чем у нее.
Я наливаю пунш и отправляюсь в путешествие по закоулкам зала, тонущим в сумраке между колонн. Меня сегодня интересует только один человек, но я никак не могу его отыскать.
«Это смешно, – говорю я себе, – тебе тридцать лет, а ему девятнадцать. Или около того». Но все равно не могу отделаться от желания увидеть Рована еще раз…
Я уже отчаиваюсь его отыскать и выхожу на балкон, чтобы сделать глоток свежего воздуха, когда спиной ощущаю тень, которая вырастает у меня за плечом.
Резко оборачиваюсь и вижу Рована – в черном плаще и кожаных брюках, с маской в половину лица. Но все равно не узнать его нельзя. Тем более, что он снимает маску и делает шаг ко мне. Как ни странно, в этом пафосном наряде он вовсе не выглядит смешно. Напротив, каждая деталь идеально сливается с ним – с его белой кожей, мягкими волнами распущенных волос, с синими глазами – потемневшими, как небо у нас над головой.
– И чей это костюм? – спрашиваю я, пытаясь спрятаться за бокалом, который держу в руках. Думаю, подобных героев во всех мифологиях можно отыскать не меньше пятисот.
Рован замирает вплотную ко мне. Пока я в этом облике, он заметно выше меня, хотя, наверное, на самом деле от силы на полголовы.
Чувствую его дыхание на своих губах, когда Рован говорит:
– Радагара. Губителя миров.
Меня бьет дрожь. Почему из всех демонов Многомирья нужно было выбрать именно этот наряд?
– А кто ты?
Он выжидающе смотрит на меня. Боюсь сказать.
– Гвендолин… – выдыхаю я наконец, – первая чародейка Игвендола.
«Его последняя любовь».
Рован как будто бы и не слышит моих слов. Он смотрит прямо в глаза, а мне внезапно становится неуютно. Поцелуй как продолжение этого странного затишья напрашивается сам собой. Но что мне толку, если мой герой поцелует ее, эту пухлую девчонку, которая стоит на моем месте в эту ночь?
Лицо Рована приближается ко мне. Меня охватывает болезненное чувство – как будто мою мечту украли у меня за мгновение до того, как она могла перестать быть мечтой и превратилась бы в явь.
Его губы уже совсем рядом, когда я отодвигаюсь в сторону и бросаю через плечо:
– Извини, мне надо найти подруг.
Чувствую себя дурой. Дурой тысячу раз, когда бреду по темной аллее прочь. Каблук подламывается, и я без сил опускаюсь на скамейку, которая оказывается рядом со мной. Бросаю картонную маску, разукрашенную золотом, в грязь. Почему я не могу точно так же выбросить свое лицо? Лицо, которое видят другие, когда смотрят на меня.
Эти маски одна за другой сменяются, почти всегда заслоняя настоящую меня. Так что я порой начинаю забывать, кто такая Эрнестайн. И проживаю чужие жизни одну за другой, но своей у меня по-прежнему нет – как и десять лет назад. Может быть, поэтому я так боялась и в то же время хотела вернуться сюда, в те годы, когда жизнь моя совершила крутой поворот?
Ничего я уже не хочу. Даже образ Рована померк в моей голове. Только добраться до комнаты и уснуть. Но и этой мечте сбыться не суждено, потому что я внезапно слышу голос в темноте – наполненный десятками отголосков эха, механический и чужой:
– Не трогай его. Ты меня поняла?
Вскакиваю со скамейки, оглядываюсь по сторонам, но не вижу никого. Над аллеей снова повисла тишина.
Глава 10
Лучшая защита – это нападение. К такому выводу я пришла уже давно. У каждого человека есть какой-то предел неудач, после которого отступать бесполезно и приходится броситься в бой.
Имена эта нелепая угроза, которую в первый момент я приняла за дурацкую выходку Жаклин, обозлила меня больше, чем все, что произошло до того.
Я прочесала кусты, просветила все окружающие дорожки вторым зрением, но, к своему сожалению, не нашла ничего. У этой дурочки – независимо от того, действовала она по указанию Евы или додумалась до этого мелкого пакостничества сама, явно не хватало мозгов, чтобы вовремя нажать на тормоза. Потому, едва вернувшись домой и вместо того, чтобы лечь спать, оккупировала стол и принялась готовить расширенный набор боевых и защитных заклятий – на случай, если у нее все-таки совсем съедет крыша. А так же на тот случай, если угрожала мне все-таки не она. Если одно-два заклятья можно свободно подвесить на руку и включать жестами, то для десятка уже нужны нормальный концентратор и магические слова, которые гарантируют удачный пуск. Я огляделась, раздумывая, что бы взять, и взгляд мой остановился на амулете, который я вынесла из лабиринта. С одной стороны, было бы довольно-таки глупо рисковать и использовать совсем незнакомый предмет – сила и свойства заклятий в значительной мере зависят от того, к какому объекту их прикреплять. То есть магическая стрела, подвешенная на щелчок пальцев, это, скорее всего, просто магическая стрела. А вот магическая стрела, прикрепленная к старинному посоху из красного дерева с навершием в виде дракона, уже вполне может обернуться хорошим таким кислотным плевком – а может и ледяными осколками, или чем-нибудь еще. То есть свойства концентратора всегда нужно тщательно изучать, прежде чем что-либо к нему прикреплять.
Однако именно это меня в броши и привлекло. Прежде чем использовать ее всерьез или, наоборот, сдавать на экспертизу, мне хотелось самостоятельно провести пару экспериментов и выяснить, каким магическим потенциалом наделен этот артефакт. И я решила рискнуть, использовав несколько самых простых, но действенных заклятий – сон, древесные корни, парочку стихийных снарядов и короткометражный телепорт – чтобы прыгнуть за спину врагу или, наоборот, отпрыгнуть от него в случае чего. Подумав, добавила туда же Врата в свою комнату, невидимость и пару видов лечения. Ничего, что могло бы нанести окружающему миру непоправимый вред, и в то же время все, что могло потребоваться в небольшой случайной стычке – чтобы убить противника или обезвредить, не причинив ему вреда.
В течение нескольких дней в моей жизни царила тишина. Я продолжала ходить на занятия, потом в библиотеку, посещала максимум общественных мероприятий и старалась увидеть как можно больше людей. Именно с этой целью в среду, во второй половине октября, я и отправилась на отборочный тур по страйкболу. Подобные туры проходили каждую осень, и смысл их состоял в том, чтобы дополнить команду факультета талантливыми первокурсниками.
Игра меня мало интересовала – я не слишком-то увлекалась спортом, а страйкбол, по моему скромному мнению – всего-лишь попытка перенести на магическую почву человеческие игры с мячом.
«Мячом» служил сгусток энергии, который можно было отбивать чем угодно с учетом того, что он горячий, как настоящий огонь. Форма игроков предполагала несколько защитных пластин – на коленях, на локтях и на запястьях, но, по большому счету, снаряд быстро раскалял металл, так что отбивать все равно приходилось магическими полями, которые участники игры уже в процессе наращивали там, где они нужны.
Настоящей игры сегодня не ожидалось. Претендентов просто должны были выпускать на поле по одному, где тренер запускал в них один снаряд за другим, пока кандидат не закричит: «Стоп!». Бригада лекарей дежурила тут же, в сторонке. А в команду принимали тех, кто отбивал больше всех «мячей». То есть, сдулся после первой неудачи и отбил две-три подачи – пролетел. Продержался двадцать подач и отбил четыре снаряда – у тебя уже есть шанс.
Бегло оглядев команду вторым зрением, я быстро поняла, что звездуна тут нет и не может быть: среди участников преобладала склонность к магии огня и к воплощению – иногда. Я, однако, не спешила уходить, потому что такие мероприятия могли принести и сюрприз – например, Мариуса, который, стоя в сторонке от остальных, старательно разминал колени. Видимо, намеревался попробовать себя. Однако и в его ауре ничего похожего на голубые искорки я уловить не смогла. Зато увидела уже знакомого парня, которого, помнится, звали Ноэлем. Тот тоже стоял в одиночестве и готовился к вступительному испытанию. Троица чемпионов уже закончила разминку и, судя по неуклюжим взмахам рук и ног, обсуждала, кто и как далеко закинет снаряд. А вот Рована не было… Не то чтобы я ожидала увидеть его в таком месте, но….
– Не ожидал встретить тебя здесь, – бархатистый голос, прозвучавший прямо над ухом, едва не заставил меня подпрыгнуть на месте.
– Привет, – против воли улыбка расползлась по губам. Честно говоря, я успела напрочь забыть свой недавний приступ хандры и теперь была просто рада увидеть Рована еще разок. Так что когда он спросил:
– Что на тебя нашло в прошлый раз? – щеки мои залились краской. Но скорее всего этот эффект никак не отразился на кукольной маске-лице.
– Я как Золушка, – соврала я первое, что в голову пришло, – мне в двенадцать надо возвращаться домой, иначе платье превратится в прах.
– Оно что, волшебное у тебя?
– Точно. Я же не Ева, чтобы мне кто-то посылки из дома присылал.
Мы оба невольно обратили взгляды на троицу моих подруг, сидевших в первых рядах по другую сторону поля. Пришли они вроде бы, чтобы понаблюдать за Дэлроем, но вместо этого почему-то и Ева, и Жаклин сейчас смотрели на нас. Только Зэлма, казалось, была на самом деле увлечена игрой.
– Похоже, у тебя будут проблемы из-за того, что ты общаешься со мной, – насмешливая улыбка заиграла у Рована на губах. Ему явно не было ни капельки стыдно за то, что он подставляет меня. Скорее, наоборот, он меня как будто бы… проверял.
– Да, – согласилась я. – Наверное, подсунут мне жабу в кровать.
Улыбка Рована стала веселей.
– Боишься жаб?
– До одури, – соврала я.
Рован не ответил. Он переместился так, чтобы его лицо оказалось напротив моего, и некоторое время молча смотрел на меня, а потом серьезно произнес:
– Я все же хотел бы знать… Случайно ты сбежала или нет?
– Случайно?
– Да. Стоит ли мне понимать случившееся, как отказ?
Я сглотнула.
– Отказ… от чего? – уточнила я. Не помню, чтобы он мне что-то предлагал.
Он нахмурился, вглядываясь мне в глаза.