о ли в Майкопском районе находится нечто такое, что Советы могут противопоставить потенциальной атаке с юга — из Турции, где также размещались оперативно-тактические ракеты НАТО для поражения целей в южном регионе СССР.
Коль скоро вся Адыгейская автономия и ее столица Майкоп были зоной, категорически закрытой для посещения иностранцев, то выбор, естественно, пал на Чери, уроженку и в прошлом жительницу Майкопа, которая, приехав навестить свою мать, могла там беспрепятственно передвигаться, а в беседах со своими бывшими одноклассниками и друзьями сумела бы выяснить какие-то подробности о строго секретной части.
Впрочем, по возвращении Чери из Майкопа, Поль, дель Веккьи и их начальство пришли к заключению, что коэффициент полезного действия новоиспеченной агентессы в части добывания секретов военного характера через своих майкопских знакомых практически равен нулю.
Руководство ГУНБФ по согласованию с присутствовавшими в его штате наблюдателями из ЦРУ решили полностью переключить Чери на изучение русских туристов, посещающих Париж, но главное — на работу со своим братом Костей, то есть на получение через него секретных сведений о поставках советского вооружения в арабские страны. Документы тот похищал из служебного портфеля своего тестя. Генштабист считал, что «все разговоры о шпионах — досужий вымысел КГБ!» — и поэтому постоянно притаскивал бумаги к себе на дом.
Одновременно штаб НАТО предпринял другие меры по выяснению присутствия в майкопском районе ракетной части стратегического назначения и уровня ее боевой готовности. Туда была направлена опытная разведчица Рута, завербованная в Канаде в среде украинских эмигрантов и прошедшая специальную подготовку в США.
Ярко выраженная славянская внешность, украинский выговор (а Майкоп и Майкопский район населяли в основном украинцы), владение несколькими профессиями (машинопись, стенография, зубоврачебное дело), эффектная внешность, наконец, должны были, по мнению ее операторов, способствовать успешному выполнению поставленного ей задания по изучению характера и назначения особо режимного стратегического объекта.
Глава 3ЖАКЕТЫ ИЗ ФРАНЦИИ, НО НЕ ОТ КАРДЕНА
Шифротелеграмма 19/49-82 от 14.06.82 года
Секретно
Майкоп
Начальнику горотдела КГБ полковнику ГОРЕМЫКЕ
С 16 по 20 июня в вашем городе ожидается пребывание заместителя главы французской военной миссии генерал-майора Жака ПАРРО и подполковника Жака КОККЕРЕЛЯ. Оба дипломата, установленные разведчики, действующие с легальных позиций военной резидентуры посольства Франции в Москве, располагают избыточным объемом аудио- и видеоаппаратуры для проведения визуальной разведки. Предполагаемая цель поездки — проникновение на территорию обслуживаемого вами особорежимного военного объекта (ракетной части стратегического назначения).
С учетом длительности заявленного пребывания разведчиков в Майкопе прошу обратить также особое внимание на возможное осуществление ими агентурных акций.
Ввиду предстоящих политических акций на высшем государственном уровне — совместного советско-французского космического полета, а также ввиду того, что Ж.ПАРРО и Ж. КОККЕРЕЛЬ в достаточной мере осведомлены о методах работы советской контрразведки, предлагаю:
а) оперативные мероприятия реализовывать строго конспиративно, привлекая наиболее опытных сотрудников;
б) принять исчерпывающие меры по воспрепятствованию проведения иностранцами враждебной нашему государству деятельности на территории вашей компетенции.
О ходе мероприятий и всех изменениях в оперативной обстановке докладывать незамедлительно».
Москва
Начальник Службы КГБ
генерал — майор МАСЛОВ
контактный телефон №-00000
Горемыка дважды перечитал телеграмму.
«А французы, однако, прыткие ребята, палец в рот не клади — чуть наметилось потепление в верхних слоях политической атмосферы — они скок и заявочку в МИД СССР на посещение закрытого для иностранцев района…»
Резко развернувшись на каблуках, он взял трубку телефона внутренней связи:
— Дежурный, подполковника Козаченко — ко мне!
Выслушав дежурного, Олег Козаченко взял рабочую тетрадь, неторопливо закрыл сейф и, раскурив сигарету, в раздумье направился к шефу.
Вызов застал Олега за подготовкой тезисов к совещанию по итогам полугодия. Перед его глазами все еще стоял секретный доклад Председателя КГБ Андропова, который Козаченко взял за основу, чтобы, не дай бог, не отступить от магистральной линии, обозначенной Политбюро и его боевым отрядом — Комитетом госбезопасности — в деле разоблачения происков противника.
«Действительно, — подумал Козаченко, оглядывая просторный коридор с множеством кабинетов — у каждого оперработника отдельный, — предпринятое в последнее время Андроповым «наращивание мышц» боевого авангарда партии, Комитета госбезопасности, не обошло стороной и захолустный Майкоп: штаты оперативных сотрудников многократно увеличены, и поэтому во внутреннем дворике к основному зданию горотдела прирастили двухэтажный особнячок.
А как вырос агентурный аппарат! Только за последние пять месяцев он увеличился на тридцать негласных помощников, и это, как считает краевое начальство, еще не предел. Уж не к войне ли мы готовимся? Впрочем, тайная война, которую ведет КГБ на скрытых фронтах, никогда не затихала. Более того, она разгорается с новой силой каждый год.
Согласно докладу Андропова, только с 1977 по 1981 год внешней контрразведкой предотвращено более 400 провалов кадровых офицеров ПГУ (внешняя разведка Союза) и их агентов. За это же время разоблачено более двухсот подстав противником своей агентуры нашим органам госбезопасности. А разведывательная экспансия противника внутри страны! В 1980–1981 годах разведчики США, Великобритании, Канады, ФРГ, Франции, Италии, Турции и Японии, действовавшие с позиций военных атташатов своих посольств в Москве, предприняли 570 поездок по СССР. Из них — 157 американцы, 115 — англичане, 106 — французы, 72 — немцы, 59 — разведчики Японии. Впечатляет!
Активность иностранных разведсообществ сравнима разве что с напористостью и наглостью, с которой действовали разведчики фашистской Германии накануне нападения на СССР в 1941 году…
— Н-да, это все там, где-то очень далеко, — Козаченко с сожалением покрутил головой, — здесь же, в нашем захолустье, остается лишь одно — дожидаться пенсии, как это делает наш шеф, Анатолий Дмитриевич Горемыка. Впрочем, а чего от него требовать? Ему уже за пятьдесят. С него взятки гладки, у него все есть — выслуга, квартира, машина, дача, но самое главное — полная апатия и равнодушие к исполнению своих служебных обязанностей. Он даже не скрывает, что давно испытывает отвращение к оперативной деятельности. У него одно на уме: лишь бы день до вечера и никаких ЧП в коллективе оперработников. В этом наш начальник уподобился главврачу сельской больницы, для которого наиважнейшим условием в работе является удержать в коллективе пациентов среднюю температуру. И пусть у кого-то жар, а кто-то уже остывает в морге — не важно. Главное — чтобы средняя температура по больнице была 36,6!..
Но если тебе всего лишь тридцать пять, и ты — молодой подполковник, а у тебя еще и три иностранных языка в активе, плюс неутоленное служебное честолюбие, тогда как? Успокоиться, брать пример с Горемыки? Копаться по субботам и воскресеньям на даче? Да будь он проклят — этот заповедник благополучия! Нет уж, увольте — это не по мне! Давно себе сказал: надо бежать отсюда, да вот ходу рапортам не дают! Сбежал на два года в Афган, ну и что? Опять сюда же и вернули, сказали: «на усиление». А чего усиливать?.. Таких, как Горемыка, не усилишь, не переделаешь…
Н-да, значит, меня в Афгане не заметили. Или я не сумел себя проявить… А что бы ты хотел, Козаченко? Выехать за рубеж по линии Первого главка (внешняя разведка Союза), попасть в окопы «холодной войны»? А почему бы и нет!.. Во всех твоих бедах, Козаченко, ты вини только себя… Да, черт возьми, будь ты хоть семи пядей во лбу, но если нет оперативной удачливости или мохнатой лапы, которая домкратом поднимет тебя наверх, то так и будешь плесневеть в этом Майкопсранске! Ладно, чего уж там, хватит себе душу травить, не будем развивать сюжет…
Зачем же я понадобился шефу? Он же знает, что я — неприкасаем, работаю над отчетом, а это для него — святое! Ему ж на пенсию надо обязательно с орденком уйти, поэтому и освобождает меня за месяц до совещания у краевого руководства от всей текучки, чтоб я ему «конфетку» — добротный доклад — на блюдечке с голубой каемочкой преподнес…
Сам по себе вызов к начальнику нейтрален, — продолжал рассуждать Козаченко, — но форма, форма! Почему через дежурного? Лично не мог пригласить? Такое происходит только в нескольких случаях.
Во-первых, у шефа кто-то из центрального аппарата, и чтобы продемонстрировать ему соблюдение традиций субординации в вверенном Горемыке подразделении, а заодно пустить прибывшему пыль в глаза, подчиненный вызывается через дежурного. Во-вторых, шеф не в духе. В-третьих, вызов через дежурного можно рассматривать как необходимые декорации к предстоящей ключевой мизансцене, в которой Горемыка намерен выступить режиссером-постановщиком. Таким образом он подчеркивает, кто здесь главный. И, наконец, шеф вызывает через дежурного проштрафившегося сотрудника, чтобы последний осознал величину дистанции между собой и им, начальником.
При этой мысли Козаченко криво усмехнулся.
Проштрафиться… Ребята в контрразведке, особенно не нюхавшие пороха, горят либо на выпивке, либо на бабах. Но после Афгана Олег смотрел на эти прегрешения как на детские шалости. После всего пережитого на войне, осознания близости жизни и смерти, становишься мудрее и терпимее к человеческим слабостям. Да и слабости ли это? Просто — жизнь! А потуги активистов из партбюро причесать весь коллектив на один манер — прямой пробор (без выпивки и баб!) — это ханжество и очковтирательство.