Филби затаился. Спустя несколько дней ему позвонил Питер Ланн и спросил, готов ли он обсудить «интересующий нас вопрос». Филби ответил, что ему нужно еще какое-то время. Ланн не стал на него давить, не сказал, что готов приехать на квартиру и помочь Филби освежить в памяти разные детали. Вместо этого он объявил, что уезжает кататься на лыжах. От приятеля в посольстве Филби узнал, что недавно выпавший в горах снег создал идеальные условия для катания и что Ланн, олимпийский горнолыжник, проведет там четыре дня. Такой ответ получил Филби. Но Ланн не уехал кататься.
Двадцать третьего января 1963 года Глен Бальфур-Пол, первый секретарь британского посольства, и его жена Марни устроили вечеринку. Были приглашены журналисты, в их числе Клер Холлингворт из «Гардиана» и Ким Филби из «Обсервера». Филби «доказал свою полезность и дружеское расположение», когда двумя годами ранее Бальфур-Пол приехал в Бейрут, и обе пары успели сблизиться. Элеанор Филби с нетерпением ждала этого ужина; впервые за несколько недель Филби согласился покинуть квартиру по такому случаю. Глен Бальфур-Пол был экспертом-арабистом, и Элеанор собиралась его расспросить про ближневосточную археологию, свое новое увлечение. Повар готовил для гостей трайфл с шерри.
Филби провел утро, попивая кофе на балконе, невзирая на хлещущий дождь. Бейрут готовился к зимнему шторму из тех, что обрушиваются на город с непредсказуемой свирепостью. Под окнами неспешно, не поднимая головы, прошелся человек с книгой в руке. После полудня, прихватив плащ и шарф, Филби объявил жене, что у него встреча с одним знакомым, но к шести он вернется, чтобы переодеться к ужину. Позже его видели в баре отеля «Сент-Джордж» сидящим в глубокой задумчивости. Осушив несколько стаканов, Филби попросил у бармена разрешения воспользоваться служебным телефоном. Элеанор готовила ужин детям, дочке Анне от первого брака и Гарри, младшему сыну Филби, приехавшим домой на каникулы. Трубку взял тринадцатилетний Гарри и прокричал Элеанор, находившейся на кухне: «Папа будет поздно! Он говорит, что придет сразу к Бальфур-Полу, к восьми!»
Но ни в восемь, ни в девять Ким Филби в гостях не появился. Элеанор извинилась за мужа и высказала предположение, что он, вероятно, спешно готовит статью для «Экономиста». К половине десятого от «уютных посиделок» ничего осталось, все умирали с голоду. Марни, устав ждать, позвала к столу. Шторм за окном усиливался. Когда все поели и освежили напитки, Элеанор, уже изрядно подвыпившая, всерьез забеспокоилась: «Боже, ну и ночка! Может, его сбила машина или он свалился в море и утонул?» Марни попыталась ее успокоить: «Не говори глупостей, Ким наверняка где-то задержался». Клер Холлингворт обратила внимание на то, что хозяин дома, дипломат Глен Бальфур-Пол, «никак не реагирует на неявку гостя», и нашла это странным.
Пока гости Бальфур-Пола ели бисквит, пропитанный вином и залитый взбитыми сливками, в сторону гавани под проливным дождем ехала машина с дипломатическими номерами: на заднем сиденье Филби с Недосекиным; впереди, рядом с шофером, Петухов. «Все отлично, все идет по плану», — сказал Недосекин. А Филби про себя представлял, не без злорадства, какую взбучку получит Питер Ланн за то, что так не вовремя катался на горных лыжах. В эти минуты в приморском баре напивался до чертиков латвийский моряк — с легкой руки советского разведчика. В порту машина проехала вдоль причала и остановилась рядом со стоящим на якоре «Долматовым», советским грузовым судном, уходящим в Одессу. На трапе русский капитан обменялся с Филби рукопожатием и повел его в каюту. Там на столе уже стоял коньяк. Филби, его патроны и капитан махнули по одному стаканчику, по второму… через несколько минут бутылка была пуста. Петухов вручил ему удостоверение на имя Вилли Мариса, торговца из Риги. На кровати лежал новенький комплект одежды, включая теплое нижнее белье. В Москве холодно.
Элеанор покинула званый ужин еще до полуночи и вернулась домой под проливным дождем. В квартире — никаких следов мужа, никакой записки. Ее тревога достигла пика. Вскоре после полуночи она позвонила Питеру Ланну. Его жена Антуанетта подняла трубку и сказала, что его нет дома. И пообещала, что он при первой возможности ей позвонит. А Ланн в это время находился в британском посольстве, где принимал участие «в спешно собранном совещании по поводу Кима». Эта суета свидетельствует о том, что он был в состоянии боевой готовности: возможно, до него дошла новость, что Филби так и не появился на вечере у Бальфур-Пола, а возможно, он отслеживал шаги Филби по своим каналам. Уже через несколько минут Ланн перезвонил Элеанор.
— Хотите, я к вам заеду? — предложил он.
— Я вам буду очень благодарна, — ответила она.
Когда Ланн появился, Элеанор объяснила ему, что Филби днем ушел из дома, позже позвонил, а затем исчез. Ланн поинтересовался, не пропали ли какие-то вещи, документы или пишущая машинка. Но нет, все было на месте, включая британский паспорт. Ланн наверняка понимал, что Филби слинял и уже находится на пути в Москву. Самый важный советский шпион в истории сбежал. Но Ланн, как это ни странно в столь критический момент, сохранял спокойствие; он не стал тщательно обыскивать квартиру, или оповещать ливанскую полицию, или усиливать наблюдение на границе, в морском порту и аэропортах. Опасаясь, что с ее мужем произошел какой-то несчастный случай, Элеанор хотела обзванивать больницы и наведаться в его излюбленные бары, но Ланн лишь отмахнулся. «Он посоветовал ничего не предпринимать до утра». Ланн ушел от нее около двух ночи и сразу позвонил британскому послу. После чего отправил телефонограмму из двадцати шести параграфов Дику Уайту в Лондон.
Элеанор провела бессонную ночь в ожидании, гаданиях и борьбе с «чудовищным страхом», что ее жизнь изменилась раз и навсегда. Еще до рассвета «Долматов» поднял якорь и вышел в море. Он покинул порт явно впопыхах, так как часть груза осталась лежать на пристани. А еще он оставил члена экипажа, совершенно пьяного латышского моряка Вилли Мариса, который, проспавшись, обнаружит, что потерял удостоверение личности и свой корабль в придачу. Филби стоял у поручня, укутав шею вестминстерским шарфом, наблюдая за тем, как над скрывающейся бухтой занимается рассвет, и отлично понимая, что «связь с Англией порвана навсегда».
Прошло уже три года после того, как Конго получила независимость, а градус зашкаливал: к гражданской войне добавилась еще «холодная война». Что и продиктовало назначение сюда Эллиотта. Впоследствии он будет утверждать, что был в Браззавиле и собирался пересечь реку Конго, когда пришла шифровка об исчезновении Филби, предписывавшая ему незамедлительно вернуться в Бейрут. Однако скорость, с какой он появился в городе, позволяет предположить, что он находился где-то поблизости. Эллиотт тотчас сделал вывод: «Филби растворился в голубой дали (или, лучше сказать, красной)». Он нашел Элеанор близкой к истерике, она решила, что ее мужа похитили или того хуже. Через несколько дней она получила загадочное письмо, якобы от Филби (за ним последуют другие), с намеком на некое секретное журналистское задание: «Передай коллегам, что я совершаю затяжной тур по стране». Тон письма был очень странным, у Элеанор даже сложилось впечатление, что оно написано под давлением. А в кругу местных журналистов распространилось мнение, что Филби не ведет никакого журналистского расследования, а просто запил или развлекается с какой-то любовницей. А вот МИ-6 придерживалась другой точки зрения. Поспешное отплытие грузового судна «Долматов» ясно указывало, в каком направлении и каким образом скрылся Филби. Русский след подтвердили банкноты, обнаруженные в его сейфе: серийные номера совпадали с номерами банкнот, которые бейрутский банк недавно выдал советскому дипломату.
Эллиотт постарался успокоить Элеанор, не выдавая того, что знал. «Она его любила, в этом нет никаких сомнений, и не подозревала, что он предатель», — написал Эллиотт. Филби исчез «при обстоятельствах максимально для нее болезненных», но Эллиотт еще не готов был открыть Элеанор, что ее муж — советский шпион, который ей постоянно лгал, точно так же, как лгал Эйлин в своем первом браке и как лгал самому Эллиотту на протяжении их дружбы. Впрочем, он позволил себе один намек: «Ты же понимаешь, что твой муж не был обычным человеком?» О том, насколько он был необычным, ей предстояло узнать совсем скоро.
Через несколько недель в дверь квартиры на улице Кантари постучал неряшливо одетый незнакомец и, молча вручив ей конверт, сбежал вниз. В конверте обнаружилось письмо на трех машинописных страницах, подписанное «С любовью, Ким»; в нем ей предлагалось полететь в Лондон, чтобы сбить со следа возможных наблюдателей, а там по-тихому сходить в офис «Чешских авиалиний» и купить билет до Праги. После этого ей надо выйти из дома на улочку, уходящую к морю, «выбрать на стене место повыше, с правой стороны» и написать белым мелом точную дату и время вылета. Письмо следует сжечь после прочтения. Элеанору сразу охватили подозрения и паника, она была «уверена, что Кима похитили», а ее заманивают в ловушку. В действительности план был настоящий, хотя и неосуществимый: в прессе уже начали писать о загадочном исчезновении Филби, за Элеанор приглядывали, и сама мысль о том, что она может вот так запросто подняться на борт и полететь в Чехословакию, была до смешного наивной. После некоторых колебаний она рассказала о письме Эллиотту, а тот посоветовал ей «ни в коем случае не встречаться с незнакомыми людьми вне дома». Затем он прокрался на эту улочку и мелом написал на стене дату и время вылета, «чтобы проверить, как работает система, и вызвать замешательство в стане врага». Это был первый выпад в своеобразной дуэли сквозь «железный занавес».
Новость о Филби-перебежчике, как пожар в сухом лесу, распространилась по обе стороны Атлантики, вызывая шок, замешательство и ожесточенный обмен взаимными обвинениями. Защитники Филби в МИ-6 находились в ступоре, а его очернители в МИ-5 негодовали, что ему позволили ускользнуть. В ЦРУ озадаченно качали головами по поводу очередного провала британской разведки. Гувер пришел в ярость. Как написал один из офицеров МИ-5, «в секретном мире многие поседели за один день. Вдруг узнать, что человек, которым ты восхищался, с которым ты пил, предал все на свете. Сколько агентов и операций провалено! Это было прощание с молодостью и невинностью и наступление мрачной эпохи». Артур Мартин, которого изначально предполагалось послать в Бейрут, чтобы учинить допрос Филби, негодовал: «Нам следовало туда отправить целую команду и хорошенько его прижать, пока был такой шанс». Точка зрения, что Филби был заранее оповещен другим советским шпионом, внедренным в