К концу 1942 года германская контрразведка провела операции по охоте на шпионов на «свободной территории» и советские аппараты были разгромлены.
В марте 1943 года военный трибунал в Брюсселе слушал дело трех русских офицеров: Константина Ефремова, Михаила Макарова и Антона Данилова из брюссельской сети. Председателем суда был Манфред Редер, тот самый, который выступал в роли обвинителя на процессе «Красной капеллы» в декабре 1942 года.
Обвиненные в шпионаже в пользу Советского Союза, подсудимые не отрицали своей вины, к тому же в распоряжении обвинения было более восьмидесяти радиограмм. Офицеры держались с достоинством, они сказали, что выполняли свой долг и готовы принять смерть.
Процедура требовала, чтобы смертный приговор утвердил сам Гитлер. Но фюрер, как и в других случаях, передал эти функции Герингу. Председатель суда Редер доложил Герингу, что Макаров, будучи родственником Молотова, может оказаться полезным Германии на последней стадии войны, когда начнутся политические переговоры. Казнь Макарова была отложена, а двое других осужденных были казнены в апреле 1943 года в бельгийском форте Бреда. По словам Редера, Макаров был заключен в концентрационный лагерь Бухенвальд, а в конце войны вместе с другими важными заключенными под именем Кокорина был переведен в Италию. В начале мая 1945 года «Нью-Йорк таймс» сообщила, что он освобожден американскими войсками и репатриирован в Россию.
После суда над советскими офицерами военный трибунал переехал в Париж, где с ноября – декабря 1942 года в заключении находилась другая группа советских агентов. Из них Василий и Анна Максимовичи были приговорены к смерти и казнены, фрейлейн Анну Маргариту Гофман-Шольц осудили на шесть лет каторжных работ.
Перевербованные
Арест Иоганна Венцеля в июне 1942 года вызвал большое смятение в высших кругах Германии. Сообщения, найденные у него дома, и его признания свидетельствовали о том, насколько глубоко советская разведка проникла в системы нацистского правительства. Германская контрразведка, в которой работали соперничающие структуры (абвер, гестапо, служба имперской безопасности и другие), оказалась неэффективной. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и адмирал Вильгельм Канарис были смертельными врагами, но все же нашли возможность создать в качестве компромисса новое агентство, которое назвали «Командой «Красной капеллы», которая включала в себя представителей разных служб контрразведки. Получив широкие права, «Команда» распространила свое влияние на Бельгию, Голландию и Францию. Ее шефами стали Копков и Паннвиц. Карл Гиринг возглавлял «Команду» в Париже, а Гарри Пипе – в Брюсселе. Первой и безотлагательной задачей было уничтожить советскую агентурную сеть, второй и более дальней целью было использование перешедших на их сторону советских агентов с их радиосредствами для дезинформации Советского Союза.
Лидерам – «большому шефу», «малому шефу», людям из Коминтерна и некоторым другим – была дарована жизнь при условии, что они согласны сотрудничать. Те, кто участвовал в работе против Советского Союза, занимались радиоигрой, о которой скоро будет рассказано. Таким образом, многие советские агенты пережили войну.
Это была первая фаза войны, время поражений СССР и побед Германии. В Германии день победы Гитлера и разгрома Красной Армии казался совсем близким. «Мы уже выиграли войну», – заявил фюрер, пресса и радио согласились с этим, и публика поверила. Миллионы красноармейцев попали в плен, распространились «пораженческие» настроения, и сотрудничество с Германией, иногда добровольное, часто вынужденное, стало тактикой поведения тысяч бывших офицеров советских вооруженных сил. Советским разведчикам, которые тоже принадлежали к Красной Армии, ситуация казалась еще более отчаянной, чем массам простых военнопленных. Они знали, что с октября 1941 года их связь с Центром прервана, потому что многие правительственные учреждения эвакуированы из Москвы. Средства поступали нерегулярно, а когда и поступали, то были недостаточными. Такое отношение к разведке, этому оружию потрясающей силы, свидетельствовало о снижении сопротивления России и было предзнаменованием катастрофы. И в этих обстоятельствах у агента, работающего в условиях подполья во вражеской стране, была альтернатива – самоубийство или сотрудничество с врагом. Некоторые отказывались сотрудничать и шли на смерть, другие соглашались.
После войны было опубликовано много брошюр и статей, особенно в восточной зоне Германии, где описывались пытки, которым подвергались участники групп Сопротивления. В частности, отмечалось, что признания членов «Красной капеллы» были получены в результате зверств в гестапо. Но это объяснение было бы неполным. Гестапо, без сомнения, применяло жестокие методы, а к коммунистам вдвойне. Что касается «Красной капеллы», то был издан специальный приказ, предписывающий вырвать признание любой ценой. Известны некоторые случаи пыток советских агентов (Фрида Везолек, Сокол и другие), о многих мы просто ничего не знаем. Но удивительно, что в самых важных случаях некоторые люди шли на предательство без физического насилия, достаточно было угроз и нажима. Иногда подследственный капитулировал, когда офицер абвера грозил: «Я передам вас в гестапо». В других случаях он ломался, когда ему говорили, что абвер знает его настоящее имя и имена его друзей, которые уже во всем сознались. Бывший антинацистски настроенный офицер абвера говорит: «Потрясение от того, что за ним наблюдают, что кто-то уже предал его, обычно бывает настолько сильным, что даже упрямый человек начинает говорить».
Самых больших успехов «Команда» достигла в радиоигре.
В военные годы около половины тайных радиостанций в оккупированной Европе – британских, советских и других – попало в руки германской контрразведки или гестапо. Немцы убеждали арестованных шпионов, которые находились на волоске от смерти, продолжать передачи в их штабы, будто бы ничего не случилось. Тексты радиограмм, естественно, готовились германской разведкой с целью дезинформации, в них содержались запросы о людях, адресах, курьерах, деньгах. А ответы выдавали немцам агентов антинацистского подполья. В абвере это называлось «вывернуть агента наизнанку».
Одной из самых успешных глав в истории германской радиоигры стала операция «Северный полюс», в которую были вовлечены Голландия и Бельгия. В течение восемнадцати месяцев войны нескольких агентов голландского эмиграционного правительства в Лондоне, которые работали в подполье в Голландии и были взяты немцами, силой заставили поддерживать радиосвязь со своими штабами в Англии. Всего на немцев работало четырнадцать голландских станций. Из Лондона им сообщали имена новых агентов, которых предполагалось сбрасывать на парашютах в Голландии, адреса лидеров движения Сопротивления, куда направляли оружие и динамит. Эта операция позволила германской контрразведке захватить более пятидесяти секретных агентов, радиостанции, пулеметы, гранаты, большое количество боеприпасов и обмундирования. Операция детально описана в двух книгах бывших сотрудников абвера[31], и достоверность написанного была подтверждена в выступлении британского министра иностранных дел Энтони Идена в палате общин.
Более широкая и важная радиоигра была проведена немцами против советского главного штаба разведки, хотя по многим причинам все это до сих пор держится в секрете. Москва не раскрывает за границей детали своей военной стратегии или разведывательной работы, кроме того, рассказ о большом числе ветеранов советской разведки и иностранных коммунистов, работавших на нацистов в радиоиграх, не прибавил бы престижа Советскому Союзу.
Каждый передающий агент отличается индивидуальностью, выражаясь специальным языком, имеет свой «почерк». Офицер, принимающий радиограмму, если он настороже, может подтвердить личность передающего радиста или усомниться в ней. Большинство передающих агентов были хорошо знакомы Москве, их бывшие учителя отлично помнили особенности работы каждого из них. Вот почему арестованных советских агентов надо было убедить или вынудить продолжать работу в пользу немцев, пока, разумеется, они не попытаются обмануть своих новых хозяев, послав в Москву секретное предупреждение о своем провале.
Несмотря на то что перевербованные советские агенты во время передачи находились под строгим контролем, у них все же оставались разные способы предупредить Москву о настоящем положении дел, например применить старый код, сделать абсурдные ошибки, опустить или, наоборот, вставить какую-то букву или знак препинания. В конечном счете все зависело от того, работает ли агент по собственному желанию или нет. Чтобы защитить себя от возможного обмана, немцы применили магнитофонную запись. Радиограмму, передаваемую советским агентом, записывали на пленку, и прежде, чем передать в эфир, ее внимательно изучали немецкие специалисты.
Со стороны немцев было бы не очень умно снабжать врага одной только фальшивой информацией. Это скоро привело бы к краху всей операции. Гораздо разумнее было подкармливать его реальными и интересными новостями, не затрагивая при этом хорошо охраняемые секреты, и готовить, таким образом, основу для большой лжи.
Одно из наиболее ответственных сообщений в радиоигре было послано через несколько недель после окончания совещания в Тегеране. В этот критический момент войны, накануне вторжения союзников на континент, Мартин Борман получил задание провести работу по дезинформации. Ему предстояло подготовить серию сообщений в Москву о международной обстановке. Эти сообщения предполагалось передать через передатчик, на котором теперь работал «малый шеф» под контролем «Команды». В первой радиограмме из этой серии Сукулов должен был информировать Директора в Москве, что официальное лицо из министерства иностранных дел готово сотрудничать с советской разведкой. Директор, конечно, спросил имя этого официального лица, потому что советские дипломаты, покинувшие Берлин в 1941 году, были знакомы с персоналом германского министерства иностранных дел. «Малый шеф» дал имя человека, известного по работе в Португалии, критически настроенного по отношению к нацистам. Директор дал согласие, после чего в Москву пошла информация, якобы полученная от нелояльного к режиму чиновника министерства иностранных дел.