Деятельность Эллиотта часто приводила его в Анкару, где он останавливался в посольской резиденции в качестве гостя Нэтчбулла-Хьюджессена. В таких случаях предупредительный британский посол даже одалживал Эллиотту своего личного камердинера, албанца по имени Эльеса Базна, чтобы тот помог ему одеться к ужину. «Я отлично его запомнил, — впоследствии писал Эллиотт, — невысокого роста, кругленький, с высоким лбом, густыми черными волосами и большими висячими усами». Прежде чем примкнуть к обслуживающему персоналу британского посольства, Базна побывал мелким преступником, слугой в югославском посольстве и камердинером немецкого дипломата, который уволил его, застав за чтением своих писем. Кроме того, Базна шпионил на Германию.
У сэра Хью Нэтчбулла-Хьюджессена выработалась опасная привычка приносить документы домой, в посольскую резиденцию, в своей вализе для официальных бумаг и читать их в постели, прежде чем сдать на хранение. Посол Эллиотту нравился, но впоследствии он согласился, что того следовало «немедленно отправить в отставку» за столь вопиющее нарушение правил безопасности. Разведав, что именно читает его босс перед сном, Базна смекнул, что сможет на этом заработать. В октябре 1943 года (примерно в то время, когда Эллиотт впервые столкнулся с Базной, который как раз вешал на плечики его смокинг) камердинер-албанец вышел на связь с немецкой разведкой и предложил передать им фотографии документов в обмен на круглую сумму. В течение следующих двух месяцев Базна отправил десять посылок с документами, за что получил значительное вознаграждение, которое аккуратно припрятал, не догадываясь о том, что немцы предусмотрительно рассчитались с ним фальшивыми купюрами. Почти не говоривший по-английски Базна понятия не имел, какие именно секреты выдает, но ему было известно значение слова «секрет»: донесения о дипломатических попытках Великобритании втянуть Турцию в войну против Германии, внедрение в Турцию представителей союзнических сил и помощь США Советскому Союзу. Албанский шпион, получивший от немцев кодовую кличку Цицерон, предоставлял им даже запись решений, принятых Черчиллем, Рузвельтом и Сталиным на Тегеранской конференции, и кодовое название предстоящей высадки союзнических войск в Нормандии — операция «Оверлорд». Эффект от подобных откровений был ослаблен немецким скептицизмом: поскольку высшее военное командование Германии было серьезно введено в заблуждение маневром, отвлекшим их внимание от Сицилийской операции (знаменитая операция «Фарш», когда тело «утопленника» с фальшивыми бумагами подбросили на испанский берег), некоторые его представители подозревали, что Цицерон может оказаться еще одной британской ловушкой, призванной навести их на ложный след в переломный момент войны. Радиоперехваты, осуществленные Блетчли-парком, а также шпион в министерстве иностранных дел Германии в конце концов уведомили британцев об утечке информации в британском посольстве в Анкаре. Подозрения вскоре пали на Базну, и тот, почуяв неладное, свернул свою шпионскую деятельность. Он пережил войну и впоследствии пробовал судиться с правительством Западной Германии, когда обнаружил, что с ним расплатились бумажками вместо денег. Он давал уроки пения, продавал подержанные автомобили и закончил свои дни, служа привратником в одной из убогих гостиниц Стамбула. Афера Цицерона стала крайне досадным для Великобритании промахом и еще одним доказательством того, насколько глубоко окопались в Турции немецкие шпионы. Впоследствии британская пропаганда пыталась утверждать, что Базна был двойным агентом, но Эллиотт не имел никаких иллюзий на этот счет. «Информация, полученная Цицероном, полностью соответствовала действительности, — писал он, — и правда заключается в том, что дело Цицерона — возможно, самая серьезная утечка дипломатической информации в британской истории».
Британская разведка, усиленная в 1943 году появлением УСС, нанесла ответный удар. Турецкие операции американской разведки возглавил Лэннинг «Пэки» Макфарланд, чикагский банкир-экстраверт, питавший склонность к приключениям и шпионскому гардеробу, куда входили тренчкот и фетровая шляпа с широкими полями. «Такой стиль одежды заставил бы его стать шпионом, даже если бы он им не был», — заметил один из коллег. С помощью британских коллег Макфарланд начал организовывать собственную агентурную сеть, и первым туда вошел чешский бизнесмен по имени Альфред Шварц под кодовым именем Кизил, утверждавший, что у него есть доступ к группам сопротивления нацизму в Германии, Австрии и Венгрии. Эллиотту Макфарланд нравился, несмотря на его «тягу встревать в неудачные эскапады», и он сумел установить с американцами эффективные рабочие отношения. Вместе они успешно внедрили турецкого информатора в одну из подрывных ячеек Леверкюна. «Теперь нам известны имена азербайджанцев, персов и кавказцев, работающих на немецкую разведку, — сообщил офицер УСС Седрик Сигер, — известно, где они собираются по вечерам, где работают и как выглядят».
Особое внимание абвер уделял Ираку. В 1941 году британские войска вторглись в эту страну, опасаясь, что правительство Багдада, поддерживающее гитлеровскую коалицию, может прекратить поставки нефти. Эллиотт обнаружил, что Леверкюн пытается разжечь антибританское восстание среди курдских племен Ирака, при этом стимулируя и финансируя революционное подполье. Три германских шпиона спрыгнули в Ираке с парашютом и были перехвачены вскоре после приземления. После этого Эллиотт внедрил в революционную ячейку двойного агента под кодовым именем Зулус. Третьего сентября 1943 года Леверкюн подобрал Зулуса в заранее оговоренном месте в Стамбуле и посадил к себе в машину. Пока они ездили по городу, Леверкюн прочел ему пропагандистскую лекцию, в которой утверждалось, что «успех арабского дела напрямую зависит от победы Германии», после чего проинструктировал агента, как распознавать британские военные части в Ираке, и передал ему радиокод вместе с двумя тысячами долларов наличными. Британские власти в Багдаде своевременно прикрыли всю революционную группировку.
Дуэль между Николасом Эллиоттом и Паулем Леверкюном была жестокой и яростной, но в то же время странным образом велась по-джентльменски. Заприметив своего соперника ужинающим в «Таксиме», Эллиотт всегда посылал ему бутылку вина с наилучшими пожеланиями. Каждая из враждующих сторон хотела, чтобы другая знала, кто лидирует в противоборстве, и порой добивалась этой цели на удивление глупыми способами. Когда Леверкюн обнаружил, что секретный код, которым Великобритания обозначала Германию в радиограммах, был 1200, он незамедлительно сообщил об этом коллегам: с тех пор каждый раз, когда Эллиотт или другой сотрудник британской разведки входили в стамбульский бар, где выпивали немецкие офицеры, их встречали унизительным хором: «Земля-двенадцать, земля-двенадцать, űber alles»[9]. Обмен любезностями бушевал вовсю, хотя безусловный победитель так и не был выявлен. Но к концу 1943 года Эллиотт провернул шпионский трюк невероятной мощи, чем буквально сотряс Третий рейх, вызвал у Гитлера приступ неистовой ярости, изрядно покалечил абвер и поднял свою репутацию в МИ-6 до небес. И первый намек на возможность столь потрясающего переворота в ближайшем будущем исходил от Кима Филби.
Глава 6 Немецкий перебежчик
Весной 1943 года Ким Филби узнал, что молодой немец по имени Эрих Фермерен объявился в Лиссабоне, где работала журналисткой его мать, и сделал попытку выйти на связь с британской разведкой. Влиятельный адвокатский клан Фермеренов из Любека был известен своими антифашистскими взглядами, и Эрих Фермерен намекнул, что подумывает переметнуться к британцам. Однако эта первая попытка осталась без последствий. Фермерен не представлял особой ценности для разведки, а его жена все еще находилась в Берлине, куда и он вскоре вернулся. Впрочем, сам жест был интригующим, и Филби отметил его кандидатуру, чтобы использовать в будущем.
Эрих Фермерен принадлежал к тому редкому типу людей, чья сознательность повышается и укрепляется в условиях стресса. Телом он был слаб — результат пулевого ранения, полученного в юности, — но душа его была сделана из некоего прочного, почти неправдоподобно эластичного материала, который не рвался и даже не гнулся. Патриотичный и набожный, Фермерен твердо придерживался собственного нравственного кодекса. В 1938 году, в возрасте девятнадцати лет, он получил стипендию Родса для обучения в Оксфордском университете, но не смог ею воспользоваться, поскольку упорное нежелание вступать в «Гитлерюгенд» делало его в глазах нацистов «недостойным представлять немецкую молодежь». По-видимому, Гитлер лично приказал вычеркнуть имя Фермерена из списка стипендиатов. Признанный не годным для военной службы из-за своего ранения, Фермерен работал в лагере военнопленных. В 1939 году он перешел в католическую веру и женился на аристократке, графине Элизабет фон Плеттенберг, ревностной католичке на тринадцать лет его старше, чье отвращение к нацизму было столь же стойким, сколь и его собственное. Элизабет привлекла внимание гестапо еще до войны: она занималась распространением религиозных трактатов, критикующих нацистов-язычников. Плеттенберги так же активно участвовали в сопротивлении нацизму, как и Фермерены. Адам фон Трот цу Зольц, советник министерства иностранных дел Германии, ставший ключевым игроком в заговоре по свержению Гитлера, приходился Фермерену кузеном. Таким образом, брак Эриха и Элизабет объединил две ветви тайного антифашистского сопротивления, которое было отчасти семейным делом. У этой небольшой группы немецких сопротивленцев возмущение религиозного и нравственного характера смешивалось с политикой. Эти люди вовсе не были либералами: напротив, они были глубоко консервативными, часто очень богатыми, ярыми антикоммунистами, представителями старомодных немецких семей, боявшихся, что Гитлер ввергнет Германию в пучину бедствий и это непременно приведет к власти безбожных большевиков. Заговорщики мечтали свергнуть Ги