Мне пришлось признаться, что с Полем я не знаком. Но я поинтересовался, чем так обеспокоен Вадим. Он ответил, даже не пытаясь скрыть досаду:
«Павел, я поверил в тебя, поэтому скажу тебе как мужик мужику. Я физически не могу быть отцом ребенка, которого ждет Мальвина, на чьи крестины она собирается пригласить тебя и Костю. Согласно анализам я не могу иметь детей, ну, ты понимаешь, грехи молодости, недолеченный триппер и т. д. По моему твердому убеждению, отцом ребенка может быть Поль, так как у него с моей женой какие-то шашни. Я подозреваю, что она тайно встречается с ним. Все мои попытки прояснить ситуацию ни к чему не привели — Мальвина категорически отрицает свою связь с негром, ссылаясь на то, что уже давно не работает в его магазине. А меня обвиняет в патологической ревности. В общем, если она родит, а от Поля можно родить только негритенка, я с ней расстанусь!
Появление Мальвины не позволило мне выслушать откровения Вадима до конца…»
Казаченко был так увлечен повествованием, что вздрогнул от неожиданности, когда зазвонил телефон прямой связи с Карповым.
— Слушаю, товарищ генерал-майор! Да, иду…
Карпов встретил Казаченко, расхаживая по-кошачьи мягко по ворсистому ковру, устилавшему кабинет.
— По глазам вижу — есть новости… Почему не звонишь, не заходишь?
— Да вот, Леонтий Алексеевич, я только что вернулся с встречи с Пороховщиковым… Знакомился с его отчетом о поездке… Как вы и предполагали, моя задумка о предоставлении Павлу допуска к секретным материалам впечатления на Мальвину не произвела. Во всяком случае, своим поведением и репликами она демонстрировала равнодушие к этой теме… Но повезло с другим… Савари обмолвилась о месте пребывания брата!
— И где он?
— Болтается по морям-океанам…
— Вот-те, раз! — вырвалось у Карпова. — Как ему удалось?! Из заведующего сектором Госплана — в мореходы? Это что, ход конем? Так, — генерал взглянул на настенный календарь, — сегодня 14 июля… Немедленно разошли во все инстанции, направляющие специалистов в морские загранкомандировки, срочные запросы. Срок исполнения — три дня! Уж не бежать ли он собрался, как считаешь, Олег Юрьевич?
— Конечно, чужая психика — потемки. Но, учитывая его привязанность к жене и к ребенку, считаю это маловероятным… Полагаю, он отдает себе отчет, что в наших силах взять их под плотную опеку, даже под домашний арест и никуда не выпустить… Думаю, что без них он никуда не побежит… Скорее всего «Вешний» пытается зарабатывать деньги на прежнем поприще — на шпионаже, но в новой ипостаси…
— Тогда в море он вышел с пустыми карманами… — генерал подмигнул Олегу и удовлетворенно потер руки. — И вот почему. По согласованию с Юрием Владимировичем, я распорядился отправить тестя «Вешнего», генерал-майора Тищенко, в отпуск, а заодно провести негласную инвентаризацию в его сейфе на предмет выяснения, с какими секретными документами он работал в последнее время. Так вот. Фотопленка, так удачно попавшая нам в руки, — зеркальное отражение тех документов особой важности, с которыми последние два месяца работал Тищенко… Пока не ясно, делал ли зятек фотокопии по его заданию, или этот горе-генерал, ничтоже сумняшеся, таскает секретные документы домой, чтобы там работать с ними… Я склоняюсь к мысли, что имеет место преступная беспечность Тищенко. Ну, а «Вешний» этим пользуется и переснимает документы… Как бы там ни было, брат и сестра работают в связке. Причем независимо от того, верховодит ли тандемом Тищенко, или они используют его втемную. Это еще предстоит выяснить. Главное сейчас — «Вешний» и его местопребывание! Ты, Олег Юрьевич, должен добыть его из-под земли… Отставить! Коль скоро он бороздит Мировой океан — достать его из-под воды! Срок, как я уже сказал, — три дня!
Заметив, что Казаченко собирается что-то сказать, Карпов, подобрев, участливо спросил:
— Что-то еще?
— Да, Леонтий Алексеевич. Не дают мне покоя исчезнувшие из альбома фотографии Савари, сделанные во время ее пребывания в Англии… Не пытается ли она таким образом по чьему-то указанию скрыть свою связь с англичанами?
— Что за фотографии?
Казаченко в двух словах пояснил суть своей озабоченности.
— Вот я и думаю, Леонтий Алексеевич, не пытается ли она замести «английский след»? Не указывает ли исчезновение фото на то, что она работает на Туманный Альбион?
Карпов в задумчивости прошелся по кабинету и, остановившись напротив Олега, с расстановкой произнес:
— По большому счету, на нынешнем этапе, с кем она связана и на кого работает, для нас принципиального значения не имеет. Главное, она — враг и работает против нас! С другой стороны, почему бы не допустить, что по указанию именно своих французских операторов она убрала из альбома английские фото?..
Ты недооцениваешь изворотливость спецслужб Пятой республики. Теоретически может быть и так: чтобы бросить тень на англичан и заодно отвести подозрения от себя, от своей связи с Савари, именно французы дали ей, своей агентессе, указание убрать из альбома английские фото. Что она и сделала накануне визита Пороховщикова. И тогда мы начнем действовать так, как того хотят французские спецслужбы — начнем разрабатывать «английскую версию». А в это время «лягушатники», посмеиваясь в кулачок, будут в тиши наблюдать за нашими потугами вывести на чистую воду англичан. То есть, другими словами, французы хотят замкнуть нас на «негодный объект». Мы, прорабатывая «английскую версию», растратим массу сил, потеряем темп и окажемся в цейтноте, а французы тем временем будут преспокойненько таскать рыбку из мутной воды.
Ты вот сейчас сидишь и смотришь на меня, а мозг тебе буравит мысль:
«Во дает, генерал Карпов! Собственные фантазии выдает за постулаты из учебника по искусству контрразведки, да еще и ловко заворачивает их в одежды, суть — оперативные термины!»
На это я тебе громогласно отвечаю:
— В контрразведке невозможно прожить без фантазии, без воображения! И это — не только мое личное мнение. Это — мнение, проверенное временем и опытом многих моих коллег. Например, Пауль Леверкюн, авторитетный сотрудник германских спецслужб, в одной своей книге отметил: «Работники, наделенные большой фантазией, не всегда желательны в обычных условиях, но в контрразведывательной службе они незаменимы. Единообразие действий — это обязательная предпосылка для войск, а полет фантазии, игра воображения — похвальное качество для контрразведчика».
Нет, Олег Юрьевич, в нашем деле так: не отпустишь поводья фантазии, не пришпоришь воображение — шпиона не поймаешь! Это — аксиома, обсуждению не подлежащая! Что мешает нам пофантазировать и предположить, что Савари убрала фото из альбома, следуя указанию именно французского оператора, как думаешь?
— С точки зрения прикладной логики и глубины суждений — все в порядке, товарищ генерал-майор…
— Ты вот что, Казаченко! — Карпов резко перебил собеседника. — Лесть мне не нужна. Я цену себе знаю. И не потому, что меня кто-то пытался купить и назначал за меня какие-то суммы, отнюдь! Просто давай сохраним добрый товарищеский диалог… Лишь в ходе беспристрастного обсуждения, столкновения разных точек зрения можно выявить истину, а дифирамбы будут этому мешать. Другими словами, в наши диалоги не следует допускать эту сладкую, но коварную женщину — лесть, понял?
— Согласен, Леонтий Алексеевич, но я не пытался льстить вам… Я хотел лишь сказать, что полностью разделяю вашу точку зрения в вопросе о фантазии и воображении в нашей работе… Но! Скажите, товарищ генерал-майор, есть ли время у простого оперативника на фантазии? Он перегружен конкретной работой и не может позволить себе такую роскошь, как игра воображения. До фантазий ли ему, когда на связи двадцать агентов и куча запросов, требующих ответа?!
— Универсальный рецепт мне не известен, Казаченко… И все же должен дать тебе один совет — никогда не перегружай себя работой. Ибо проблем всегда больше, чем ты как аналитик в состоянии решить, а доступных сведений всегда больше, чем ты сумеешь обработать… Запомни: лучшие мысли приходят в свежую, не слишком занятую голову! Усвоил? Теперь от нравоучений перейдем к конкретной теме…
Я вот почему тебе сказал, что ты недооцениваешь французские спецслужбы вообще и СДЕСЕ, в частности… Мы в своей работе Францию никогда со счетов не сбрасывали, как, впрочем, и она нас… Тем более сейчас, на старте восьмидесятых, когда наметилось явное сближение французских спецслужб с американцами, с ЦРУ, в частности…
Секретом не является, что после заключения контракта между французской разведкой и ЦРУ в контрразведывательные подразделения КГБ стало поступать все больше материалов о вербовочной активности французских спецслужб против наших граждан. И что самое интересное, их основным тактическим, я бы сказал, отличительным приемом, стало постепенное вовлечение наших граждан в сотрудничество исключительно на материальной основе, что до этого себе позволяли только американцы. Причем делается это весьма изобретательно.
Например, выявлены случаи вербовок, при которых французы сначала использовали интерес и симпатии наших граждан к стране Сезанна, к ее истории и культуре. А в одном случае при вербовке одного нашего высокопоставленного олуха их спецслужбы даже сумели сыграть на устойчивых экономических связях между царской Россией и постнаполеоновской Францией!
Именно так был завербован бывший сотрудник В/О «Союзхимэкспорт» некто Широков Александр, согласившийся передать секретную коммерческую информацию французскому разведчику, работавшему в Москве под прикрытием старшего менеджера одной парижской коммерческой фирмы… А он, этот Широков, между прочим, был нашим секретным агентом… Отступник!
Пришлось столкнуться и с фактами привлечения к выполнению разведывательных заданий французских гражданок, вступивших или готовящихся вступить в брак с нашими славянскими молодцами! А уж то, что французские разведчики привлекают к выполнению заданий собственных жен, так это, тьфу! — заурядный факт! Хрестоматийным примером стал случай, когда некто Мадлен Ферран, жена французского разведчика Франсуа Феррана, действовавшего под дипломатическим прикрытием, регулярно выходила на связь с агентом своего мужа, неким Васильевым. Для этого она приезжала на личном авто на смотровую площадку на Ленинских горах якобы для занятий физзарядкой. Иногда это происходило у входа на Черемушкинский рынок. Но в обоих случаях госпожа Ферран неизменно оставляла приоткрытым окно правой задней дери автомобиля. Туда Васильев бросал свои шпионские донесения…