– Галлики, – сказал я. – Диковатые, но все еще галлики.
– Верно. А те, белые?
– Луны.
– Опять верно, – он с удовлетворением кивнул. – Ну, а вон те, там, у канавы?
– Чайные. Самые обычные чайные. Почти что шиповник.
– Почему ты так запустил сад?
– Просто я еще не успел навести порядок.
– Ну, ну, – сказал он. – По–моему, ты больше гуляешь, чем трудишься. Ты знал глухонемого?
– Нет.
– Жаль. – Особой жалости в его голосе я не уловил, но он не очень–то и старался. – Неглупый малый. Умел помогать. И своим друзьям, и самому себе, и даже своему бывшему хозяину…
Бывшему!
Они считали Беллингера мертвым?
А Бауэр? Он действительно работал на них или они попросту проверяли меня?
Ну да, быстро прокрутил я в голове. Они видели машины и суету. Они могли видеть, как грузили труп, а вот появление мистера Ламби вполне могли пропустить. Значит, они явились убедиться, что Беллингер действительно мертв.
Ни Джек, ни я – мы не ожидали, что они явятся так быстро.
Зато время действовать наступило.
Иктос Иктосом, его я в расчет не брал. Он сидел на стене и болтал ногами. Близнецов–крепышей я тоже особенно не опасался, вывести их из игры я сумею. Но вот человек в берете… Именно его и надо брать живым, решил я.
И тут же понял – этот вариант нереален. Именно человека в берете я был вынужден выводить из игры первым.
Что ж, тогда один из близнецов…
– Ты можешь проваливать, – сказал человек в берете Иктосу. – Ты и так задержался.
– А премия?
– Как договорились.
– Ладно, – Иктос неожиданно ловко скользнул за стену. Не знаю, ждали ли его там, но действовал он уверенно.
Я незаметно напряг мышцы. Действовать придется одному и во всю силу.
– Так вот, – доброжелательно сказал мне человек в берете. – Расклад такой. Лезь за греком и можешь проваливать, от тебя нам ничего не надо. Часа через полтора можешь вернуться, нас тут не будет. Ничего не пропадет, не волнуйся. А не захочешь возвращаться, уезжай совсем. Вечером есть поезд. Что тебе делать в этих местах? Сам знаешь, кругом одни леса да болота.
– А вы? – спросил я, и мой вопрос не понравился человеку в берете.
– Не бери на себя слишком много, – сказал он, оценивающе оглядев меня.
Его задумчивая улыбка подсказывала: задерживаться не стоит. И, понимающе кивнув, стараясь, чтобы они все видели мою неловкость, я медлительно пополз вверх по лесенке.
Ситуация была настолько ясной, что даже близнецы–крепыши расслабились; человек в берете тоже не проявлял никакой настороженности. Звон шмелей, сонный стеклянный воздух, душные запахи – прекрасный летний вечер. Никто из них не догадывался, что люди Джека Берримена уже подняли тревогу.
Смогу я продержаться десять минут? Уложится Джек в десять минут?
Я на грудь приподнялся над стеной, на которой Действительно валялся брезентовый мешок Иктоса.
Самого бывшего грека я не увидел, но на дороге стоял открытый армейский джип. Мордастый водитель равнодушно сидел за рулем, еще один крепыш, поразительно похожий на тех, что стояли на краю канавы, курил, навалясь на переднее крыло.
– Они пропустят меня? – спросил я человека в берете.
Он кивнул:
– Конечно.
Он стоял сейчас почти подо мной, и это меня весьма устраивало. Близнецы упустят две–три секунды, в принципе мне должно было хватить этого.
– Я что–то должен сказать тем, на дороге?
– Будет лучше, если ты помолчишь, – усмехнулся один из крепышей–близнецов, но человек в берете отогнул лацкан курточки и что–то негромко буркнул.
Я оценил связь: куривший у джипа сразу выпрямился и без особой приветливости, но помахал мне рукой.
– Иди.
Я совсем собрался перенести ногу через гребень стены, но в этот момент со стороны невидимой веранды (ее прикрывали хозяйственные пристройки) донесся звон бьющегося стекла, а может просто что–то упало.
Все трое переглянулись и уставились на меня:
– Там кто–то есть?
Похоже, до этого момента они и впрямь верили в то, что труп Беллингера увезла полиция.
– Где? – тупо переспросил я.
– Ладно, проваливай, – быстро сказал человек в берете и полез в карман.
Но я не позволил ему вытащить пистолет.
Оттолкнувшись от лестницы, всем весом я обрушился на человека в берете. Я знал: в этой игре он больше не участвует. И еще я знал: меня отбросит в канаву.
Так и получилось.
Человек в берете даже не охнул, его шея подо мной хрустнула, толчком меня отбросило в заросшую канаву. Краем глаза я видел, как летят в воздух клочки кожи – близнецы открыли стрельбу, как я и предполагал, не вытаскивая оружия из карманов.
Но они опоздали.
Два или три прыжка, я оказался перед хозяйственными пристройками и нырнул за них. И тотчас пуля с неприятным шлепком ударила в кирпичную стену над моей головой.
– Не стреляйте! Это я, мистер Беллингер!
Задыхаясь, я взбежал на веранду.
– Потрясен твоей прытью, Айрон Пайпс, – торжественно заявил Беллингер. – Ты был похож: на сонную муху, а сейчас прыгаешь, как леопард. Ты, вроде, раньше прихрамывал?
Я не ответил.
Несколько минут в запасе у нас было – вряд ли нападающие сунутся сюда, пока не поймут, сколько нас и чем мы вооружены. Но боюсь, речь шла действительно о двух или трех минутах. Машинально я коснулся пальцами правого уха – его жгло. На пальцах осталась кровь. Пуля, пущенная мне вслед, сорвала кожу с мочки, а вместе с нею вживленные датчики – люди Джека теперь не слышали меня, не могли слышать.
Ладно, решил я. Все равно Джек уже в курсе происходящего на вилле «Герб города Сол», нам с Беллингером надо продержаться совсем немного.
Старику я сказал:
– Когда в человека стреляют, его физические недостатки становятся менее заметными.
Я имел в виду мою исчезнувшую хромоту.
Беллингер усмехнулся:
– Кто эти люди там? Твои гости?
– Почему мои? – удивился я. – Думаю, они пришли к вам. Мне они, кстати, предлагали уйти.
Теперь удивился он:
– Ты отказался?
С «вальтером» в сухой, украшенной старческими веснушками, руке он выглядел несколько необычно; в глазах мерцало любопытство.
– Да.
– Странно, – пробормотал он, но спрашивать, почему я отказался уйти, не стал. – Чего они хотят?
– Наверное, поговорить с вами.
– Разве для этого надо поднимать такой шум?
Он даже ухмыльнулся. Что–то там, похоже, сходилось в его размышлениях. Но что–то и не сходилось. По крайней мере, никаких решений он пока не принимал – одуванчик, настоящий одуванчик, полуобдутый ветром времени, но все еще крепкий.
Решение принял я.
– Вставайте, – сказал я, осматриваясь. – Наверху безопаснее. Здесь оставаться нельзя.
Я ожидал чего угодно, но старик не стал протестовать. Правда, он хотел, чтобы я втащил наверх и его любимое кресло, но и на этом не стал настаивать.
В кабинете все еще попахивало взрывчаткой.
Сдвинув три книжных шкафа, я надежно закрыл пустой проем бывшей двери. Часть книг упала на пол, но они и так там валялись, Беллингер не обратил на это никакого внимания. Вид кабинета вообще его не удивил, он ни разу не согнулся, чтобы поднять какую–нибудь бумажку, хотя бы из любопытства. Он действительно знал, что его рукопись унесли?
Я указал ему в угол.
Туда, за письменный стол, я сдвинул кресла; через окна мы могли видеть самую опасную часть сада.
– Я хочу кофе, – сварливо заметил Беллингер.
Я изумленно оглянулся:
– Кофе? Сейчас?
И покачал головой:
– Боюсь, вам придется подождать.
– Долго?
Я невольно рассмеялся:
– Говорят, у кошки девять жизней. Чтобы ее убить, надо применить все девять способов. Куда вы торопитесь?
Беллингер нахмурился:
– Как долго все это протянется?
– Ну, полчаса, – сказал я. – Никак не больше.
Я не стал ему говорить, что больше – это означает конец. Это означает – люди Берримена не могут прийти на помощь. Впрочем, такого не должно было произойти.
– Я не хочу ждать долго.
– Увы, – заметил я рассудительно. – Надо. А главное, не вставайте с кресла. Если забраться на дуб, простреливать можно весь кабинет, но угол, пожалуй, остается безопасным.
Кофе!..
Старик не уставал меня изумлять. Иногда мне казалось, я ему мешаю, я вторгся в сценарий, в котором мне места не предполагалось, и в то же время Беллингер, несомненно, держался за меня.
– Может, они ушли? – спросил он, прождав три или четыре минуты.
Я промолчал.
Отвечать ему не было смысла. К тому же, в отличие от него, я не хотел, чтобы нападавшие ушли. Напротив, я ждал от них самых активных действий, ведь одного предстояло взять живым.
19
Прошло семь минут.
Напряженная тишина установилась в саду и в доме, даже цикады смолкли. Возможно, их напугали выстрелы.
– Ну? – сердито спросил Беллингер. – Почему бы нам не спуститься вниз? По–моему, никого там нет.
Я прислушался и покачал головой:
– Не стоит торопиться.
– Здесь скверно пахнет. Мне здесь не нравится. Я не хочу дышать таким воздухом.
– Лучше дышать таким, чем вообще не дышать.
Кажется, до него что–то дошло, но молчать он и не думал:
– Айрон Пайпс, почему у тебя такое дурацкое имя?
– Не знаю… Оно вам не нравится?
– Ты не похож на человека, способного носить такое имя. Ты слишком прыток для человека, который может носить такое имя. Ты непонятен, я бы сказал, ты темен, Айрон Пайпс.
– Не все ли равно, каков я? Все, что я делаю, я делаю ради вас.
– Возможно.
Он помолчал.
Потом спросил:
– Кто эти люди?
– Вам лучше знать. – Я действительно не мог ответить на его вопрос. – Единственное, что мы знаем: доверять им нельзя. Я бы не стал им доверять. Легко угодить в пресловутый ряд.
Я спохватился. Я как бы спохватился, но старик проглотил наживку:
– Ряд? Что за ряд, Айрон Пайпс? О чем ты?
– Ну как… Вы ведь из знаменитостей, правда? Говорят, вы входите в десятку самых знаменитых людей…