Его собственные люди не выполняли работу – Уайли был позже вовлечен в Розуэлльский инцидент[20] – поэтому Гувер пользовался поддержкой целого взвода информаторов. Леди из Цинциннати, штат Огайо, передала историю из третьих рук о том, что герцогиня Виндзорская ездила на Ист-Энд Лондона за травкой. Она также была уверена, что когда обедала в отеле Waldorf-Astoria в Нью-Йорке, видела Адольфа Гитлера за соседним столом. Его обычно черные усы были покрашены в светлый цвет. Более правдоподобный доклад пришел от одного знакомого герцога, владельца недвижимости в Нью-Йорке и светской личности, Уильяма Райнлендера Стюарта, который ездил к нему в Нассау время от времени. Он повторил уже знакомую историю о том, что Гитлер хотел посадить герцога на трон, как только победит Англию, – хотя он очень скептически относился к правдивости этой информации нежели другие информаторы Гувера и, возможно, сам Гувер.
Стюарту было ясно, что герцог знал, что за ним следят, во время одного мероприятия он присоединился к песне и к строчке «Там всегда будет Англия» добавил от себя «и Скотланд-Ярд». Гувер призвал Стюарта сообщать о его впечатлении от герцога и герцогини, когда он снова к ним поедет. Из всей горы сплетен и необоснованных обвинений, включая информацию от капитана Алистера «Али» Макинтоша, друга герцогини и плейбоя, в апреле глава ФБР отправил потенциально сенсационный доклад Рузвельту через президентского секретаря генерал-майора «Па» Уотсона.
Сначала Гувер сообщил ему, что бывший посол в Британии Джозеф Кеннеди и Бен Смит с Уолл-стрит встречались с Германом Герингом в Виши во Франции и пожертвовали «значительную» сумму денег нацистскому делу.
Потом он обратил свое внимание на герцога Виндзорского:
«Тот же источник информации сообщил, что герцог Виндзорский вступил в соглашение, которое по сути заключалось в том, что если Германия победит в войне, Герман Геринг с помощью своего контроля над армией свергнет Гитлера, а потом сделает герцога Виндзорского Королем Англии».
Гувер был не единственным, кто ставил под сомнение патриотизм герцога: хороший друг Рузвельта, Гарри Хопкинс, отправил ему копию письма, которое он получил от журналиста, обладателя Пулитцеровской премии, Герберта Байярда Свопа о «твоих друзьях, герцоге и герцогине Виндзорских».
Это точно. На это можно положиться: герцог и герцогиня выступают за мирные переговоры. Когда они приезжают сюда, этот типаж сразу виден… его можно назвать пронацистским.
У меня нет сомнений, что у герцога хорошие отношения с нацистами. Он может вернуться на трон, если невозможное английское поражение будет достигнуто.
Подавленное отношение к герцогу и герцогине не помешало Свопу развлекать их у себя дома на Лонг-Айленде.
Ирония в том, что герцог, знал он того или нет, был не только сторонником нацистов и мирных переговоров, но и, возможно, сам того не ведая, лидером антигитлеровского движения. Он был лицом немецкого сопротивления, в народном воображении талисманом мира и потенциальным королем-марионеткой.
Его уважали все стороны. В октябре 1940 года, например, после короткой встречи с Петеном в маленьком французском городке Монтуар, фюрер в сопровождении Геринга и фон Риббетропа, проехал 33 мили до замка Чарльза Бедо, где герцог женился на миссис Симпсон. Три лидера Третьего рейха вошли в библиотеку, торжественно встали перед портретом герцога и герцогини и отдали нацистское приветствие.
Хоть герцог никогда не подчинялся Гитлеру, фюрер, согласно его биографу Джону Толанду, никогда не терял уважения к экс-королю. В своих личных записях он писал: «Англия на благо мира должна оставаться неизменной в своей нынешней форме. Следовательно, после окончательной победы мы должны осуществить примирение. Только король должен это сделать – на его месте должен быть Герцог Виндзорский. С ним мы добьемся договора о дружбе, а не мирного договора».
Уважение к экс-королю, пожалуй, было единственной точкой соприкосновения Гитлера и его заклятых врагов. В августе 1941 года оппонент нацистов, посол Ульрих фон Хассель, посетил друзей-единомышленников в Венгрии и спросил эрцгерцога Альбрехта, кого видели будущим королем, и как, по его мнению, закончится война. «Он ставит на герцога Виндзорского», – записал Хассель, который «по его мнению, держит себя в готовности».
Во второй полный год войны в окружении подозрений – и надежд – герцог был прозаичен в своих амбициях. Он и его жена просто хотели сбежать из этого климата тропических островов, где, по их мнению, они были заключенными. Через несколько месяцев после его размолвок с Черчиллем в марте 1941 года он послал ему длинное примирительное письмо, в котором пообещал не быть, как говорила герцогиня, «непослушным мальчиком», если ему позволят поехать на его ранчо в Альберте в Канаде и провести несколько недель в туре по США в сентябре и начале ноября 1941 года.
Премьер-министр смягчился, позволив ему покинуть остров для исполнения официальных дел в Вашингтоне, посетить родственников герцогини в Мэриленде и поехать на его ранчо и провести несколько дней в Нью-Йорке. Лорд Галифакс сухо заметил, что не выполнить эту просьбу было бы подобно «жестокому обращению с животными».
Подобно заключенному в день выхода на свободу, ему дали ясно понять, что его выпустили под расписку и его маршрут должен быть строго проверен. Со своей стороны герцог попросил об одном одолжении: «Я бы только хотел, чтобы сделали что-нибудь, чтобы рассеять эту атмосферу подозрений, которую создали вокруг меня, я бы мог сделать гораздо больше полезного, чтобы помочь на этой стороне Атлантического океана».
В доказательство того, что еще больше, чем романтика-бунтаря мир любит королевского романтика-бунтаря, герцог и герцогиня были восторженно встречены, когда они прибыли в Майами до отъезда в Вашингтон в специальном поезде, который предоставил их друг, железнодорожный магнат Роберт Р. Янг. Судя по всему, толпа, встречавшая их, была больше, чем толпа, которая встречала короля и королеву во время их крайне успешного тура в 1939 году.
На этот раз внимание было приковано не на продолжительной вражде королевской семьи, а на количестве багажа, сопровождающего королевскую чету. Было подсчитано, что на пятинедельный визит они привезли от 35 до 80 предметов багажа, британский посол лорд Галифакс назвал это «смехотворным» и подтрунивал над ценой, которую пришлось заплатить посольству, на заказ грузовика, чтобы перевозить их багаж до и от станции.
На этом их крайности не остановились, герцог и герцогиня заселились в шикарный номер на 28 этаже Waldorf Towers в Нью-Йорке и передвигались по городу на автомобиле, сделанном на заказ, который предоставил их друг, пронацистский председатель General Motors Альфред Слоан. Это позволило герцогине наверстать упущенные возможности для шоппинга. Задетая историями, что она купила 34 шляпки, герцогиня заявила, что купила лишь пять. «Учитывая, что я делаю покупки на год вперед, не думаю, что это должно вызвать у кого-то возмущение», – сказала она. Но в Британии, где рацион был ограничен, это восприняли не так хорошо, возмущенный член парламента от лейбористской партии, Александр Слоан, попросил отозвать губернатора и его жену из поездки. Он пожаловался, что с «показной демонстрацией украшений и пышных нарядов» их визит «очевидно шел только на вред, а не на пользу».
Эти разногласия только добавили им привлекательности; по оценкам, в Балтиморе 250 000 человек вышли на улицы, чтобы хоть одним глазком взглянуть на вернувшуюся домой герцогиню. Даже на изоляционистском Среднем Западе их прием граничил с полным восторгом.
Особенно важно то, что автопроизводитель Генри Форд, полноправный член Общества восхищения Гитлером, был также впечатлен герцогом, который посетил Детройт и Дирборн, чтобы встретиться со своим другом, главой General Motors – который сейчас находился под подозрением у ФБР – Джеймсом Д. Муни. Вскоре после встречи с герцогом, единственный американец, который был упомянут в Mein Kampf, объявил, что в отличие от своей прежней политики, он теперь был готов делать оружие для Англии.
Miami Herald назвал эту поездку личным триумфом герцога, которого окрестили «супер посредником» для британской империи и Америки. В противоположность этому, когда через две недели Галифакс приехал в Детройт, его забросали яйцами и помидорами антивоенные протестующие, а его отель пикетировали.
Даже Рузвельт, который встречал пару дважды, был очарован, несмотря на предупреждения Свопа, Гувера и других. Он сказал послу Галифаксу, что герцог был уверен в конечной победе Британии, что было «большим шагом вперед» в его взглядах по сравнению с тем временем, когда он встретил его на Багамах.
Через месяц после того, как герцог и герцогиня вернулись в Нассау, все изменилось, когда в воскресенье 7 декабря японцы разбомбили Перл-Харбор и самая мощная нейтральная страна в мире присоединилась к тому, что уже стало мировой войной. Если герцог был двойственным по отношению к войне с Германией, то конфликт с японцами был совершенно другим делом, тем более после потопления кораблей Repulse и Prince of Wales, который был назван в его честь. Он ненавидел японцев с такой страстью, какую никогда не испытывал к немцам, его поразительно расистские взгляды не совпадали со взглядами Гитлера, который присвоил звание «Почетные арийцы» всей японской нации. Герцог не испытывал к ним таких симпатий, описывая исполнителей Перл-Харбора как «японскую шайку» и видя их как желтую болезнь, заполонившую Дальний Восток.
Никаких секретных разговоров о мирном урегулировании больше не было. После названного им японского «беспрецедентного предательства», он был полностью привержен военным усилиям. Как писала герцогиня: «Я рада, что мы будем участвовать в войне, это лучше, чем оставаться в стороне». Она посвятила себя военной работе, организовав местный Красный Крест и Дочерей Британской империи, а также организовала родильный центр для всех рас в Нассау. В военной столовой она часто раздавала завтраки военнослужащим и обожала тот факт, что многие письма солдат домой начинались с того, что их день начинался с того, что герцогиня Виндзорская накладывала им в тарелку бекон и яйца.