Планшет не работал, как и мобильная связь, и потому ни позвонить кому-либо, ни связаться по телефону возможности не было. Идти же медиатеку и светить свои контакты на общих шарах я себе позволить не могла.
От Даллы новостей не было, из чего я могла сделать вывод, что меня бросили выплывать саму.
На четвертый день я наконец-то заставила себя подняться на ноги, упаковалась в самый толстый джемпер и пуховик и, заперев за собой дверь, поплелась в библиотеку – продолжать изыскания на тему, которая всю нашу компанию сейчас заботила больше всего.
Книги, заказанные Евой, уже лежали там, и, взяв их у Линды, я устроилась в самом углу, между книжных полок. Хоть и понимала, что Академия сейчас пуста, но все же хотела быть уверенной, что никто не наткнется на меня.
Скрывать, в сущности, было нечего. Мне просто не хотелось видеть никого. Все прошедшие дни я ощущала себя брошенной и разбитой, как старый фарфоровый чайник, который, походя, смахнули со стола и затолкали в угол ногой.
В дополнение ко всему я простудилась, и постоянно хлюпала носом, так что как бы я ни старалась оставаться незаметной, это давалось нелегко.
Я взялась листать книги по порядку, не зная до конца, что же ищу. Мысли постоянно сворачивали не в ту сторону, и в голове всплывали воспоминания о Дункане. Как он казался меня и как поглядывал искоса, с легкой улыбкой, будто не хотел привлекать внимания к себе.
Дункан всегда был закрыт от меня. Он не рассказывал ни о семье, ни о друзьях. Не уверена, что у него вообще был кто-то из них. По большей части он слушал, как я без умолку трещу обо всякой ерунде. Мне нравилось рассказывать ему о своих увлечениях. О великих чародейках. И о Гвендолин – в том числе. Никто другой не изъявлял желания слушать меня, потому как историей в моей группе не интересовался больше никто.
С подругами обычно приходилось поддерживать долгие нудные разговоры ни о чем. «Как с Евой и ее подружками», – промелькнуло в голове, и у меня заломило виски.
Мою лучшую подругу тогда звали Кэт. Внешность у нее была ничего, но что могло объединять ее с Дунканом? Представить себе не могу. Может, я была просто ревнивой дуррой, вот и все?
Я подумала о том, что за то время, что провела вместе с Рованом, не многим больше сумела узнать о нем. Только то, что он родом из мира, где недолюбливают колдовство, хотя и знают о нем. Откуда родом Дункан я узнала только потом, когда стала его искать. Его мир назывался Андерлайт. В Инициативе хранилось не много сведений о нем, потому что там не творилось ничего выходящего из ряда вон.
Я резко выпрямилась и накрыла руками страницы книги, которую никак не могла дочитать.
Может, я не так уж много знала о них обоих, но о мире узнать что-то вполне могла. Правда, и Рован мог начитаться об этом Андерлайте в библиотеке – благо, постоянно здесь торчал.
Кто он вообще такой? И какого лешего делает здесь? Даже если поверить, что он тоже подсадной… Чего он хочет добиться? И при чем здесь Гвендолин и Радагар?
Предприняв последнюю попытку отогнать навязчивые мысли, я снова заставила себя сосредоточиться на книге, и кое-как долистала ее до конца, но так ничего в ней и не нашла.
Второй том облегчения тоже не принес, как и следующие два. И только в пятом фолианте я с удивлением обнаружила то, во что верилось с трудом.
Описание ритуала по сотворению миров. Но эта была еще ерунда. Быстренько пролистав несколько страниц текста, я поняла, что макет, который мы создали, вряд ли смог бы просуществовать дольше нескольких недель. Я пролистала еще с десяток страниц и перешла к пояснениям старого магистра, занимавшегося исследованием теории миров – и истинного мира в том числе.
«Для того чтобы мир был сотворен ему нужна плоть, – писал тот, – плоть и кровь мира есть сущность любого из миров. Только уничтожив один мир, мы можем создать другой».
Я сглотнула и уставилась перед собой. Вот зачем этот макет так понадобился всем. Но разве могло хватить «плоти» всего лишь одной ученической поделки, чтобы создать самый реальный из миров?
Предположим, Ева, в самом деле, хотела лишь создать приманку. Как могло купиться на эту приманку столь древнее существо, как Радагар?
А если Ева была таким же профессионалом, как я, то разве могла она сработать так халтурно? Это все равно что ловить крупную рыбу на пластикового червя.
Я захлопнула книгу и встала, твердо решив, что нужно услышать вторую версию событий. Собрав все фолианты в стопку, я взяла их в руки и собиралась уже относить к стойке библиотекарши, когда, свернув за очередную книжную полку, нос к носу столкнулась с Жаклин. Та стояла, сложив руки на груди и внимательно смотрела на меня. Книги в руках не давали мне обрести контроль над ситуацией, но мне не хотелось отвлекаться на то, чтобы искать, куда их положить.
– Следишь за мной? – поинтересовалась я.
Жаклин, конечно, не собиралась отвечать.
– Чего ты добиваешься, Жаклин? – спросила тогда я. Этот вопрос был куда важней, чем могло бы показаться на первый взгляд. Я никак не могла понять, в чем ее интерес.
К моему удивлению, Жаклин принялась отвечать.
– У меня нет другой магии, кроме власти над стихией огня. Мои родители – чародеи, известные в нескольких мирах. Само собой имелось в виду, что их достижения продолжу и я. Но я плохо управляюсь с магией огня. Это самая непослушная из стихий, и она не для меня.
Я молчала, предпочтя не перебивать.
– Ева сказала, что поможет мне. Показала парочку трюков. К тому же, я думала, что дружить с дочерью Сильфов будет хорошо. Как раз по мне.
– Честно, – признала я, хотя у меня пока что и вызывали сомнения ее слова.
– Но Ева ведет себя все более странно. Я не подписывалась помогать ей в различных опасных вещах.
– Опасных вещах? – уточнила я.
– Я могла бы многое рассказать, – Жаклин улыбнулась и отступила в тень. – Только пока не понимаю, зачем это мне?
Отличный вопрос.
– Чего ты хочешь? – повторила я.
– Подумай. Я тебя еще найду.
Жаклин отвернулась и растворилась в тенях. В отличие от управления магией огня, это у нее получилось очень даже хорошо.
Глубоко вздохнув, я потащила книги к стойке и, попросив оставить их за мной, выбралась наконец на улицу. Над парком снова кружились снежные хлопья, и я подумала, что уже начинаю уставать от этой зимы. А ведь она еще только началась.
«Может быть, все-таки не придется оставаться здесь до лета», – без особой надежды подумала я. Надо только выяснить поскорей, кто же из них задумал возрождение истинного мира, и чем это нам грозит. Ну и, само собой, остановить.
Я плотнее запахнула пуховик, натянула шапку на самые уши и, спрятав руки в карманы, поплелась в направлении мужского общежития, на ходу раздумывая о том, как попасть внутрь. Не было особых оснований надеяться, что вахтерша пропустит меня.
Так и не придумав ничего толком, я остановилась в стороне от здания, снизу вверх глядя на окна Рована. Там горел свет. Он никуда не уехал, так же как и я. Но все равно больше ни разу не пытался заговорить со мной. А у меня скопилось столько вопросов… и при этом не было ни тени уверенности в том, что он даст на них правдивый ответ.
Наконец, почувствовав, что даже спрятанные в карманы руки начинают леденеть, я ударила одним сапогом о другой, и с удивлением обнаружила, что взлетаю вверх.
Я, конечно, умела летать, но обычно для этого требовалось сконцентрироваться и серьезно захотеть. Однако на сей раз все получилось так естественно, как будто я просто взмахнула крылом.
Я сосредоточилась на окнах Рована, замедляя полет и выставила перед собой руку – конечно же, в метре от здания находился магический барьер. И сделанный на совесть – его создавали лучшие маги Академии много веков назад.
Меня удивило другое. Стоило моим пальцам коснуться мерцающей поверхности магического поля, как по кисти до самого запястья пробежали мурашки, а щит расступился, пропуская меня внутрь. Я, может, и могла бы его сломать, но, как и полет, такая атака требовала немалых усилий. А сейчас мне оказалось достаточно просто захотеть. «Как в том мире, где я недавно была», – пронеслось в голове, – «В мире, где в небе светит единственная звезда».
По спине пробежал холодок, но я решила не тратить времени на сомнения и, скользнув вперед, преодолела барьер. Подлетела к окну и на мгновение замерла, увидев свое отражение в стекле. За спиной бились крылья, сотканные из темно-коричневых, как перья кондора, потоков энергии.
Не успела я осознать эту новость до конца, как увидела силуэт по другую сторону окна. Секунду Рован просто смотрел на меня, а затем решительно распахнул раму и, отступив в сторону, кивнул на комнату, давая понять: «Заходи».
Я влетела внутрь и, стукнувшись ногами о пол, перевела дух. Потянулась к застежке пуховика, думая, снимать или нет – надолго ли я тут?
Рован определиться мне не дал. В одно мгновение я ощутила себя прижатой к стене. Его губы давили на мои, требуя пропустить внутрь. Ладони оказались на моих щеках.
Мгновение я не знала, как это вообще понимать, а потом забилась в его руках – оказавшихся неожиданно сильными, и только когда Рован сам ослабил хватку, мне удалось его оттолкнуть.
– Ты окончательно с катушек съехал? – поинтересовалась я.
– Ты сама ко мне пришла.
– Поговорить! Ты вообще-то на меня напал!
– А… – Рован нехотя отошел назад. – Ты опять об этом?
– А еще о чем?
Он отвернулся и, подойдя к холодильнику, на котором стояли нагреватель, чайник и две чашки, принялся делать чай.
Еще мгновение я поколебалась, но потом решила все-таки раздеться. Сняла куртку и вышла в коридор, чтобы пристроить ее на вешалку. В комнатах Рована меня накрыло странное чувство – будто я вернулась домой. Я знала тут каждый уголок и каждую полочку. Знала, что можно брать, а что нельзя. Рован не любил, когда прикасались к его вещам. У него вообще было много заморочек, но мне бы и в голову не пришло делать что-то поперек его желаний…