– Ущерб? – злым эхом повторил Холдейн. – Какой еще ущерб?
– По всей видимости, мы перегрузили их электросеть. Часть проводки выгорела. Я распорядился, чтобы Вудфорд уладил это дело.
– Нам нужно собственное помещение, – заметил Эвери. – Тогда не придется ни о чем беспокоиться.
– Полностью согласен. Я уже говорил об этом министру. О необходимом нам тренировочном центре. Он с энтузиазмом поддержал идею. Теперь ему уже самому хочется создать нечто подобное. Дело вступает в новую фазу. Уже поговаривают об ОНП – операциях по незамедлительной проверке информации. Министр предлагает подобрать здание и арендовать его на шесть месяцев. Вопрос оплаты он лично обещал уладить в министерстве финансов.
– Это потрясающая новость, – сказал Эвери.
– Да, это будет крайне полезно. Но мы не должны злоупотреблять оказанным нам доверием.
– Само собой.
Потянуло сквозняком, а потом донесся звук чьих-то осторожных шагов на лестнице, ведущей на сеновал. В проеме двери возникла мужская фигура в дорогом пальто из коричневого твида, рукава которого казались чуть длинноватыми. Это был Смайли.
Смайли окинул взглядом чердачную комнату, посмотрел на Джонсона, уже надевшего наушники и возившегося с ручками управления своей рации, на Эвери, который через плечо Холдейна разглядывал план выходов на связь, на Леклерка, стоявшего по-солдатски прямо. Леклерк единственный сразу заметил Смайли, но, судя по выражению его лица, мыслями находился где-то очень далеко.
– Что вам здесь нужно? – спросил он после паузы. – Чего вы от меня хотите?
– Прошу прощения, но меня сюда направили.
– Как и нас всех, – заметил Холдейн, не оборачиваясь.
В голосе Леклерка зазвучали нотки враждебности:
– Это моя операция, Смайли. И здесь нет места для ваших людей.
На лице Смайли не отразилось ничего, кроме сострадания, а в его тоне слышалось лишь бесконечное терпение, необходимое, когда разговариваешь с человеком не совсем адекватным.
– Меня послал не Шеф, – сказал он. – Это сделало ваше министерство. Они попросили меня оказать им услугу, и Шеф дал свое согласие. Министерство выделило для меня самолет.
– Зачем? – спросил Холдейн. Можно было подумать, что ситуация даже забавляет его.
Один за другим они встряхивались, словно выходили из какого-то общего для всех сна. Джонсон снял наушники и бесшумно положил их на край стола.
– Ну? – спросил теперь уже Леклерк. – Так зачем же они вас послали?
– Меня вызвали прошлой ночью. – Смайли сумел интонацией дать понять, как был изумлен сам. – Должен признать, я в восхищении от того, как вы провели эту операцию. Вы и Холдейн. Все было сделано в общем-то на пустом месте. Скрупулезно задокументировано… Библиотечная копия, оперативная копия. Все опечатано до последнего протокола совещания. Как на войне. Должен вас с этим поздравить. Я действительно под большим впечат…
– Они показали вам наши досье? Наши папки? – в полном недоумении спросил Леклерк. – Это грубое нарушение закона о государственной тайне. Вмешательство одного ведомства в дела другого. Вы пошли на должностное преступление, Смайли. Это же сумасшествие! Адриан, ты слышал, что он сказал?
– У вас назначен на сегодня сеанс связи, Джонсон? – спросил Смайли.
– Так точно, сэр. На двадцать один ноль-ноль.
– Меня больше всего поразило, Адриан, что даже ты посчитал полученную информацию достаточно убедительной для развертывания столь крупной операции.
– Холдейн не несет за это личной ответственности, – резко вмешался Леклерк. – Решение принималось коллективно. Нами, с одной стороны, и министерством – с другой. – Его голос снова поменял тональность. – Когда мы закончим с сеансом связи, Смайли, я потребую от вас подробного ответа на мой вопрос. Как вышло, что вас допустили к нашим секретнейшим материалам? – Это был его официальный тон, голос докладчика, властный и требовательный. И впервые в нем прозвучало что-то похожее на оскорбленное чувство собственного достоинства.
Смайли вышел в центр комнаты.
– Случилось кое-что, о чем вы пока узнать не могли. Лейсер убил человека. Убил у самой границы. Зарезал ножом при переходе на ту сторону. Всего в каких-нибудь двух-трех милях отсюда.
– Но это абсурд, – вмешался Холдейн. – Почему вы считаете, что убийство совершил именно Лейсер! Нож мог пустить в ход какой-нибудь перебиравшийся на Запад. Да кто угодно!
– Они обнаружили следы, которые вели на восток. Пятна крови в домике у озера. Все уже попало в восточногерманские газеты. А со вчерашнего вечера это передают во всех выпусках новостей по радио…
– Ушам своим не верю! – вскричал Леклерк. – Я не верю, что он мог пойти на такое. Это очередной коварный трюк вашего Шефа.
– Уверяю вас, нет, – мягко сказал Смайли. – Вам придется мне поверить. Потому что я говорю правду.
– Но они убили Тейлора, – упорствовал Леклерк. – Надеюсь, вы не забыли об этом?
– Нет, разумеется. Вот только мы ничего не сможем доказать и даже сами не знаем наверняка. Я имею в виду, при каких обстоятельствах он погиб… И было ли это преднамеренным убийством. – А потом он поспешил продолжить: – Ваше министерство обо всем уведомило МИД еще вчера днем. Ведь немцы непременно его схватят. Нам следует исходить из этого. Он передает слишком медленно… Чересчур медленно. Сейчас за ним охотится вся полиция, вся армия. Они захотят взять его живым. По нашему мнению, затем они устроят показательный судебный процесс, добьются от него публичного признания вины, продемонстрируют его оборудование. Мы будем поставлены в очень затруднительное положение. Не надо быть политиком, чтобы понять чувства министра. И потому встает вопрос, как выходить из этого затруднения.
– Следите за временем, Джонсон, – распорядился Леклерк.
Джонсон вновь надел наушники, но очень неуверенным движением.
Казалось, Смайли ждал, чтобы высказался кто-то еще, но поскольку все молчали, упрямо повторил:
– Так как же выходить из затруднения? Мы с вами действительно далеки от политики, но, по-моему, опасность очевидна каждому. Группа англичан сняла ферму в двух милях от места, где было обнаружено тело убитого. Они выдают себя за ученых, но запаслись продуктами из местного супермаркета, а дом нашпигован радиоаппаратурой. Понимаете, что я имею в виду? И вы выходите на связь, – продолжал он. – Причем на одной и той же частоте. На той, которую может принимать Лейсер… Это чревато действительно небывалым скандалом. Даже западные немцы придут в бешенство, что нетрудно себе вообразить.
Первым решился заговорить Холдейн:
– Что конкретно вы предлагаете?
– В Гамбурге ждет военно-транспортный самолет. Вы отправляетесь на нем через два часа. Вы все. Сюда пришлют специальный грузовик, чтобы забрать ваше имущество. От вас не должно остаться ничего – даже булавки. Такие я получил инструкции.
– А как же цель? – спросил Леклерк. – Они что, забыли, зачем мы здесь? От нас требуют слишком многого, Смайли, непомерно многого.
– Кстати, о цели, – словно спохватился Смайли. – В Лондоне мы проведем совещание по этому поводу. Не исключена вероятность совместной операции.
– Это военная цель. Я буду требовать присутствия представителей нашего министерства. Никакого разведывательного монолита. Вопрос, как вам известно, принципиальный.
– Конечно. И вы возглавите операцию.
– Тогда я предлагаю, чтобы конечный результат был негласно представлен как продукт совместных усилий, но мое министерство получит эксклюзивное право на его распространение. Это полностью удовлетворит их амбиции. А что с вашим ведомством?
– Думаю, Шеф одобрит такое решение.
Почувствовав, что все глаза устремлены на него, Леклерк понял, что обязан задать этот вопрос:
– А как быть с сеансом связи? Кто этим займется? У нас остался агент в тылу врага, понимаете?
Это прозвучало как нечто несущественное.
– Ему придется выкручиваться самому.
– Закон войны, – заметил Леклерк с гордостью. – Мы действуем по военным законам, и он был предупрежден. К тому же он отлично натренирован. – Леклерк закончил таким тоном, словно для него вопрос снимался с повестки дня.
И только теперь впервые прозвучал голос Эвери, который пока говорил спокойно:
– Вы не можете бросить его там одного на произвол судьбы.
– Вы ведь знакомы с Эвери, моим помощником, не правда ли? – мгновенно встрял Леклерк.
Но на этот раз никто не поспешил поддержать с ним диалога. Смайли, проигнорировав реплику, заметил:
– Скорее всего его уже арестовали. В противном случае это вопрос нескольких часов.
– Вы оставите его на верную гибель?! – В Эвери окрепла смелость.
– Да, мы отрекаемся от него. Это всегда выглядит некрасиво. Но он ведь для нас все равно уже потерян, разве вам не ясно?
– Вы не можете так с ним поступить! – закричал Эвери. – Нельзя бросать человека умирать из-за вашей политической подлости! Каковы бы ни были последствия!
Холдейн резко повернулся к Эвери с лицом, искаженным от злости:
– Уж кому оплакивать его судьбу, но только не вам! Вам требовалась Вера, так? Вы хотели получить Одиннадцатую Заповедь, которая бы удовлетворила запросы вашей тонко устроенной души? – Он указал на Смайли и Леклерка. – Вы их получили. Вот истинные заповеди и законы, которых вам не хватало. Можете себя поздравить: теперь вы познали их. Мы послали его, потому что нам это было необходимо, а теперь бросаем, поскольку нет другого выхода. Вы ведь так восхищались воинской дисциплиной. – Он повернулся к Смайли. – Вы тоже хороши. Таких, как вы, я глубоко презираю. Вы стреляете в нас, а потом оплакиваете убитого. Убирайтесь. Мы работники, а не поэты. Уезжайте отсюда!
– Да, – сказал Смайли. – Вы очень хороший работник, Адриан. Вы даже боли больше не испытываете, настолько поглотила вас работа, до такой степени заменила вам жизнь… Как у шлюхи… Работа заменяет любовь. – Он сделал паузу. – Привыкли размещать маленькие флажки на карте… Старая война в новые мехи. И это все уже было, верно? А тут живой человек. Новое вино ударило вам в голову. Не переживайте, Адриан, если попросту оказались не готовы. – Он распрямил спину, собираясь сделать нечто вроде заявления: