— А куда ему деваться, товарищ капитан? — ответил Ефим Маслов, дежуривший вместе со мной рядом со связанным командиром «Чохатлора».
Огромный душман сидел на каменных развалинах. Руки ему сковали наручниками, которые взял с собой Нарыв. Могучие плечи, а также ноги связали той самой верёвкой, которую притащили духи, чтобы вести на ней меня в плен. Конец верёвки приладили к основанию колонны, оставшемуся стоять у стены. Если бы одноглазый решил встать, у него ничего бы не вышло.
«Аиста» усадили перед большой дырой, у которой я наблюдал за двором перед тем, как к нам прибыл гонец душманов. Так он оставался на виду у своих. Любой снайпер, что был поближе, смог бы различить его в дыре. Нужно было, чтобы «Аисты» понимали — их командир жив. Теперь он наш заложник.
Я, сидя под стеной, пошевелился. Переложил автомат поудобнее. Буля, примостившийся рядом со мной, поднял голову. Кабель навострил уши, когда пришёл особист.
Одноглазый сидел с каменным лицом. Он опустил взгляд своего единственного глаза к земле и, казалось, размышлял.
— Ну что ж, — Шарипов глянул на гиганта-«Аиста», — можно сказать, что бомбардировки мы избежали. Но теперь нужно думать, как нам выпутаться из всей этой задницы.
— У вас есть идеи, товарищ капитан? — спросил я.
Шарипов задумчиво нахмурил брови. С хрустом почесал подбородок, на котором уже проступила синеватая трёхдневная щетина.
— Сейчас у нас на руках серьёзный козырь, — сказал он, указав взглядом на командира «Чохатлора», — неплохо было бы выдвинуть душманам ответные условия. Да только это не так просто. Они выходить на контакт больше не спешат, а отправлять туда кого-то из наших — совсем глупая затея.
Мы с лейтенантом Масловым переглянулись.
— Мы пробовали запустить ракету час назад. Подать им сигнал таким образом, — продолжал Шарипов, — но пока что безуспешно. Они либо не поняли сигнала, либо просто проигнорировали его.
— Время играет против нас, — угрюмо сказал Ефим. — Если буря разыграется сильнее, они могут попытаться штурмовать мечеть. А если мы просидим тут до ночи, штурм будет почти наверняка.
Внезапно главарь бандитов что-то сказал. Все, кто был рядом с ним, глянули на одноглазого. Даже Буля, казалось, совершенно потерявший всякий интерес к разговорам людей, резко вскинул голову и навострил уши. Пёс зловеще заурчал, уставившись на командира «Чохатлора».
Тот сидел сгорбившись и не отрываясь смотрел на меня.
— Что он сказал, товарищ лейтенант? — переспросил я у Маслова.
— Говорит на дари, — ответил тот, — я сам не очень хорошо говорю на нём.
— Переводить сможешь? — спросил напрягшийся Шарипов.
Наливкин уже пытался допросить главаря «Аистов», но тот молчал, словно рыба. А ещё он отказывался от воды, еды и медпомощи, даже несмотря на то, что некоторые его раны открылись и стали кровоточить. Казалось, кровотечение совершенно не волновало одноглазого. «Аист» отличался воистину крепким, я бы даже сказал, звериным здоровьем.
Не ответив, Маслов неуверенно кивнул. Бросил одноглазому несколько слов. Тот ответил низким, утробным голосом. Маслов растерянно нахмурился. Посмотрел на меня.
— Он хочет поговорить с тобой, Селихов.
— О чём? — бросил я.
Маслов спросил. Одноглазый ответил.
— О тебе, — снова обернувшись, сказал Маслов.
Я хмыкнул. Что ж, это интересно. Не сказать, что я горел особым желанием разговаривать с этим бандитом, но всё же решил поговорить. Если он что-то задумал — то утихомирить его.
— Скажите ему, что я не против.
Дальше разговор между мной и одноглазым пошёл через лейтенанта Маслова.
Прежде чем сказать что-то ещё, одноглазый долго смотрел на меня. Громко, словно дикий бык, дышал.
— Моё имя, — наконец начал главарь бандитов, — Батубр Нафтали. Я — командир отряда «Чёрный Аист». Я привык называть тебя Шайтан, шурави. Но раз уж подвернулся случай, хочу спросить, как твоё имя?
— Александр Селихов, — без всякого сомнения сказал я.
Сказал, потому что знал: эта информация не даст ему никакого преимущества. Даже вернись я на Шамабад, даже попробуй он достать меня там, из-за специфического расписания несения службы узнать, где я буду в следующий день, на каком участке стану нести службу, он не сможет. Да и что греха таить — нельзя было сказать наверняка, останется ли Нафтали сегодня в живых.
Командир «Чохатлора» попытался произнести моё имя. Он говорил медленно, будто бы стараясь почувствовать каждый звук на вкус. Когда у него не очень хорошо получилось выговорить его, он зло улыбнулся:
— Слишком сложно для простого воина, такого как я. Язык можно свихнуть. Потому я буду звать тебя Шайтан.
— Шайтан, — хмыкнул Шарипов, слушая наш разговор, — поэтично. Ничего не скажешь.
Нафтали не обратил никакого внимания на его замечание. Возможно, он не считал нужным это делать, но скорее всего просто не понял слов особиста и потому пропустил их мимо ушей.
— Можешь звать меня как угодно, — я пожал плечами, — твоего положения это не изменит.
Нафтали не ответил на это. Только улыбнулся.
— Я это знаю, — злобным шёпотом проговорил Нафтали.
— Чего тебе от меня нужно?
«Аист» хмыкнул.
— Хочу понять, как такой щуплый сосунок-шурави мог оказаться умелым и расчётливым воином.
Я вздохнул. Отложив автомат, поднялся. Буля тоже вознамерился встать, но я приказал ему остаться на месте. Потом медленно приблизился к Нафтали.
— Селихов, — насторожился Шарипов, — ты бы к нему не подходил…
— Он не станет нападать на меня сейчас, — сказал я.
— Это почему ж? — удивился Шарипов.
— Он знает, что не сможет убить меня в вашем присутствии. Не сможет сразиться со мной один на один. В попытке отомстить сейчас не будет чести.
По мере того как я приближался к «Аисту», его лицо менялось от злобной улыбки до угрюмого выражения, требующего напряжения каждой мышцы на лице.
Когда я опустился рядом с Нафтали на корточки, тот заёрзал на своём камне.
— Товарищ лейтенант, — начал я, — пожалуйста, переведите мои слова как можно точнее.
— Постараюсь по мере сил, — суховато бросил Маслов.
Я посмотрел в единственный глаз Нафтали. Он просто блестел смесью ненависти и страха. Я понимал, что командир «Чохатлора» с трудом сохраняет самообладание.
— Ты думаешь, что ты особенный воин? — начал я. — Что ты боевой вождь, каких больше не встретишь? Предводитель непобедимого «Чёрного Аиста». Так?
Нафтали поджал крупные губы, выделяющиеся на фоне объёмной, выросшей чуть ли не от самых глаз бороды.
— Непоколебимый вожак, командующий своими людьми твёрдой рукой, — продолжал я. — Свирепый, не признающий над собой ничьей власти. Уважающий только силу.
Нафтали сжал зубы. Я слышал, как они едва заметно скрипнули.
— Нет, Нафтали. Это не так. Я видел многих подобных тебе. Все они хвастались своей силой. Все держали в страхе собственных людей, чтобы напоминать себе о собственной силе. Знаешь, чего все они хотели? О чём мечтали?
Нафтали сузил единственный глаз. Второй, словно обваренный в кипятке, только моргнул и шевельнулся в глазнице.
— Они мечтали о славе, Нафтали. Мечтали своей силой пробить себе путь на самый верх.
Нафтали с холодной злобой бросил что-то на дари, но я не дал Маслову перевести его слов. Продолжил говорить сам:
— Думали, их силы им будет достаточно. Но знаешь, что случалось с ними на самом деле? Их использовали. Использовали точно так же, как ты используешь свой нож. Они были лишь оружием в чужих руках. А потом, когда стали ненужны, все безвестно исчезли, будто бы их и не рождалось. Это ждёт и тебя, Нафтали.
— Да что ты знаешь обо мне, щенок? — прошипел Нафтали сквозь сжатые зубы.
— Ты очень простой человек, командир «Аистов». Нет в тебе ничего особенного. Да и чтобы видеть тебя насквозь, особого ума не надо, — я встал. — Твой нож затупился, и точить его никто не станет. Ведь гораздо проще взять новый.
Нафтали вдруг дёрнулся в путах. Попытался подняться. Верёвка, которой его привязали к основанию разрушенной колонны, натянулась. «Аист» тут же плюхнулся на своё место.
Маслов вскинул автомат. Шарипов схватился за «Стечкин», что носил в кобуре. Я остался невозмутимым.
В бессильной злобе Нафтали стал трясти наручниками. Напрягать руки, стараясь разорвать оковы. Когда у него не вышло, он зло закричал. Потом стал быстро и яростно выплёвывать какие-то гавкающие слова.
Я глянул на Маслова, что вслушался в них.
— Что он говорит, товарищ лейтенант? — спросил я.
— Он грозится тебя убить, Саша.
Я хмыкнул.
— Передай ему: пусть попробует.
Маслов передал. Когда он заговорил, Нафтали зыркнул на него горящим яростью глазом. Он сидел, напряжённый, словно боёк. От тяжелого дыхания его широкие, могучие плечи вздымались и опускались.
Когда вдали, в подёрнутых красно-бурой дымкой пылевой бури горах раздались выстрелы, все напряглись. Шарипов, пригнувшись, подлез к бреши в стене. Прислушался.
— По нам огонь? — спросил прижавшийся к стенке Маслов, стискивая автомат.
Я, присев на корточки, тоже прислушался.
Нафтали с изумлением повернулся к дыре, уставился в неё, словно стараясь рассмотреть, кто и в кого стреляет.
— Вроде нет, — прошептал особист.
— Наши подходят? — снова предположил Маслов.
— Вряд ли, — Шарипов покачал головой. — Десант тут, в такую погоду, не скинуть. Внезапно не напасть. А «Аистов» осталось немного, насколько я могу судить. Они не стали бы сопротивляться. Подойди хоть взвод наших — просто ушли бы.
— «Аисты» убивают друг друга, — сказал я.
Шарипов обернулся. Кивнул.
— Похоже на то.
Я глянул на Нафтали. В выражении его лица не осталось и намёка на ярость. Теперь его можно было описать не иначе как смятение.
Тогда я попросил Маслова перевести ему ещё кое-что.
— Вот что бывает, когда командир опирается не на дисциплину и дух товарищества, а только на собственную силу и страх подчинённых, — сказал я Нафтали. — Твои люди тебя уже похоронили. И теперь ищут тебе замену.