С началом войны 1939 года Шульце-Бойзен, теперь полностью сложившийся в политическом отношении, вступил в последний и наиболее активный период своей жизни. Он видел в войне не только катастрофу, но и начало конца нацизма. Несмотря на пакт, заключенный между Берлином и Москвой, он все свои надежды возлагал на Россию.
В роковой день первого сентября 1939 года группа германских интеллектуалов, среди них и Шульце-Бойзен, встретилась в частном доме в Грюневальде. Другой участник встречи, Гуго Бушман, оставил нам следующее описание:
«Стройный офицер военно-воздушных сил (Шульце-Бойзен), возрастом чуть больше тридцати, с худым лицом и полными жизни и энергии голубыми глазами, был самой интересной персоной в этом грюневальдском кружке писателей, артистов и художников. Они отмечали не какой-то праздник, а начало войны. Что за иллюзии были у этих людей! Все они были уверены, что надвигается конец Третьего рейха, многие из них верили, что он очень близок, – в любой момент они ожидали воздушного налета англичан на Берлин. Только офицер люфтваффе, чья челюсть дрожала при одном упоминании о нацистах, не был согласен, однако не хотел подрывать их веру. Мелкий буржуа Гитлер неизбежно обречен на падение, но этого будет не так легко добиться.
В целом Шульце-Бойзен не питал большого доверия к Англии, и политика Чемберлена отвратила его от этой страны. Он не считал, что Англия способна противостоять Гитлеру, и обратил все свое внимание на Восток. «Не ожидайте британских бомбардировщиков на первой стадии войны, – говорил он, – их страна слишком слаба, освобождение – это работа для русских, а не для англичан. Я выразил свое неодобрение по поводу пакта Гитлера со Сталиным, но Шульце-Бойзен не согласился со мной. Для него пакт казался умным маневром – когда настанет время, русские ударят и окажутся победителями».
В течение первой стадии войны (1939–1941 годы) Шульце-Бойзен расширил круг своих друзей. Он вошел в контакт со старыми коммунистами и офицерами разведки в советском посольстве. Тогда-то и сформировалась «группа сопротивления», которая впоследствии получила название «Красная капелла». Вокруг Шульце-Бойзена собралась группа людей, готовых пойти гораздо дальше чисто политической оппозиции. Он встретил преданного и послушного рабочего-металлиста Ганса Коппи, Иоганна Грауденца, старого бойца КПГ, бывшего редактора газеты «Роте фане» Иоганна Зига и некоторых других. Одним из наиболее известных людей в этой группе был знаменитый писатель и театральный режиссер Адам Кукхоф, близкий друг Арвида Харнака. Человеку другого поколения, Кукхофу в то время было за пятьдесят лет. Как и многие люди из мира искусства, он был неустойчив в своих политических симпатиях, и некоторые из его ранних романов отражали настроения германского национализма. Теперь, однако, он писал для «Красной капеллы» листовки прокоммунистического духа. Его жена Маргарита, которая служила в расовом управлении и переводила «Майн Кампф» на английский язык, была коммунисткой и помогала Кукхофу в его антинацистской работе.
Незадолго до начала войны против Советской России Шульце-Бойзен был представлен Александру Эрдбергу в советском посольстве в Берлине. Шульце-Бойзен был одним из трех человек, отобранных и утвержденных для того, чтобы возглавить разведывательный центр в Берлине на случай войны. Двое других были Арвид Харнак и Адам Кукхоф. Показательно – и фатально, – что ни один из них не был настоящим аппаратчиком с опытом подпольной работы, не был знаком с секретной радиотехникой и кодами или реальными партийными делами, всякого рода отклонениями, взглядами и чистками. В этом отношении немецкая разведывательная сеть существенно отличалась от аналогичных групп за рубежом, которыми руководили прошедшие прекрасную школу Леопольд Треппер, Сукулов и Александр Радо. Эту группу характеризовали любительство, наивность и «салонный коммунизм». С другой стороны, им был присущ горячий энтузиазм и фанатизм и большая преданность делу, чем у их зарубежных коллег.
Александр Эрдберг вручил Харнаку кодовую книгу и обучил его искусству шифровки. Шульце-Бойзен и Коппи получили уроки передачи и приема радиосообщений. В мае и июне 1941 года Эрдберг передал несколько раций Коппи и Кукхофу и перед отбытием оставил своим берлинским операторам 15 тысяч марок.
Однако установить регулярную связь с советской столицей не удалось, но несколько сообщений, составленных и зашифрованных Харнаком, все же попало в Москву. Одно из них касалось германских военных воздушных сил, другое – передвижения немецких армий вдоль Днепра, в третьем были данные о размещении ремонтных заводов в Финляндии. Но в целом новый разведывательный аппарат не был удовлетворительным в техническом отношении. В июле 1941 года, когда немцы наступали почти беспрепятственно, частые перерывы в связи между Москвой и Берлином имели катастрофические последствия.
В то время, когда эти сообщения попали в Москву, Эрдберг был уже в московском разведывательном центре. Там были приняты два важных решения. Первое – направить из Брюсселя в Берлин опытного Виктора Сукулова, «малого шефа». Второе – срочно подготовить группу агентов, обучив их разведывательной деятельности и работе на радиостанциях, и сбросить их на парашютах в Германию. Сукулову было приказано: 1) встретиться с Кукхофом, используя имя Эрдберг в качестве пароля; 2) через Кукхофа войти в контакт с Арвидом, Харро (Шульце-Бойзеном) и Либертас; 3) передать информацию о четырех других членах берлинской группы[35]; 4) направить курьера в советское посольство в Стокгольме и советское торговое представительство в Турции; 5) сделать необходимые приготовления для приема советских парашютистов; 6) позаботиться о неисправных рациях группы Харро и наладить нормальный обмен сообщениями.
Путешествуя как уругваец Висенте Сьерра, Сукулов пересек границу с группой иностранных рабочих, направляющихся в Германию. Приехав в Берлин, он вошел в контакт с Шульце-Бойзеном и Харнаком. Их встреча в Тиргартене, состоявшаяся в конце октября 1941 года и «прикрытая» двумя женами, Либертас и Милдред, стала началом тесного сотрудничества. Сукулов получил пачку сообщений, которые не могли быть переданы из Берлина. Он отремонтировал рации и передал им еще одну. Сукулов согласился с тем, что если снова случится перебой в передачах, то сообщения можно переправлять в Брюссель, откуда их передадут в Москву. Адам Кукхоф, у которого были родственники в Ахене, мог бы в этом случае действовать как курьер.
Перед отъездом из Берлина Сукулов встретился со скульптором Куртом Шумахером и его женой Элизабет, чтобы наладить прямую связь с Москвой через голову берлинской группы. (Хотя Шумахер много лет оставался в бездействии, он, как убежденный коммунист, перед войной сам предложил советским органам свои услуги.) Наконец, Сукулов нашел Курта Шульце, который закончил московскую школу радистов и был ветераном коммунистического подполья, и передал ему код для связи с Москвой. Он предназначался исключительно для передачи сообщений Рудольфа фон Шелиа из германского министерства иностранных дел.
Теперь дела пошли лучше. Связь наладилась, и большинство сообщений шло прямо из Берлина в Москву, но объем информации сильно возрос, и некоторую ее часть приходилось передавать через другие сети. Радиооператор Ганс Коппи улучшил свою работу после того, как Курт Шульце, эксперт в области радио, дал ему несколько уроков. Сначала передатчик был установлен дома у Коппи, а потом на квартире у танцовщицы Оды Шотмюллер. Потом графиня (по браку) Эрика фон Брокдорф предоставила в распоряжение радистов свои апартаменты.
С самого начала возможности сбора информации намного превышали технические мощности группы. Занимая должность офицера разведки в министерстве военной авиации, Шульце-Бойзен сам находился вблизи источника важной информации. Его друг, полковник Эрвин Герц, служил в том же министерстве, в отделе, который, кроме других дел, занимался «секретными миссиями» в России. Старший советник Харнак добился высокого положения и доверия в министерстве экономики. Молодой студент Хорст Хайльман, бывший нацист, а теперь большой поклонник Шульце-Бойзена, работал в дешифровальном отделе вермахта. Герберт Голльнов, лейтенант контрразведки военно-воздушных сил, регулярно получал информацию о мерах против шпионажа, которые принимало верховное командование армии. Он мог также вовремя предупреждать о заброске парашютных десантов за линию советских войск. Иоганн Грауденц, достигший шестидесятилетнего возраста и ранее работавший корреспондентом «Юнайтед пресс» в Берлине и Москве, теперь стал продавать автомобильные запасные части. Через свои связи с инженерами министерства авиации, которые были клиентам его фирмы, он получал данные о выпуске самолетов в Германии и передавал их своему другу Шульце-Бойзену. Драматург Гюнтер Вайзенборн пошел на работу в радиовещательную компанию с намерением вести разведывательную деятельность. Он бывал на секретных совещаниях и получал регулярную информацию о всевозможных событиях из правительственных источников. Анна Краузе, предсказательница судьбы, имела большое влияние на некоторых своих клиентов – Эрвина Герца, Иоганна Грауденца и других. От своих не причастных к политике посетителей – офицеров и бизнесменов – она узнавала интересные факты. Другие информаторы этой разведывательной группы добывали сведения из министерства пропаганды Геббельса, министерства иностранных дел, министерства труда, администрации Берлина, Берлинского университета и большого числа других официальных и неофициальных учреждений.
На основе информации, собранной из разных источников, берлинский аппарат, который стал самой выдающейся шпионской группой всех времен, передавал сотни сообщений прямо в Москву или туда же через Брюссель. Согласно германским властям, двадцать наиболее важных сообщений содержали такую информацию:
Стратегические планы германского высшего командования в конце 1941 года отложить наступление на Кавказ на весну.