— Ничего, — сказала девочка.
— Честно?
— Честно.
— Хорошо, тогда беги и поешь. Мне надо написать письмо.
«Интересно, — подумала Гарриет, — что же все-таки происходит».
Спустя два дня она по-прежнему удивлялась тому, что происходило, но так ничего и не поняла. У нее была куча времени, чтобы подогнать шпионскую работу, но, к ее великому изумлению, на третий день она стала скучать по школе. За первые два дня она обошла все остановки своего шпионского маршрута, проводя кучу времени в каждом месте, но, если честно, делать там было особенно нечего. Малышу Джо Карри разрешили вернуться на работу после того, как он сказал, что просто был голоден, и это тронуло доброе сердце Мамы Дей Санти. Тем не менее, на следующий день он был пойман с огромным куском ветчины. Гарриет как раз была там, когда это произошло. Все было очень интересно, потому что его не просто уличили в краже ветчины, его застукали в ту минуту, когда он отдавал ветчину трем счастливейшим на вид детишкам. Гарриет записала в блокноте:
Я РАДА, ЧТО ВИДЕЛА ЭТУ СЦЕНУ, А ТО Я БЫ ПОДУМАЛА, ЧТО МАМА ДЕЙ САНТИ НАДАЕТ ЕМУ ТУМАКОВ ПО ГОЛОВЕ, А ОНА, УВИДЕВ ДЕТЕЙ, РАЗРЫДАЛАСЬ, НАЧАЛА ПРИЧИТАТЬ И ОТДАЛА ДЕТЯМ ВСЕ, ЧТО ТОЛЬКО БЫЛО ВОКРУГ, ДАЖЕ ОГРОМНУЮ КОЛБАСИНУ. ПОТОМ ВЕЛЕЛА ИМ УБИРАТЬСЯ И НЕ ПРИХОДИТЬ ОПЯТЬ, А НЕ ТО ОНА ПОЗОВЕТ ПОЛИЦИЮ. ЛЮДИ ОЧЕНЬ СМЕШНЫЕ. И ОНА НЕ УВОЛИЛА МАЛЫША ДЖО, А ВЕЛЕЛА ЕМУ ПОЙТИ К ДОКТОРУ, А ТО ОН СЛИШКОМ МНОГО ЕСТ.
Что касается миссис Пламбер, то доктор разрешил ей встать с постели. Насколько Гарриет могла увидеть, она больше ни на секунду не ложилась, весь день порхала с одного сборища на другое, непрестанно занимаясь благотворительностью, и, как сказала в одном из телефонных разговоров на следующий день, даже оставалась полночи на одной вечеринке.
Робинсоны показывали свою скульптуру множеству людей.
У семейства Дей Санти, даже не считая случая с Малышом Джо, была крайне нервная неделя. Фабио много работал, еще больше, чем Бруно. Франка провалила какой-то экзамен и вернулась домой в слезах. У маленького Дино была ветрянка, так что Мама Дей Санти сидела с ним дома.
Самые удивительные перемены происходили с Гаррисоном Витерсом. Гарриет думала застать его горюющим по кошкам, а он вместо того с самым счастливым видом что-то мурлыкал и мастерил клетку. Она никак не могла понять, что случилось. Он даже встал и съел завтрак. Он себе сделал бутерброд с рыбным салатом и выпил кока-колу. Гарриет прислонилась к стене и записала:
ПРОСТО НЕ ПОНИМАЮ, В ЧЕМ ДЕЛО. А, ЗНАЮ, МОЖЕТ, У НЕГО РАНЬШЕ НЕ ХВАТАЛО ДЕНЕГ, ЧТОБЫ ХОРОШО ПИТАТЬСЯ, ПОТОМУ ЧТО ЕМУ ПРИХОДИЛОСЬ ПОКУПАТЬ ПОЧКИ ДЛЯ КОШЕК. ОН, НАВЕРНО, ДАЖЕ НЕ МОГ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ РЫБНЫЙ САЛАТ, А ОН ЛЮБИТ РЫБНЫЙ САЛАТ. А МОЖЕТ, КОШКИ ВСЕГДА УТАСКИВАЛИ ЕГО.
Она снова перегнулась через загородку, чтобы получше все разглядеть. Гаррисон Витерс продолжал мурлыкать и даже постукивал ногой во время работы. Озадаченная, она продолжала наблюдать, пока он внезапно не поглядел в сторону кухонной двери. Тут и она заметила. В комнату совершенно по-хозяйски, под восторженное гуление и умилительные звуки, издаваемые Гаррисоном Витерсом, вошел крошечный котенок. Это был смешной маленький черно-белый котенок, с усиками, из-за которых казалось, что он все время ухмыляется. Он остановился, глядя на Гаррисона с любопытством, потом с презрительным видом прошелся по комнате. Гаррисон с восторгом наблюдал за ним. Гарриет опять прислонилась к стене и записала:
ТЕПЕРЬ ПОНЯТНО. ИНТЕРЕСНО, ГДЕ ОН ВЗЯЛ КОТЕНКА. НАВЕРНО, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ КОТЕНКА, ТО РАНО ИЛИ ПОЗДНО НАТАЛКИВАЕШЬСЯ НА КОТЕНКА. ХА-ХА-ХА, ИМ НЕ УДАЛОСЬ ИЗМЕНИТЬ ГАРРИСОНА ВИТЕРСА.
И почему-то, идя домой, она была необъяснимо счастлива.
На третий день Гарриет проснулась и поняла, что ей по-настоящему хочется в школу. Тем не менее, она ничего не сказала маме, потому что ей еще не так страшно хотелось. После обеда она решила пойти посмотреть, что случилось с их клубным домиком. Она подождала, пока уроки в школе закончились, пробралась к дому Рэчел и скрючилась под забором на своем посту. Рэчел вернулась домой вместе с Мэрион Хоторн.
«Ходят, как две старые дамы», — подумала Гарриет, глядя, как Рэчел и Мэрион медленно прогуливаются по саду.
— Рэчел, понимаешь, как будет хорошо, если мы сможем играть в бридж после обеда? — проговорила Мэрион каркающим, как у вороны, голосом.
— Ну, я не знаю, как…
— Это так легко. Я много раз смотрела, как мама играет, — уверенным тоном сказала Мэрион.
— Почему бы нам не сыграть в маджонг? Я люблю маджонг.
— Мне кажется, в бридже КУДА больше шика, но если хочешь, давай сыграем. У тебя есть набор для маджонга?
— Да, вернее, у мамы есть.
«Бридж? Маджонг? Они что, дурака валяют? Подождите, пока про это узнает Спорти», — думала Гарриет.
Тут появилась Эллин. Рэчел и Мэрион церемонно кивнули в ее сторону.
— Я считаю, — заявила Мэрион, — что в нашем клубе должен поддерживаться определенный уровень.
— Да! — поддержала Рэчел, хотя было ясно, что она не имеет не малейшего представления, куда клонит Мэрион.
— Ты со мной согласна, Эллин? — подчеркнуто взрослым голосом спросила Мэрион.
— Да-а-а, — ответ получился ужасно тихим.
— Я хочу сказать, по моему мнению, мы должны очень внимательно относиться к тому, кому мы разрешаем вступить в клуб, — Мэрион зловеще огляделась, — и кому мы разрешаем в нем ОСТАВАТЬСЯ.
— Ты хочешь сказать, как в загородных клубах? — переспросила Эллин.
— Да, именно так. По моему мнению, если кто-то хочет собираться после обеда, чтобы побыть вместе с друзьями, добро пожаловать, конечно, — таинственно добавила она, — если это человек нужного сорта.
— Да, — кивнула Рэчел.
— Да, — прошептала Эллин.
— Мне еще кажется, только не знаю, что вы об этом думаете, — Мэрион высоко вздернула голову и стала страшно похожа на свою мать, — мне кажется, что если я староста класса, то должна быть и президентом клуба.
«Тебе хорошо, что меня там нет, в вашем клубе, — подумала Гарриет, — а то бы ты у меня сразу схлопотала по башке».
— Тогда я предлагаю себя в президенты.
— Поддерживаю, — отозвалась Рэчел. «Она, небось, и когда спит, все равно поддерживает», — подумала Гарриет.
— Ходатайство поддержано, — в приступе неудержимого смеха взвизгнула Эллин.
Мэрион нахмурилась, и Эллин умолкла.
— Теперь, когда все устроено, я предлагаю принять несколько решений. Во-первых, мы должны подавать чай.
— Моей маме это не понравится, — возразила Рэчел.
— Ну, не настоящий чай, просто молоко в чайных чашках. Ты же понимаешь, мы ДОЛЖНЫ НАУЧИТЬСЯ, как это делать.
— Ей это все равно не понравится. Что касается чашек.
— Каждый может принести свою чашку. Во-вторых, мы должны организовать карточный столик и стулья. В-третьих, — она встала и ткнула пальцем, как будто посвящала их в рыцари, — назначаю тебя, Рэчел, вице-президентом, а тебя, Эллин, секретарем и казначеем.
— А что я должна делать? — испуганно пробормотала Эллин.
— Вести протокол собрания, собирать деньги и подавать чай.
— А!
«Другими словами, — подумала Гарриет, — все».
— Я считаю, нам надо обсудить тех, у кого возникло неправильное отношение, — Мэрион все больше и больше входила в роль президента. — Думаю, мы все заметили, что на последнем собрании весьма неправильное отношение исходило от Спорти и Джени.
«Ясное дело, идиотка, — подумала Гарриет. — Подожди, пока они узнают, что ты теперь президент». В этот момент стали собираться остальные, и внезапно налетевший дождь заставил их всех искать убежища в домике. Гарриет подождала, пока не увидела Спорти и Джени, примчавшихся последними. После этого она бросилась бежать со всех ног, но все равно промокла до нитки, пока добралась домой.
Дома, наверху, стащив мокрую шпионскую одежду, она влезла в купальный халат и долго записывала то, что видела, прибавив в конце:
МЭРИОН РАЗМАХНУЛАСЬ НЕ ПО ЧИНУ. ОНА ЗА ЭТО ПОЛУЧИТ.
Три дня спустя Гарриет просто умирала от скуки. Она все утро играла у себя в комнате в Город, и в первый раз в жизни ей стало скучно с собой и своим воображением. Она уже была готова отшвырнуть блокнот куда подальше, как услышала звонок в дверь. Она вскочила и кинулась вниз. Мама стояла в дверях, принимая от почтальона заказное письмо.
— А это что? — заволновалось Гарриет.
— Ну… — мама тщательно изучила письмо, а потом улыбнулась дочери, — думаю, это письмо для тебя, Гарриет.
— От кого?
— Ни малейшего понятия, — пожала плечами мама, протянула письмо девочке и скрылась в библиотеке.
«Никогда еще не получала писем», — подумала Гарриет и разорвала конверт. Она сразу же узнала почерк.
Дорогая Гарриет,
Я думала о тебе и решила, что если ты собираешься быть писателем, пора попробовать. Тебе уже одиннадцать, и ты еще ничего не написала, только записи в блокнот. Придумай какой-нибудь рассказ, используя свои заметки, и пришли мне.
«Краса — где правда, правда — где краса!» — Вот знанье все и все, что надо знать"[22].
Никогда не забывай об этом.
Я хочу кое-что тебе сказать на случай, если ты когда-нибудь столкнешься со следующими проблемами. Естественно, когда ты делаешь заметки, ты записываешь правду. Зачем этим заниматься, если не писать то, что есть? И естественно, эти заметки не должны быть прочитаны никем, кроме тебя, но если их кто-то прочитает, тогда, Гарриет, ты должна сделать две вещи, и тебе не понравится ни одна из них.
1) Ты должна извиниться.
2) Ты должна солгать.
В противном случае ты потеряешь друга. Небольшая ложь, которая заставляет людей почувствовать себя лучше, не так плоха, это как сказать «спасибо» за обед, который кто-то приготовил, даже если тебе ужасно не понравилась еда, или сказать больному, что он выглядит лучше, даже если он лучше не выглядит, или сказать кому-то, кто в ужасной шляпке, что она выглядит просто прекрасно. Помни, что написанное должно приносить в мир любовь, а не отталкивать друзей. Но самой себе нужно говорить правду.