— на Кубани за время оккупации немцы умертвили только посредством отравляющего газа около 7000 советских граждан…
Сразу после освобождения Краснодара по поручению Государственной чрезвычайной комиссии (ГЧК) местными органами власти было начато расследование о совершенных преступлениях оккупантами и их сообщниками. Большую помощь в сборе данных о злодеяниях захватчиков оказали военные контрразведчики 56 армии Северо-Кавказского фронта.
Оперативным составом, в частности, было установлено, что массовые преступления совершались по прямому указанию командующего 17-й немецкой армией генерал-полковника Руофа. Казнями руководили шеф гестапо Кристман, его заместитель капитан Рабе, а убивали, вешали, травили людей в душегубке офицеры гестапо Пашен, Босс. Ганн, Сарго, Мюнстер, Мейер, Сальге, Винц, гестаповские врачи Герц и Шустер, содействовали этому переводчики Эйкс и Шертерлан.
Активными помощниками палачей были изменники Родины В. Тищенко, Н. Пушкарев, И. Речкалов, Г. Мисан, М. Ластовина, Г. Тучков, Ю. Напцок, И. Котомцев, В. Павлов, И. Парамонов, И. Кладов, служившие в фашистском карательном органе — «Зондеркоманде СС-10-А».
Процесс начался 14 июля 1943 года в городском кинотеатре «Великан». В зал ввели 11 подсудимых — изменников, подручных фашистских палачей.
Из показаний В. Тищенко:
«…В августе 1942 года я добровольно поступил на службу в немецкую полицию. А затем в порядке поощрения был переведен сначала на должность старшины «Зондеркоманды СС -10-А», а потом следователя гестапо…»
Одновременно он являлся действующим агентом гестапо. Идя по этим должностным ступенькам, Тищенко часто с другими нацистами выезжал на облавы и аресты советских активистов. На следствии чаще орудовал плетью, чем ручкой и словом, подвергая жертв изощренным пыткам: выворачивал им руки, колол булавками, выдергивал волосы и ногти, принимал участие в казнях, вталкивая сопротивляющихся наших граждан в душегубки.
Об одной посадке он рассказал следующее:
«Однажды в душегубку загнали 67 человек взрослых и 18 детей от одного года до пяти…В машину сначала посадили женщин, а потом, как поленья дров, начали бросать их детей. Если какая из матерей защищала ребенка, ее тут же избивали до полусмерти. Один мальчик, когда его втаскивали в душегубку, укусил гестаповца за руку. Другой фашист убил этого мальчика, ударив его прикладом по голове».
Кроме того, он признался, что офицеры-гестаповцы Кристман, Рабе, Сальге, Сарго и другие насиловали арестованных женщин.
Из показаний Н. Пушкарева:
«Я старался всячески выслужиться перед немецкими офицерами, чтобы они ко мне хорошо относились. Поэтому они назначили меня на должность…командира отделения «Зондеркоманды СС-10-А».
Потом началась серия признаний…
Участвовал в расстреле 20 жителей Анапы, которых загнали в яму и расстреляли в упор из автоматов, и в удушении 11 детей в душегубке. После пыток людей выносили или выволакивали с обезображенными лицами, синяками, кровоподтеками, переломанными конечностями. В декабре 1942 года при побеге одной женщины он отдал команду стрелять в нее, а когда его подчиненный замешкался, выхватил у того винтовку и сам убил женщину.
Далее Пушкарев рассказал, как однажды подвыпивший следователь гестапо Винц проболтался о секретном приказе генерала Руофа, в котором предписывалось при отступлении из Краснодара разрушить город, истребить как можно больше граждан, остальных угнать с собой. Успешное наступление войск Северо-Кавказского фронта помешало гитлеровцам в полной мере осуществить этот преступный замысел.
Из дела И. Речкалова:
В прошлом — растратчик и вор, дважды судимый и условно досрочно освобожденный, он признался, что, уклонившись от мобилизации в Красную Армию, в августе 1942 года добровольно поступил в немецкую полицию. Вскоре за ревностное служение гитлеровцам был переведен в «Зондеркоманду СС-10-А», где участвовал в облавах, арестах, допросах и расстрелах мирных жителей.
На вопрос председательствующего суда, почему он пошел на службу к немцам, Речкалов цинично ответил:
«Искал работу полегче, а заработок побольше…»
Из показаний Г. Мисана:
«В августе 1942 года добровольно поступил на службу в немецкую полицию, а через 12 дней меня перевели в «Зондеркоманду СС-10-А»…Нес охрану арестованных, неоднократно принимал участие в насильственной погрузке смертников в душегубку. Лично расстрелял местного гражданина Губского…»
Потом он стал агентом гестапо — входил в доверие патриотам, выдавал их немцам, участвовал в арестах и расстрелах горожан.
Из дела И. Котомцева:
Осужденный до войны за хулиганство на два года лишения свободы, бывший военнослужащий Красной Армии, он добровольно в сентябре 1942 года сдался в плен, совершив тем самым измену Родине. Поступил в полицию, а потом был принят в «Зондеркоманду СС-10-А», в составе которой активно уничтожал советских людей. Принимал участие в трех карательных экспедициях против партизан. За связь с партизанами в станице Крымской участвовал в казни через повешение 16 советских патриотов.
Из дела М. Листовина:
В прошлом кулак, перед войной поселился в Краснодаре и стал дожидаться прихода немцев, устроившись в Березанскую лечебницу. В декабре 1942 года принимал личное участие в расстреле 60 больных граждан. Он служил у гитлеровцев палачом — расстреливал лично земляков-кубанцев, ставя их на краю выкопанных ими ям. Стрелял по 4–5 человек. Таким образом, он уничтожил боле сотни сограждан.
Из показаний Ю. Напцока:
Это был тайный агент гестапо. Добровольно поступил в полицию, а затем был принят в «Зондеркоманду СС-10-А». Выслеживал патриотов, выезжал на карательные экспедиции против партизан. По его наводке на хуторе Курундупе были повешены несколько советских патриотов.
Почти та же картина возникновения предательства и злодеяний вырисовалась в показаниях И. Кладова, Г. Тучкова, В. Павлова и И. Парамонова. После слов перепуганных иуд настал черед очевидцев злодеяний подсудимых. Заговорили свидетели…
Из показаний Климовой:
Женщин, сидевших в нашей камере, приводили после допроса в таком состоянии, что их невозможно было узнать. Врезался в память страшный рассказ одной девушки, возвратившейся с допроса. Немецкие офицеры приказали раздеть ее и обнаженную привязать к столу. Завели патефон и, пока он играл, девушку били плетьми. Потом начался допрос. Поскольку она ни в чем не признавалась, палачи снова заводили патефон и снова жестоко избивали ее. Так продолжалось несколько часов…
Из показаний Головатого:
У него был сын 17 лет, комсомолец. Его арестовало гестапо. С тех пор он не видел его. Лишь после того как оккупантов изгнали из Краснодара, отец нашел в противотанковом рву изуродованный до неузнаваемости труп сына. На голове кожа у него была вздернута ото лба к затылку вместе с волосами.
«Волосы у него были густые, пышные», — тихо сказал свидетель и заплакал.
Из показаний Корольчук и Талащенко:
Они жили недалеко, возле свалки убитых. Душегубка ходила ко рву мимо окон их дома. Однажды машина застряла в грязи. Тогда фашисты и их прихвостни, сопровождавшие машину верхом на лошадях, стали выгружать трупы из машины на подводы и отвозить в ров.
Из показаний протоиерея Георгиевской церкви города Краснодара Ильяшева:
На второй день после бегства немцев из Краснодара меня пригласили совершить погребальный обряд в семью фотографа Луганского. Только что привезли труп их единственного сына, убитого фашистами. Я не мог совершить обряд, слезы безудержно катились из глаз. Думалось о русских людях, безвинно погибших на своей родной земле от рук немецких извергов…Я свидетельствую перед миром, перед всем русским народом, что это дикие звери, и нет у меня слов, которые бы выразили всю ненависть и проклятие этим извергам.
Из показаний врача Краснодарской городской больницы, свидетеля Козельского:
22 августа 1942 года в больницу прибыл немецкий врач — гестаповский палач Герц. Он поинтересовался, сколько больных и кто они. Потом он собрал в кабинете врача всех служащих больницы, снял с пояса револьвер, положил на стол и на ломаном русском языке спросил: «Коммунисты, комсомольцы, евреи есть?». Услышав, что среди врачей коммунистов и евреев нет, герц продолжил: «Я немецкий офицер, мне приказано изъять отсюда больных. Немецкое командование приказало, чтобы больных во время войны не было. Все. Я приступаю к делу.
Всех больных партиями вывозили душегубкой, и вываливали уже их трупы в противотанковый ров за городом.
Из показаний работницы краевой детской больницы Иноземцевой:
«В этой больнице на излечении находилось 42 ребенка… 13 сентября 1942 года в больницу приехала группа немецких офицеров: Эрих Мейер, Якоб Эйкс и другие. Они остались на несколько дней в больнице, шныряли по всем палатам, следили за детьми и медицинским персоналом. 23 сентября, выйдя на дежурство, я увидела во дворе большую темно-серую автомашину, внешним видом напоминавшую товарный вагон. Высокий немец спросил, сколько детей находится в больнице и кто они по национальности. Это был офицер гестапо Герц…
Приехавшие вместе с ним солдаты по его приказу начали грузить детей в автомашину. Одевать их не разрешали, хотя и сказали служащим больницы, что везут детей в Ставрополь.
Дети были только в трусиках и майках. Они сопротивлялись, молили о помощи, о защите, цеплялись ручонками за санитаров и врачей. Фашист Герц улыбался им, забавно шевеля усами. А потом дверь душегубки захлопнулась, заработал мотор…
Никогда не забуду, как маленькие дети, среди них были и годовалые, плакали, кричали, инстинктивно чувствуя, что над ними затевают что-то недоброе, страшное».