Я не стала ничего объяснять, решив, что пробелы в противоречивых обрывках моей биографии он вполне может заполнить сам – так, как нравится ему.
На четвертый день Рован пригласил меня к себе.
Я немного мандражила – изодранные плакаты все еще стояли перед моим мысленным взором, но вместо этого я увидела полностью выкупленный на него одного блок, в котором царил идеальный порядок. Вся мебель была завезена с собой – аккуратная, минималистичная, но явно дорогая. Студентам такую обычно не дают.
Перед въездом, похоже, был проделан серьезный ремонт, потому что от стандартных блоков отличалось все, даже расположение светильников на стенах.
– Ты собрался с комфортом провести ближайшие пять лет, – сказала я, оглядываясь по сторонам.
– На самом деле нет, – Рован ответил мне легкой улыбкой, – здесь должен был жить другой человек. Вот он действительно любил комфорт.
Я хмыкнула, про себя откладывая сказанное на полочку. Обошла основную комнату, разглядывая черно-белые фотографии, висевшие на стенах.
– Значит, это все не твое? – я кивнула на одну из них.
– Нет. Но мне пришлось по вкусу, и я решил оставить себе.
– Мрачно, – констатировала я, разглядывая изображение белого лебедя в черной воде.
– Это делает его более похожим на настоящего.
Я была не согласна, но спорить не стала.
– Хочешь… чего-нибудь? – спросил Рован.
– Чаю, может быть, – сказала я, присаживаясь на диван.
Я бы предпочла что-то покрепче, но понятно было, что в Академии, да еще наедине с малознакомым парнем, лишнего лучше не пить.
Рован сделал чай, который мы так и не стали пить. Он присел на диван рядом со мной, и мы целовались часа три, пока губы не стали болеть, а я не вспомнила, что мне рано вставать с утра.
Пятый день выпал на субботу, но, потянувшись и выглянув из окна, я все равно увидела, что Рован уже стоит там. Я быстро натянула на себя джинсы и джемпер и выскочила к нему.
– У меня сегодня лекций нет, – предупредила я.
– Значит, провожу тебя куда-нибудь еще.
– Куда, например?
Рован подмигнул.
– Если готова – покажу прямо сейчас.
Я была готова. Правда, на улице уже становилось слишком прохладно для свитера, но любопытство оказалось сильнее страха простыть.
Рован поймал мою руку и отвел меня в узкий проулочек между двух корпусов. Достал из кармана какой-то предмет, который мне не удалось разглядеть и который тут же замерцал тусклым оранжевым светом, и открыл проход между миров.
– Пошли, – он кивнул на портал и потянул меня за собой.
Поколебавшись секунду, я ступила в переливавшийся радужными красками овал и через мгновение обнаружила, что стою на мостовой какого-то городка, по бокам улиц которого стояли низенькие здания, лепившиеся вплотную друг к другу. Многие фасады украшали искусные скульптуры, изготовленные с такой тщательностью, что сами дома становились похожи на кондитерские изделия.
– Это Таунхил.
– Твой мир?
– Нет, – Рован улыбнулся, – просто место, где я люблю бывать.
– В смысле – водишь сюда девушек? – уточнила я.
Рован как-то странно посмотрел на меня, так что я тут же пожалела о своих словах.
– Извини, – я отвела взгляд.
Рован шагнул ко мне и замер рядом. Коснулся свободной рукой щеки и заставил снова посмотреть на себя.
– Я редко доверяюсь кому-нибудь, – сказал он.
– Так я же о доверии и не говорю.
– И редко… обращаю внимание на кого-нибудь.
Возможно, это должно было мне польстить, но я лишь почувствовала себя еще глупей.
– И почти никогда, – продолжил Рован тем временем, – не пускаю посторонних в свою жизнь.
Я повела плечом.
– Давай забудем этот разговор, – попросила я и первой двинулась по извилистой улочке вперед.
Однако забыть не удалось. То, как Рован говорил только что, не укладывалось даже не в мои представления о нем… Скорее, в мои представления о том, как должен разговаривать и вести себя восемнадцатилетний бунтарь, каким я считала его. Но к чему придраться в его словах – я не нашла. И потому спросила только:
– А как же Пэйс?
– С Пэйсом я знаком уже очень давно. Я доверяю ему как себе.
Я замолкла, не зная, что на это сказать, но после долгой паузы все же решилась поинтересоваться:
– У тебя нет друзей кроме него?
Рован качнул головой, и больше мы не поднимали личные темы в тот день. Просто смеялись, осматривали город, покупали карамельных петушков и мороженое и вернулись в Академию, когда уже начинало темнеть.
Уже засыпая, я заставила себя задуматься о том, что за артефакт использовал Рован. Если бы где-то умели делать столь маленькие предметы, открывающие Врата – не нужны были бы проводники наподобие меня. И в то же время – не могло ли быть так, что Рован сам был проводником? Я не смогла ответить себе на этот вопрос.
Все воскресенье я пролежала простуженная у себя в комнате, проклиная тот миг, когда решила не одевать куртку. И вот в понедельник, хотя простуда еще давала о себе знать, я не смогла отказать себе и Ровану в совместной прогулке. Между парами у меня образовалось окно, и у него тоже была пара свободных часов, и мы отправились осваивать часть парка, в которую не заглядывали до сих пор.
Я ожидала обычных воздушных разговоров, рассказов о семье, может быть, о Пэйсе или о чем-нибудь еще. Но вместо этого Рован спросил ни с того ни с сего:
– Ты когда-нибудь слышала об Истинном мире?
Я пожала плечами.
– Мы проходили его по истории магии, – соврала я.
Рован остановился и посмотрел мне в глаза.
– А ты веришь, что он в самом деле существовал? – спросил он.
– Нет, – честно ответила я, – а если и существовал? Какая разница теперь. Нужно жить в том мире, который есть.
Рован не ответил. Взял меня за руку и двинулся дальше по алее, не говоря больше ничего.
Глава 14
К концу недели выпал первый снег. Я проснулась и увидела, что им покрыты все веточки до одной. Небо, нависшее над парком, походило на белое ватное одеяло, и больше всего хотелось забраться обратно в постель и больше оттуда не вылезать.
Время наших прогулок подходило к концу, и мне было жаль его, потому что те пара недель, что я провела с Рованом в этом парке, оживили меня и позволили напрочь забыть о том, кто я и зачем оказалась здесь.
Процедура перевоплощения стала привычной, как если бы я просто чистила зубы лишний раз, и, рассматривая себя с утра в зеркале, я уже не искала в отражении собственный острый подбородок. Я вполне смирилась с той шкурой, в которую меня запихнула судьба, и больше не думала о том, что Рован, глядя мне в глаза, видит вовсе не меня.
Зато я все отчетливей ощущала странности именно в его поведении. Может, просто стерлись воспоминания о том, как ведут себя парни в девятнадцать лет? В конце концов, студентов первого курса я давно уже видела только в кино.
Поначалу я никак не могла отделаться от опасения, что мне будет скучно с ним. В какой-то степени я даже радовалась этой мысли, понимая, что быстро удовлетворю свое любопытство и успокоюсь, отстреляю еще одну гильзу и забуду, что в моей жизни когда-то был этот глупый период, как делала это всегда.
Однако чем больше я общалась с Рованом, тем очевиднее становилось, что ему есть что мне рассказать. И дело тут было далеко не в юности и свежести, которые иногда привлекают тех, кто уже утратил эти качества. Напротив, в те редкие моменты, когда я задумывалась о его возрасте и о своем, Рован казался мне намного старше своих лет. Может быть, даже старше моих.
В основном же, разговаривая с ним, я вообще не чувствовала разницы. Он говорил больше меня, и о магии знал больше меня. Может быть, потому, что сам родился в мире, где магия – не такая диковинка, как в моем. Все это было странно. Но когда он снова заговорил о том, что, похоже, очень интересовало его, я уже не была удивлена. Случилось это в самом конце ноября.
Лишенные возможности проводить время в парке, мы стали искать новое место, и я предложила окружить магическим куполом заброшенную беседку в дальнем его уголке. Мы устроили внутри магический подогрев и часами могли сидеть в этом уютном островке, наблюдая, как снаружи падает снег.
В тот вечер занятия у нас закончились довольно рано, и, взяв с собой термос и бутерброды, мы уже привычно уединились в своей беседке. Беседа шла в основном о повседневных делах. Я рассказывала Ровану, что нам поручили организовать группы и сделать экзаменационный проект. Вообще-то, я надеялась продолжить тему о Первой Чародейке, которую знала довольно хорошо, но Ева записала меня к себе, хотя я толком не общалась с ней весь последний месяц. А за компанию нам навязали и Маргарет, как мою соседку – отчего Ева пришла в безумный восторг и долго ругалась на тему того, что ей подсунули этот балласт. За три осенних месяца Маргарет так толком и не продвинулась в магии, она не слишком-то и старалась, но, кроме того, разрозненность способностей давала о себе знать – ей явно требовались особый подход и больше внимания, чем всем остальным, а никто, как водится, не хотел брать на себя этот груз.
Рован слушал вполуха, что не особо-то и задевало меня – я не стремилась его заинтересовать, мне просто нравилось находиться рядом с ним. А ему, наверное, со мной, раз он меня пригласил.
– Говорят, после того, как Радагар разрушил Истинный мир, на его месте остались лишь серые пустоши и руины древних городов, – сказал он ни с того ни с сего, когда я замолкла и взялась за термос, чтобы сделать глоток, – а до гибели его обитатели были бессмертны, и каждый из них владел магией.
Я внимательно посмотрела на него, чувствуя, что эта тема значит для него куда больше, чем его собственный студенческий проект.
– Ты собираешься к экзаменам писать о нем? – спросила я.
– Нет, – Рован покачал головой, – сделаю что-нибудь попроще… Например, анализ огневой мощи Артезианского способа запуска огненных стрел.
Ага, проще некуда… Я хмыкнула.