Баурджин вздохнул:
– Так угостил бы, что ли!
– Угостить? – Игдорж-Барсэлук снова захохотал. – Ох, и нахальный же ты человек, князь Баурджин. Вообще-то, я мог бы вас угостить, но опасаюсь развязывать руки… в свете всего сказанного Алтансухом.
– Мы можем дать слово.
– Слово? Я не верю ничьим словам. И никогда не верил.
– А ты хороший лазутчик, Игдорж. – Нойон одобрительно улыбнулся. – Даже мы тебя сразу не раскусили.
Похвала пришлась Игдоржу по вкусу: кто же не любит, когда его хвалят? Тем более когда хвалит, можно сказать, коллега.
– Сразу не раскусили, говоришь? А если б не разбойники? Может, вы бы и вообще бы не догадались.
Баурджин качнул головой:
– Догадались бы, рано или поздно. Мы все ж не так глупы, как тебе, наверное, представляется.
– А мне никак не представляется.
– Интересно спросить, а когда ты догадался, кто мы на самом деле такие? Где мы прокололись-то?
– Где прокололись? – с усмешкой повторил Игдорж. – Слишком уж жадные. Нет, я понимаю, главное дело торговцев – прибыль. Но для этого вовсе не обязательно торговать всякой дрянью. Да и торговались вы как-то уж больно сурово, нет бы где чуть уступить, поддаться. Так настоящие торговцы не делают, уж, поверьте, я их повидал много.
Нойон шмыгнул носом и обернулся к Гамильдэ-Ичену, совершенно по-умному не вмешивающемуся в беседу:
– Вот, значит, как… Что ж, Гамильдэ, вот нам урок на будущее!
– Да какое у вас, к черту, будущее?!
– Да-а… В следующий раз будем готовиться тщательнее. Спасибо за науку, Барсэлук-гуай… Ой, извини – Игдорж-гуай.
– Я все ж таки не понимаю, о каком следующем разе вы говорите?
– В следующей жизни, – усмехнулся нойон.
– Ну, разве что…
– Или – еще в этой, как повезет или, верней, как будет угодно Иисусу. Ты ведь тоже христианин, Игдорж-гуай?
– Я?! Но откуда вы…
– Ты только что помянут черта. С чего бы язычникам поминать того, в кого они не верят?
Игдорж уважительно взглянул на пленника:
– Умный… И все же я вас переиграл! Выловил.
– Нам ли с тобой не знать, сколь переменчиво призрачное счастье разведчика?
– Разведчика? – хозяин гэра недоуменно моргнул. – Что это за слово такое?
– Ну, видишь ли, Игдорж-гуай – соглядатай или там, лазутчик, как-то не очень хорошо звучит. Шпион – тоже. А вот – разведчик – в самый раз! Да, кстати, может, разрешишь нам сесть, в ногах ведь правды нет.
– А, садитесь. Кашкарлык, развяжи им руки. Но пусть несколько воинов стоят позади и будут наготове.
– Правильная предосторожность, – разминая руки, польстил хозяину гэра Баурджин. – Я бы и сам так поступил.
Нойон опустил веки – лишь бы Игдорж Собака не увидел торжествующего блеска в глазах, лишь бы не догадался. Удалось, удалось, удалось! Удалось втянуть его в беседу, заинтересовать, а значит – уже полдела сделано, осталось малость.
– В высшей степени приятно беседовать с тобой, Игдорж-гуай, приятно и поучительно, – продолжал свое нойон. – Я вот даже подумал… Если б у нас, у Темучина, было достаточно людей, подобных тебе, можно было бы обучать молодежь нашему трудному делу. Как наверняка поступает Кара-Мерген.
– Ага, поступает. – Игдорж с презрением скривил губы, но, тут же взяв себя в руки, поинтересовался, понравилось ли пленникам вино.
– Очень, очень хорошее вино, Игдорж-гуай, – покивал головой Баурджин. – Верно, Гамильдэ?
– О да, да, – поддержал юноша. – Давненько такого не пил.
– Есть у меня повар, цзинец…
– О, я бы не доверял цзиньцам!
– Я тоже не доверяю, – захохотал Игдорж. – Но ведь пока они от нас далеко! А когда победоносное войско Гурхана приблизится к их границам… всегда можно будет отправить повара к праотцам, ведь так?
– Поистине так, Игдорж-гуай.
Вином дело не обошлось, вскоре слуги внесли вареную баранину. Конечно, Игдорж Собака не стал угощать пленников, как самых дорогих гостей, однако и то, что им вообще было предложено угощение, ознаменовало собой большой прогресс в постепенно устанавливающихся отношениях. Ведь поначалу-то хозяин гэра явно не планировал угощать пойманных шпионов вареной бараниной и ягодным вином!
– Приятно и поучительно тебя слушать, – еще раз сказал Баурджин. – И вот еще что очень интересно – как ты завербовал Сухэ?
– Завер… Мне не очень-то понятны твои слова, нойон!
– Ну – переманил на свою сторону. Думаю, не так-то легко это было сделать! Мало у кого получается. Расскажи, Игдорж-гуай!
– Рассказать? – Лазутчик усмехнулся. – А почему бы и нет? Вам уж все равно это не понадобится. Разве что в загробной жизни. Эй, слуги! – Игдорж хлопнул в ладоши. – А ну, несите еще вина! Итак, Алтансух… Да, ты прав, нойон, перетащить его на свою сторону было непросто. Но я умею наблюдать и всегда, в любой компании, выбираю наиболее слабое звено. Иногда даже просто так, на всякий случай. Вот и средь вас… пока вы еще играли в торговцев. Нет-нет, я тогда еще не раскусил вас, лишь только подозревал. Но уже действовал!
– Учись, Гамильдэ! – со всей возможной искренностью воскликнул князь. Правда и есть – у Барсэлука-Игдоржа, несомненно, было чему поучиться. Все ж таки Дубов был фронтовой разведчик, а это немного не то, чем они занимались здесь. И в чем оказался профессионалом Игдорж Собака.
– Ищи слабого! Вот мое правило, – отпивая вино, с видимым удовольствием пояснял Игдорж. – Он всегда найдется, слабый, ведь люди отнюдь не равны, даже, казалось бы, в компании равных. Кто-то кого-то боится, кто-то кому-то завидует, порой даже из-за совершеннейшего пустяка кто-то жутко недоволен своим положением, в общем, всегда найдется, на что опереться, – надо просто иметь глаза и уши. Так вот… Вас – тебя, князь, и твоего спутника, – лазутчик кивнул на Гамильдэ-Ичена, – я отбросил сразу – вы явно были из тех, кто отдает приказы. Занялся остальными… слушал, присматривался… И нашел! Самый младший из вас, Сухэ. Над ним все подшучивали, иногда обидно, а он, не говоря ни слова, эти обиды копил – я знаю, бывают такие люди. Все считали его дурачком, явно считали, да он, по правде сказать, такой и есть. Только ваш Сухэ оказался не настолько глуп, чтобы не замечать этого! И у него были амбиции – оставалось только их разбудить. Слово за слово, я начал разговаривать с парнем и быстро понял, что с ним никто и никогда не говорил по душам. И даже когда он хотел что-то сказать – не слушали. Держали за дурака. Как говорится, дурак, ежели смолчит, так сойдет за умного!
Баурджин с Гамильдэ-Иченом забыли и про вино, и даже про свое незавидное положение – настолько интересные вещи рассказывал Игдорж Собака. Вот оно оказывается… Князь не корил себя – к чему теперь напрасно кусать локти, ведь после драки кулаками не машут. Нет, не корил. Просто мотал на ус.
Зародилось ли сомнение в голове Игдоржа Собаки? Скорее всего, да. Будет ли с этого хоть какой-нибудь толк? Сложно сказать – все зависело от характера взаимоотношений Игдоржа и его хозяина – Черного Охотника – Кара-Мергена.
Вот такие мысли тревожили Баурджина, запертого вместе с Гамильдэ-Иченом в сарае для дров. Щелястая дверь постройки была подперта крепким осиновым колом – не выберешься.
– Нас не убили сразу, – оторвав глаза от щели, неожиданно улыбнулся юноша. – Хороший знак. Думаю, Барсэлук о чем-то задумался.
– Он хороший профессионал…
– Кто?!
– Лазутчик. Это ведь тоже умение, такое же, как пасти скот или мастерить какие-то вещи. Слышал, что он говорил про Сухэ?
– Сухэ?! – Гамильдэ-Ичен презрительно скривился. – Предатель! Чертов сын!
– Это не он чертов сын, – грустно усмехнулся князь. – Это мы раззявы. Интересно… – он прищурился и посмотрел через щель на стоявшие в отдалении гэры, – чего ждет Игдорж? Чего или – кого?
– Может быть, он раздумал нас казнить?
– Может, – подумав, согласился нойон. – Но тогда нас должны бы содержать в какой-нибудь земляной яме, а не в этом хилом сарайчике… из которого только ленивый не убежит. Ха! – Баурджин вдруг хлопнул себя по лбу. – Ну, понятно!
– Что тебе понятно, нойон?
– Игдорж Собака вовсе не собирается устраивать казнь…
– Вот, славно!
– …он хочет убить нас при попытке к бегству!
– Хм… – Гамильдэ-Ичен помрачнел. – Ты так думаешь, князь?
Баурджин махнул рукой:
– А тут и думать нечего. Я бы на его месте поступил точно так же, особенно после нашего разговора. Видишь ли, Гамильдэ, не знаю, как тебе объяснить, но, мне кажется, среди людей определенных профессий присутствует некая кастовость, ну, обособленность от других, что ли.
– Вот снова ты говоришь не совсем понятные слова. Впрочем, об их значении я догадываюсь.
– Ну да, ну да, – покивал нойон, – Игдорж Собака – хороший контрразведчик, думаю, что и нас с тобой он где-то в глубине своей души уважает и считает достойными соперниками, переиграть которых – большая честь. А приказать казнить уважаемых людей, словно обычных разбойников… Это как-то неправильно, нехорошо, и вроде бы даже как умаляет и его заслуги. Ну, подумаешь, схватил каких-то бродяг, да велел сломать им спины… Нет, казнить нас Игдорж не намерен!
– Так, может, и убивать не намерен?
Баурджин посмотрел на приятеля и усмехнулся:
– Нет, Гамильдэ. Я полагаю, Игдорж прекрасно понимает, насколько мы опасны. По крайней мере – до начала войны. Лучше не рисковать!
– Тем более ему приказал нас убить сам Кара-Мерген! – вспомнив, добавил юноша.
– Да, Кара-Мерген… – нойон задумался. – Признаться, я был о нем лучшего мнения. Убить! Нас! Схватить и убить! А поговорить? Неужели ему совершенно не интересно, что делается в стане Темучина? Тому может быть только два объяснения: либо они полностью уверены, что совсем скоро разгромят нас в пух и прах, либо… – Баурджин немного помолчал, а уже потом закончил мысль: – Либо дело куда хуже – им все про нас прекрасно известно. Абсолютно все! А это значит, в стане Темучина есть резидент, предатель! И это – особа довольно высокого ранга, ибо что может знать простой воин?