, очевидно, не могло быть и речи. Их партнерство было взаимным и добровольным.
В начале марта 1961 года помощнику окружного прокурора Уильяму Рейли позвонил по телефону один из осведомителей и сообщил адрес квартиры, в которой, по его сведениям, занимаются проституцией. Полицейская группа 18 участка Нью-Йорка была послана по указанному адресу.
Патрульный Томас Флад, одетый в гражданское, позвонил в дверь, представился одним из клиентов. Дверь открыла полураздетая Мариэлла Новотна. Флад вошел в квартиру и предъявил свой жетон полицейского. Тауэрс спрятался в шкафу, но его без труда нашли и препроводили вместе с Мариэллой в участок. При допросе до смерти напуганный сутенер отрицал все, даже то, что он знаком с Новотной. Не помогло. Оба были арестованы и предстали перед судом по обвинению в проституции и сутенерстве.