кой точки зрения».
Дом Винзоров не единственные «преступники»: многие немецкие королевские дома, по понятным причинам, не позволяют историкам получить доступ к семейной переписке, дабы не побеспокоить никаких нацистских скелетов, которые спрятаны в самом надежном шкафу замка.
Что бы ни привезли Блант и Морсхед из поездок в Германию, существование Виндзорского файла, который сейчас был в руках Союзников, было неоспоримо. Это была очень сложная ситуация, которая вынудила короля и его придворных заниматься этим вопросом, решать, как реагировать и что делать с «крайне пагубной», как сказал Ласеллс, серией телеграмм.
Как это часто бывает в послевоенное время, придворные инстинктивно обратились за советом к службе безопасности. В конце концов, штаб-квартира МИ-5 находилась в Сент-Джеймс, в шаговой доступности от Букингемского дворца и частного клуба Пэлл-Мэлл. Известно, что Ласеллс консультировался с его другом Гаем Лидделлом по разным вопросам, от наведения справок о возможных кандидатах для работы во дворце до неофициальных советов о том, какие настроения царили на Даунинг-стрит и других ведомствах.
24 августа Ласеллс договорился встретиться с Лидделлом в центре Лондона в частном клубе, чтобы обсудить проблему. После жизнерадостного ужина, Лидделл и Ласеллс пошли в его офис во дворец, где Лидделл просмотрел телеграммы Министерства иностранных дел Германии. После прочтения инкриминирующих писем Лидделл предположил, что за заговором стоял никто иной, как Чарльз Бедо и высказал мнение, что доктор Санто Сильва, который так тепло встретил Виндоров в Португалии, владел банком, который, как известно, переводил средства немецким агентам.
«Различные заявления, которые приписаны герцогу этими агентами, очень пикантного характера, – заметил Лидделл. – Хотя сомнительно, что герцог замышлял вернуть себе трон, ясно, что он выражал точку зрения… что война была ошибкой и что если бы он был королем, ее бы не было».
Будучи осведомленным о беспокойствах дворца, он пообещал допросить главу немецкой разведки Вальтера Шелленберга, который тогда находился под британским контролем, об этом деле и расследовать телеграммы, отправляемые и получаемые банком Сильвы. На память он вспомнил «крайне компрометирующую» телеграмму мадам Ферн Бедо герцогине Виндзорской.
Он успокоил взволнованного Ласеллса и сказал ему, что по его опыту большинство агентов в Испании и Португалии имели тенденцию докладывать только то, что хотело слышать руководство и что многое терялось или менялось при переводе.
Это могло успокоить Ласеллса, но король продолжал беспокоиться о повороте событий. После встречи с королем в Букингемском дворце лорд Кадоган написал в своем дневнике 25 октября: «Король беспокоился о файле на герцога Виндзорского и о захваченных немецких документах».
Глава пятнадцатаяБорьба за файл
Пока король, премьер-министр и министр иностранных дел раздумывали над тем, как поступить с уличающим Виндзорским файлом, человек в центре драмы решил дать о себе знать. Герцог Виндзорский написал королю, которого он в последний раз видел до начала войны, и попросил аудиенцию в Букингемском дворце в начале октября. Это было не воссоединение, которым король мог насладиться, особенно зная содержание Виндзорского файла, тема, которую он не поднимал во время их встречи.
Он ожидал, что на этой встрече, вероятнее всего, речь пойдет о герцогине, ее титуле и ее приеме во дворце, а также о требованиях герцога престижной дипломатической позиции, желательно в Америке. Все его просьбы будут встречены негативно, с вытекающими отсюда неприятными эмоциональными последствиями.
На самом деле, устрашающее воссоединение с его братом прошло достаточно хорошо, Ласеллс описал чувства после того, как герцог покинул дворец, как сродни тому, когда после бомбардировки объявляли, что опасность миновала. Хоть он «настоял» на вопросах приема Уоллис его матерью королевой Марией и королем – бесполезная тема – разговор был дружелюбный и цивилизованный. Король вновь терпеливо объяснил, что он не может жить в Британии и не может работать на государство – позиция, которую герцог отказался принимать.
Впоследствии он агитировал Уинстона Черчилля, который теперь был лидером оппозиции, чтобы ему дали какую-нибудь почетную должность в британском посольстве в Вашингтоне. Черчилль несколько горестно признал поражение в этом вопросе, раздумывая о своих собственных проблемах. «Возглавлять оппозицию значит сталкиваться со многими проблемами, и мне все более интересно, стоит ли игра свеч».
Герцог стойко стоял на своем, год спустя лично поговорил с премьер-министром Эттли о своей дипломатической позиции в Вашингтоне. С ним не стали церемониться, министр информации в военное время при Черчилле, Брендан Бракен, написал лорду Бивербруку: «Леди Виндзор, должно быть, была разочарована разговором ее мужа с Эттли. Было совершенно ясно, что герцогские демократы не получат правительственных должностей. Мне очень их жаль».
Хоть герцог надеялся на должность посла в Америке, королевская пара решила обосноваться во Франции, где, как заметил Ласеллс, он выработал дурацкую привычку говорить французам, как управлять их страной.
Но еще ни разу в истории британского правительства не было потрачено столько дипломатических усилий и бюрократической энергии на одного человека. По иронии именно лидеры самого радикального и социалистического правительства в истории Британии, администрация, которая ввела бесплатное медицинское обслуживание, работали усердно, чтобы скрыть от посторонних глаз летальный Виндзорский файл.
Когда премьер-министр Эттли впервые обсудил вопрос с королем тем летом, существовало три Виндзорских файла – оригинал и две копии. Оригинал микрофильма из файла фон Леша, который триумфально привез в Лондон Томпсон, теперь вновь лежал в Марбургском замке под совместным англо-американским надзором. А две копии файла, которые содержали откровения Виндзора, были сделаны. Одну копию отправили в МИД, а другую – в американское посольство в Лондоне для дальнейшей отправки в Госдепартамент в Вашингтон.
Теперь было крайне важно, чтобы эти файлы находились только под контролем Британии. Это означало, что им нужно забрать файл из Марбургского замка и Госдепартамента.
В отношении файла в Марбурге, кажется, что в ситуацию был вовлечен бригадир сэр Джеймс «Джимми» Голт, британский военный атташе генерала Дуайта Эйзенхауэра, верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе.
Бригадир Голт – закончил Итон, Кембридж, служил в Шотландском гвардейском полку и был близким другом Айка (Эйзенхауэра) – встретился с Эйзенхауэром и объяснил, почему так важно забрать файл из Марбурга и вернуть его британцам в Лондон. Эйзенхауэра, великого англофила, долго убеждать не пришлось, тем более, что уже был прецедент: политический царь Госдепартамента Роберт Мерфи вернул файл на комедиографа П. Г. Вудхауса, который был найден в документах Шмидта. Он посчитал, что он интересен только для британцев.
Выслушав аргументы, Эйзенхауэр заключил, что в Виндзорских файлах «не было смысла, что они были придуманы с идеей продвижения немецкой пропаганды и ослабления сопротивления Запада, и что они были совершенно несправедливы по отношению к герцогу».
Эйзенхауэр поговорил со своим другом генералом Люциусом Клеем, военным губернатором Германии и приказал ему раздобыть файл. Хотя Клея возмутило это решение, думая, что Айк занимается низкопоклонством перед британцами, он выполнил приказ. Вспоминая инцидент 25 лет спустя, он все еще был возмущен тем приказом. Его официальный биограф Жан Эдвард Смит, который брал интервью у Клея в январе 1971 года о начале оккупации, вспоминал: «Он чувствовал, что это неправильно. Он считал, что он (Айк) допускал это допустимым поведением со стороны британцев. Президент Трумэн бы никогда не отдал такой приказ. Айк предельно четко выразился. Целью приказа было убрать все, что касалось деятельности герцога до того, как тот уедет на Багамы в 1940 году».
Хотя остается некая неопределенность, кто начал этот процесс, Клей исполнил решение Эйзенхауэра, поручив бригадному генералу Эдварду Беттсу, позже заместителю начальника отдела по военным преступлениям, подготовить все необходимое, чтобы доставить файл в штаб-квартиру Эйзенхауэра. Военного курьера, лейтенанта Ганса Ф. Шефела послали в Марбург, он забрал досье из 490 страниц 5 сентября 1945 года.
Вскоре после прочтения короткого резюме папки, Эйзенхауэр приказал отправить файл Джону Винанту, американскому послу в Лондоне, который в конце концов передал его в МИД.
Передачу окружала такая секретность, что даже сэр Уильям Странг, британский политический советник в Германии, не знал о решении Эйзенхауэра. 11 сентября 1945 года – спустя неделю после того, как файл был доставлен Айку – он написал записку своему американскому коллеге, Роберту Мерфи, в противоречие его решению перевезти файлы из Марбургского замка в Кассель, где другие партнеры Европейской консультативной комиссии – СССР и Франция – могли получить доступ к файлам.
Доступ к немецким документам, особенно для СССР, был постоянным беспокойством для Британии и неизбежно Виндзорский файл, который Странг даже не называл, стал краеугольным камнем его аргумента. Как уже упоминалось ранее, из файлов архива в Москве, в которых не указаны даты, кажется, что у русских уже было небольшое представление о плане нацистов побудить герцога и герцогиню остаться в Испании и сотрудничать с гитлеровской коалицией.
Странг написал, явно не имея понятия о последних событиях:
«Еще один аргумент всплывает из того случая, который я обсуждал с вами на днях, и который мне не нужно напрямую называть, в котором мы стремились обеспечить вывод из немецких архивов определенного досье. Мне кажется, что учитывая талант немцев оказываться в неправильном месте в неправильное время, определенные документы могут всплыть, что смутит нас обоих, хотя и представляет собой полное искажение фактов. Если они были бы доступны нашим коллегам в Комиссии, что рано или поздно кажется неизбежным в Касселе, мы можем увидеть их представленными миру в качестве истинных утверждений».