ью-Йорк, где им посоветовали оставаться до того, как утихнут потрясения во Франции, где они планировали остаться.
Пока они ждали новостей из Франции, тайник с документами из немецкого Министерства иностранных дел усложнил их ситуацию. Сверхсекретные документы, которые касались их пребывания в Испании и Португалии во время войны были неприятным чтением. Слова «непатриотичный», «нелояльный» и даже «предатель» висели в воздухе.
Как зловеще отметил в своем дневнике советник короля сэр Алан Ласеллс:
«Если реакция Виндзоров была такой, как говорится в этих телеграммах, то это, мягко говоря, будет губительно для них».
Это было начало истории, которая длилась в два раза дольше войны, это было время напряженных и разрушенных дружеских отношений, политических обязательств и дипломатических союзов.
Глава тринадцатаяОхота за пиратским золотом
Он не был хорошим солдатом. Он и не выглядел как солдат, даже с его прямой осанкой и манерами, которые всегда были формальными. В форме британского подполковника Роберт Карри Томпсон выглядел натянуто и неловко, человек, который предпочел бы оказаться в другом месте. Любопытная цепочка обстоятельств поместила молчаливого шотландца в самое сердце открытия, которое в конечном итоге вовлечет британского военного лидера Уинстона Черчилля, герцога и герцогиню Виндзорских и группу американских президентов.
Томпсон был сыном обедневшего садовода из Корсторфина на окраине Эдинбурга. Он был исключительно умным мальчиком, который учился в местной школе благодаря щедрости своего дяди. В 1906 году в то время, когда только сыновья, получавшие частное образование, могли присоединиться к государственной службе, Томпсон, которому было тогда 18 лет, выиграл стипендию государственной службы и устроился в тюремную службу в Эдинбурге, а вскоре был переведен в Министерство иностранных дел в Лондоне. В те расслабленные дни работа начиналась не раньше 11 утра, и Томпсон обнаружил, что сотрудники, которые не ленились учить иностранные языки, получали надбавку к заработной плате. В последующие несколько лет он овладел немецким, французским, испанским, русским, польским и итальянским языками, его навыки в качестве переводчика обеспечили ему место в дипломатическом персонале на двух основных международных договорах, в Рапалло в 1922 году и в эпохальной конференции в Локарно, которая обеспечила послевоенное территориальное урегулирование в Западной Европе, подписанное в Лондоне в 1925 году.
Помимо достижения звания главного переводчика, он был королевским посланником, предоставляя дипломатические связи иностранным посольствам и сопровождая дипломатическую почту из и в британские посольства за рубежом. Это давало ему дипломатическую неприкосновенность на границах. Томпсон использовал эту привилегию, чтобы расширить свои поездки и занимался работой под прикрытием в качестве миссионера, с Библиями и другой христианской литературой в дипломатическом чемодане. Во время 1920-х и 30-х годов он много путешествовал, в основном по Восточной Европе и России, где проповедовал в отдаленных деревнях. Так как он вырос в бедности, примитивные условия – он часто путешествовал на лошади с телегой – были трудностями, которые он стойко переносил. Он часто спрашивал своих компаньонов: «Вы готовы спать на стоге сена? Можете ли вы есть черствый хлеб? Можете ли вы бриться в холодной воде?»
Будучи миссионером и дипломатом, он наработал сеть контактов, часто развлекал единоверцев в своем доме в Пиннере, в обеспеченном пригороде Лондона, где он жил со своей женой, которая родилась в Швеции и работала медсестрой.
Тем не менее, его связям и лингвистическим талантам начальство не придавало особого значения. Пока он мечтал о работе в дипломатическом корпусе, его основной карьерой в Министерстве иностранных дел был должность архивариуса и библиотекаря. В этом «захолустье» шотландец становился все более озлобленным, так как видел, как люди с меньшими навыками, но из подходящих семей и подходящего класса продвигались вперед. Он никогда не забывал – ему и не позволялось это сделать – о своих скромных шотландских корнях, и он не в силах был скрывать обиду на английское учреждение. Если во время поездок его принимали за англичанина, он говорил: «Ничего подобного. Вы разве не слышали о Шотландии?» Как вспоминал его друг Роджер Вейл: «Он презирал английский правящий класс и равнодушно относился к королевской семье».
Когда его наградили орденом Британской империи за его службу в Министерстве иностранных дел, он отказался идти в Букингемский дворец для получения почетного ордена от короля Георга VI. В конце концов в знак презрения и равнодушия по отношению к правящему классу, он отдал свои медали юноше из своей церкви.
Как бы он не возмущался системой, его работа в министерстве иностранных дел в качестве переводчика и библиотекаря принесла ему контакты с европейской элитой, Томпсон приобрел друзей на всю жизнь. Одной такой личностью был Вильгельм Ахилл, консул в немецком посольстве в Лондоне во время пребывания фон Риббентропа в должности посла в середине 1930-х годов. Ахилл отказался вступать в нацистскую партию, предчувствуя наступающую войну, он отправил свою жену в Цюрих в Швейцарию во избежание неминуемого конфликта. Пара собрала столько денег, сколько смогла незадолго до того, как его перевели обратно в Берлин, он попросил своего верного друга Роберта Карри Томпсона переводить деньги из Лондона в Швейцарию, чтобы помочь жене пережить войну. Хотя теперь друзья были по разные стороны баррикад, Томпсон сдержал свое слово и регулярно отправлял деньги жене Ахилла.
В последние месяцы войны, когда Германия должна была вот-вот капитулировать, Ахиллу удалось отправить сообщение Томпсону через свою жену в Швейцарии. Он сказал Томпсону, что из-за постоянной бомбардировки союзниками Берлина и наступлением Советской армии, все записи немецкого Министерства иностранных дел вместе с гробами Фридриха Великого и фельдмаршала фон Гинденбурга и его жены, были перемещены из Потсдама и отправлены втайне в отдаленные замки в горах Гарца в Тюрингии, где в свое время жил композитор И. С. Бах.
Когда Томпсон получил это сообщение, Тюрингия находилась в американской зоне операций, хотя в скором времени она была передана русским. После прибытия Советской армии, нельзя было точно сказать, что случится с важными документами. Было крайне важно найти немецкие архивы и перевезти их в британские и американские зоны оккупации.
После того, как он оповестил свое начальство, было решено, что Томпсон лучше всего подходил для поиска документов и вывоза их из гор Гарца. В конце весны 1945 года, когда война достигла своего кровавого конца, Томпсон, тогда ему было 57 лет, надел офицерскую форму, меняя свою должность библиотекаря, хоть и временно, на достаточно высокое звание подполковника. Это гарантировало, что Томпсон – его назначили главой выездной группы министерства иностранных дел – имел достаточное звание, чтобы иметь дело с любым американским и британским офицером, который встретится на его пути.
1 мая, всего за несколько дней до безоговорочной капитуляции Германии 9 мая, Томпсон получил поспешный инструктаж по поводу военного этикета и полетел во Францию, первую точку путешествия, которое изменило ход истории.
Это была не случайная миссия. Союзники планировали похитить ключевые немецкие документы уже несколько лет. Действительно, к декабрю 1944 года Томпсон находился в постоянном контакте с доктором Ральфом Перкинсом из исследовательского подразделения Госдепартамента, пытаясь разработать общую политику, как обращаться с этими важными архивами. Британия в частности усвоила суровый урок со времен Первой мировой войны; Германия хоть и проиграла войну, но выиграла последующую пропагандистскую битву. «Записи сыграют важную роль в идеологических сражениях будущего», – отметил Уайлдер Сполдинг в записке Госдепартаменту в январе 1944 года. В записке, посланной в августе, Сполдинг, глава исследовательского подразделения, подчеркнул нужду в нацистских архивах: «Немцы без сомнений уничтожили половину дипломатических архивов Европы, будет весьма прискорбно, если мы не воспользуемся возможностью получить некоторые из наиболее важных записей».
Во время Первой мировой войны Германская империя захватила архивы в оккупированных районах и использовала их – например, путем публикации изъятых документов из оккупированной Бельгии – в качестве орудия пропаганды. Практику публикации документов противника, поддельных или настоящих, для собственной выгоды нацистский режим довел до совершенства. По мере продвижения армии союзников, они обнаружили целые нацистские технические подразделения, посвященные подделке документов, относящихся к странам, которые Германия захватила.
Немецкие чиновники уже давно осознали существенное значение записей, а так как бомбардировка Союзниками Берлина и других городов усилилась, посыпались приказы переместить файлы в безопасные места в сельскую местность. Сначала перемещение записей держалось в строгой секретности, так как любые подобные действия могли рассматриваться как пораженчество. В ноябре 1944 года был отдан приказ переместить записи официально в Исполиновы горы близ чешской границы. Всего три месяца спустя дальнейшее наступление Советской армии вынудило Верховное командование Германии переместить их еще раз, в Майсдорф и Фалькенштейн в горах Гарца. В последние дни войны немецким библиотекарям приказали уничтожить секретные записи, подразделения СС послали, чтобы убедиться, что задание было выполнено. Эти приказы обходили стороной немецкие государственные служащие, которые прятали файлы или сжигали только ненужные или дублирующие документы, в надежде, что это поможет спасти их собственную шкуру, когда прибудут Союзники. К уничтожению архивов Союзники очень серьезно относились. Гражданские лица сталкивались с серьезными уголовными наказаниями, если они самовольно уничтожали или скрывали немецкие правительственные документы. Одна немка, которая жила около Ахена, например, получила 6 лет тюрьмы в октябре 1944 года за уничтожение записей ее местной нацистской женской организации.