В то время, однако, находка дополнительного протокола стало ужасным неудобством для правительств Британии и Америки. Пока Томпсон, Перкинс и другие просматривали находку, главной заботой Союзников было держать Россию вне информационного потока так долго, насколько это возможно. Однако вскоре слухи о «пиратском золоте» дошли до британских газет, в мае несколько из них сообщили, что три самолета с документами отправились в Лондон. В то время физические файлы все еще были в Марбургском замке, что давало возможность Британии отклонять требования СССР, в частности советского посла Федора Гусева, увидеть эти материалы. Когда 24 июня 1945 года газета Sunday Chronicle сообщила, что файлы фон Леша направились в Британию, кота достали из мешка. «Самые секретные документы Германии в безопасности в руках Союзников», – кричали заголовки, МИД был вынужден приступить к поиску утечки информации.
Их чувства были понятны. Если отложить в сторону цели гласности и пропаганды, документы были важны не только для разведки, но и как доказательства на предстоящем Международном Военном Трибунале в Нюрнберге. В июне 1945 года главный прокурор Верховного суда Роберт Джексон объявил, что захваченные немецкие документы будут использованы в качестве улик. В то время Британия сочла уместным предложить документы Франции и Норвегии для привлечения к ответственности Филиппа Петена и Пьера Лаваля, и политического коллаборациониста Видкуна Квислинга. Чиновники вскоре поняли, что это создаст цепную реакцию: суды будут просить оригиналы, история их находки всплывет, и СССР начнет спрашивать, как документы, найденные в их зоне влияния, оказались в руках британцев и американцев.
Спустя всего несколько недель после обнаружения документов министерства иностранных дел Германии, британцы пришли к ужасающему осознанию, что не только Сталин, Франко и другие будут смущены этими документами – но и они сами. Вскоре они начали ограничивать сотрудничество с военными трибуналами, ставя под угрозу их отношения с американцами и пытаясь уничтожить инкриминирующие файлы – уголовные дела, которые посадили ряд немцев за решетку.
Первым признаком резких перемен стала телеграмма, касающаяся человека, которого однажды прочили в будущие премьер-министры Британии, сэра Освальда Мосли. Будучи лидером Британского союза фашистов, он был интернирован в начале войны. Захваченные итальянские архивы показали, что Мосли, который был главным сторонником мирных переговоров, получал деньги от правительства Муссолини. Что делать со своими собственными Квислингами, особенно теми, кто был из правящего класса, было вопросом, который захватил умы чиновников. Сверхсекретная записка от 21 июля 1945 года от Джорджа Миддлтона из британского посольства в Вашингтоне У. С. Даулингу в Госдепартамент, давала взглянуть на ход британских мыслей:
«Вопрос публикации этих документов естественным образом поднимает важные проблемы, которые потребуют рассмотрения со стороны кабинета министров. Поэтому для нас очень важно, чтобы не было преждевременной утечки информации. Хоть мы и понимаем, что не должно быть публикаций этих итальянских или немецких архивов до достижения согласия между двумя правительствами, мы, тем не менее, должны быть благодарны, если будут предприняты меры, чтобы содержание документов, касающихся сэра Освальда Мосли, не стало достоянием общественности».
Даулинг смог убедить его, что документы будут обозначены как «секретные» и не будут опубликованы.
Однако если даже деятельность фашистов знатного происхождения – когда Мосли, сын баронета, женился на Диане Митфорд в Германии, на бракосочетании в 1936 году присутствовал Гитлер – вызывала официальные требования для сокрытия информации и секретности, что насчет других, более авторитетных фигур правительства?
17 июля 1945 года блестящий молодой историк Рохан Батлер, помощник Ллевелина Вудворда, проводил жаркий полдень в МИД, пролистывая переведенные документы из файлов немецкого министерства иностранных дел. На его столе лежала тонкая папка с переведенным материалом пленки В15, негативы с В002527 до В003018. Это была часть содержимого легендарного «клада» фон Леша, которые были впервые сфотографированы 13 июня.
То, что он прочитал, шокировало его, удивило и оставило в недоумении, он не знал, что делать дальше. В файле содержались детали пребывания герцога и герцогини Виндзорских в Испании и Португалии после падения Франции в 1940 году. В его руках были доказательства не просто факта, что герцогская чета была в центре нацистского плана похищения, но и то, что бывший король был нелоялен к своей стране и семье. В своей записке Батлер сдержанно написал, что комментарии Эдуарда заставляли смотреть на него «в любопытном свете».
Несколько десятилетий спустя Батлер вспоминал: «Я отреагировал с удивлением. Я понятия не имел о том конкретном эпизоде. Я написал ту короткую заметку сознательно. Я думал, это был разумный способ описания этого необычного материала».
Сенсационные данные файла содержали военную деятельность герцога Виндзорского, немецкие дипломатические документы рисовали удивительный портрет человека, который был недоволен своей должностью, нелоялен к своей семье и не являлся патриотом своей страны. Он был настолько недоволен, что его друг и убежденный сторонник, военный лидер Уинстон Черчилль, пригрозил ему военным судом, если он не выполнит приказ и не займет пост губернатора Багамских островов.
Эдуард отчетливо выражал предательское отношение к своей стране во время короткого пребывания в Мадриде и Лиссабоне в 1940 году после того, как он и его жена были вынуждены покинуть свой особняк в Париже после нападения на Францию. Во время того визита многие из его неосторожных высказываний были записаны немецкими дипломатами, испанскими аристократами, политиками и другими. Потом их должным образом отправили в Берлин, где их обдумывали Гитлер и фон Риббентроп.
Он не только ставил себя решительно против Черчилля и войны, он также был убежден, что если бы он остался на троне, конфликта можно было бы избежать. Только затяжная бомбардировка британских городов усадит Соединенное Королевство за стол переговоров – так он думал.
Условно это была государственная измена со стороны герцога: он поддерживал врага, когда Британия столкнулась с самым темным временем войны. Если верить немецким файлам, перед нами представал человек, который не верил в лидеров своей страны или в свою собственную семью и полностью одобрял действия Гитлера и его планы по заключению мира. Как отметил Джон Костелло: «Такие антиправительственные заявления были бы непростительны для любого британского гражданина. А когда они слетали с губ бывшего короля, который не скрывал своей симпатии к Германии, это было равносильно измене».
Даже его официальный биограф Филип Зиглер считает его «неосмотрительным» человеком, который говорит с неправильными людьми в неправильное время в неправильном месте о неправильных местах. «Там было много преувеличений, но несомненно немцы искренне верили, что его можно сделать потенциальным правителем-марионеткой, – Зиглер сказал Денису Блейквэю. – Они считали, что он в какой-то степени был на их стороне».
Значимость его неосторожных высказываний дала нацистскому верховному командованию веру в странный план: побудить герцога остаться в Испании, где бы он дожидался, когда немцы захватят его родину. Потом герцог, который провел свой медовый месяц в Австрии до войны и посетил Германию в октябре 1937 года как почетный гость Гитлера, бы вернулся в Британию в качестве короля-марионетки фюрера. У немцев даже было кодовое название для этого плана – операция «Уилли».
Всего за три дня до того, как Батлер начал читать неистовый круговорот дипломатических телеграмм между Лиссабоном, Мадридом и Берлином, связанных с герцогом, норвежское правительство попросило МИД о доступе к документам немецкого МИД для содействия судебному преследованию политика Видкуна Квислинга, чье сотрудничество с нацистами ценой своей собственной страны сделало его имя олицетворением измены. Его пламенное убеждение, что Германия была оплотом против большевизма и его попытки заключения мира между Германией, Британией и Францией в 1939 году носили удивительное сходство с чувствами и поведением самого герцога Виндзорского. Разницей было то, что Норвегия была захвачена и оккупирована, Квислинг выполнял приказы новых нацистских лидеров страны. Его признали виновным в военных преступлениях, Квислинг был расстрелян в октябре 1945 года.
Когда последствия высказываний герцога привели к целой серии приказов – сначала министерству иностранных дел, потом Даунинг-стрит, и, наконец, Букингемскому дворцу – произошло радикальное переосмысление того, как использовать захваченные немецкие документы. После изначального плана использовать эти документы, чтобы дискредитировать врагов Союзников, британцы решили быстро нажать на тормоза.
Переосмысление этой политики имело последствия не только в пропагандистских целях использования документов, но и в использовании их Международным Военным Трибуналом и в самих исторических записях. Влиятельные лица в Британии и в Америке теперь призывали полностью уничтожить эти документы, так как они относились к герцогу.
Человек, который чуть не разрушил сокровенный договор между дворцом и народом в результате своего отречения в 1936 году, теперь запятнал и усложнил так называемые особые отношения между Британией и Америкой, настроив одного госслужащего против другого, одного политика против другого, одного историка против другого.
Можно утверждать, что два события прочно укоренились в классовой системе Британии, а именно проблема Виндзорского файла и запоздалое обнаружение Кембриджской шпионской сети (Кембриджской пятерки) значительно ослабили доселе близкие рабочие отношения между двумя Союзниками.
Содержание той тонкой папки спровоцировало не только одну из самых больших попыток сокрытия информации в истории, куда вошли имена короля Георга VI, Уинстона Черчилля, премьер-министра Клемента Эттли и генерала Дуайта Эйзенхауэра, но также показало важные культурные и политические различия между двумя странами. Вскоре стало ясно, что если вера в открытость была заложена в ДНК Америки, британцы инстинктивно тянулись к замалчиванию и цензуре. Секретность была их позицией по умолчанию, и когда она смешивалась с рефлекторным почтением к Дому Виндзоров, это создало мощный и по случаю взрывоопасный коктейль.