Месяц за месяцем упорной работы позволили создать психологический портрет этого человека: одного на службе, другого дома. На работе он показывал сплошную идеологическую выдержанность. Никогда и нигде не позволял резкостей по адресу политорганов, существующей системы и ее вождей. На партсобраниях выступал горячо, убедительно демонстрируя руководству свою «политическую зрелость», клеймил позором американский империализм. Не случайно его приметил начальник политотдела института. Скоро Филатова избрали секретарем партийной организации отдела.
Шаг за шагом оперативники вели документирование преступной деятельности предателя. Агент действовал крайне осторожно: инстинкт самосохранения работал четко! Однако, попав под чекистский невидимый «колпак», он уже был не в силах, даже если бы и захотел, выскочить из-под него. Бездействовать он не хотел и в какой-то мере боялся угроз американцев. А его действия оставляли следы.
Вернувшись из Алжира, «Алекс» по заданию ЦРУ успел передать ряд секретных сведений в Ленгли. Но вскоре этому был положен конец. Закономерным финалом предателя Родины, изменившего словам присяги и долгу разведчика, был его негласный арест, в котором принимал участие и Стороженко.
С этих пор и до суда контрразведчики стали кормить американцев в ходе оперативной игры тупиковой дезинформацией…
Разбирательство показало, что агент и его заокеанские подручные готовились к «большим делам». «Алекс» стал бы суперагентом, если бы ему удалось пробраться в центральный аппарат ГРУ. По прибытию в СССР Филатов должен был поставить условный знак о готовности приема односторонних радиопередач, однако побоялся это сделать и сообщил в ЦРУ «письмом-прикрытием». Кстати, односторонняя передача, как учил его Майкл, могла передаваться в течение месяца до 8-10 раз. Согласно инструкции для «Алекса»:
«Ровно в 21:00 на условной волне женский голос в течение десяти минут с небольшим интервалом будет вести счет до десяти. После этого последует 10 коротких тональных сигналов и вслед за ними начнется шифрованная передача.
Перед кодированием текстом будет указан номер — трехзначное число — и количество групп пятизначных чисел. Телеграммы с нечетным номером являются учебными».
Выполняя задание, «Алекс» в декабре 1976 и в январе 1977 годах с помощью полученного от американцев специального электронного устройства и имеющего у него транзисторного приемника «Националь-Панасоник» принял две радиограммы с целью проверки возможностей поддержания связи.
В ночь с 29 на 30 января 1977 года во время дежурства в институте он с помощью находившейся при нем шифротаблицы и специальной копировальной бумаги подготовил для ЦРУ первое шифрованное тайнописное донесение, в котором уведомил американцев о своем назначении в институт ГРУ, его структуре и задачах. Это «письмо-прикрытие» отправил 8 февраля 1977 года через почтовый ящик у станции метро «Проспект Мира».
В первых числах марта он принял очередную кодированную радиограмму, в которой из-за океана подтвердили получение первого донесения и предписывали направить очередное 1 марта.
Придя однажды поздно после службы и очередной гулянки, когда семья уже спала, он на кухне подготовил текст второго шпионского сообщения и опять «письмом-прикрытием» 19 марта 1977 года отправил его через прежний почтовый ящик.
В конце марта он принял и расшифровал очередную радиограмму разведцентра США, в которой сообщалось, что вместо тайника под условным наименованием «Дружба» для связи с ним предусмотрен тайник «Река». Далее разъяснялся порядок пользования тайником и указывалось место его расположения — на Костомаровской набережной в Москве. В июне Филатов получил новую квартиру и хотел принять очередную радиограмму, но из-за сильных радиопомех попытка оказалась безуспешной. Потому он решил заложить тайник.
Готовясь к этой операции, «Алекс» выехал на Костомаровскую набережную на рекогносцировку будущей акции. Согласно инструкции от 24 июня на стене дома № 15 по улице Вавилова поставил метку. Она говорила о готовности агента на следующий день изъять содержимое тайника.
Под покровом темноты он пришел к тайнику «Река», но контейнера на месте не обнаружил. На следующий день шпион повторил действие, и снова безрезультатно.
«Что за черт, может, кто подобрал? Или я успел наследить? Скорее надо драпать отсюда, иначе можно вляпаться и привести «хвост», — подумал он и осмотрелся. По телу пробежал противный озноб. На лбу показались градинки пота.
Вечером дома «Алекс» подготовил третье донесение, в котором информировал хозяев о безуспешной попытке обнаружить и изъять тайниковую закладку. В нем же он сообщал, что из-за плохой слышимости не может принимать радиограммы, и предложил использовать запасной канал связи под условным названием «Стадион». Просил о личной встрече с представителем ЦРУ в Москве. Письмо опустил на следующий день в почтовый ящик у метро «Площадь Революции».
Вот как объяснял Филатов на следствии работу с первой американской радиограммой:
«…Согласно инструкции американской разведки, 21 января 1977 года мною был осуществлен прием первой «боевой» кодированной радиограммы. Записав текст радиосообщения, я в тот же вечер начал его расшифровку. Не уложившись в первый вечер, я продолжил эту работу 22 и 23 января. Обычно для того, чтобы жена не смогла меня в чем-то заподозрить, я садился на кухне якобы с целью конспектирования, а на самом деле занимался расшифровкой полученных от американцев кодированных радиограмм».
Несостоявшаяся тайниковая операция «Река» не на шутку напугала Филатова. Несколько дней он ходил замкнутым, в голову лезли всякие тревожные мысли, одна страшнее другой. Письмо из штаб-квартиры ЦРУ несколько успокоило его. В нем после проявления тайнописи появился текст:
«Дорогой Алекс! Нам не удалось заложить тайник 25 июня, так как за нашим человеком была слежка… Благодарим за «Лупакова» письмо (утерянное письмо с тайнописью из ЦРУ. — Авт.) Хотя мы и проверяли адрес несколько раз…письмо, вероятно, пропало на почте. К сожалению, иногда случается. Это не должно вас волновать, так ваши копирки очень надежны (??? — Авт.) и ваша техника при тайнописи отличная.
Просим обязательно ставить марку в 16 копеек и отправлять письмо из районов, посещаемых туристами. Мини-аппарат и кассеты, которые мы дали вам, теперь нужно уничтожить…просим уничтожить эти материалы надежным способом, как, например, забросить их в глубокую часть реки, когда вы уверены, что на вас никто не смотрит…просим также уничтожить кристаллы и батарейки…
Новое расписание: по пятницам в 24:00 на 7320(41 м) и 4990(60 м,), по воскресеньям в 22:00 на 7320(41 м) и 5224(57 м). чтобы улучшить слышимость наших радиопередач, очень советуем использовать находившиеся в этом пакете 300 рублей на покупку радиоприемника «Рига -103-2», который мы тщательно проверяли и считаем, что он хороший.
В этот пакет мы также включили маленькую пластмассовую пластинку преобразователя, при помощи которой вы сможете расшифровать наши радиопередачи и зашифровать вашу тайнопись. Просим осторожно с ней обращаться и хранить. Мы согласны с вашим советом изменить день возобновления связи у стадиона «Динамо» с субботы на пятницу. Это письмо мы написали на бумаге, растворимой в воде.
Уничтожьте ее, положив в стакан воды. Ожидаем от вас скорого сообщения. Сердечный привет.
Читая эту инструкцию, Стороженко искренне удивлялся: «Как опекали агента! Как разжевывали ему порядок действий!»
Несмотря на опыт, полученный в Алжире, связь с американцами в Москве порождала страх в душе предателя — родная земля не принимала оборотня. Ему казалось, что за ним устроена постоянная слежка, поэтому ставшие привычные проверки по выявлению «хвоста» при челночных перемещениях квартира-служба, служба-квартира настолько изматывали тело и душу, что его шатало от физического и нервного истощения. Шпионскую экипировку в квартире он постоянно перепроверял и нередко перепрятывал. Это несколько успокаивало его.
Разработка «Алекса» приближалась к логическому завершению. И словно предчувствуя конец, шпион упивался жизнью: тратил большие деньги на встречи и времяпрепровождение с женщинами, памятуя слова Зощенко: «У кого нет денег, те не ходят с дамами». Так он расходовал «заначку» в 40000 рублей, о которой жена не догадывалась. Ей не перепало ни рубля!..
Она содержала семью на остатки майорской зарплаты.
Последняя радиограмма от 22 июля 1977 года, принятая «агентом» в 21:00 и состоящая из 110 групп с позывными 258, была «боевой». Именно она помогла чекистам подготовиться к захвату с поличным американских разведчиков супругов Крокет, с которыми читатель еще встретиться в главе «Барон» на связь не вышел».
Агент посольской резидентуры ЦРУ в Москве сидел в крутящемся кресле. Мысли янки были заняты предстоящей операцией по связи, в которой участвовал один из лучших офицеров его агентурного аппарата, готовящийся стать особо ценным источником — агент «Алекс». Если бы знал резидент, что их «ценняк» уже в Лефортово, а чекисты дурачат его!.. Раздумья прервал стук в дверь.
— Войдите, — как-то вяло произнес он.
Вошел тот, кому предстояло идти на операцию. Крокетт еще раз выслушал подробный инструктаж шефа и пожелания успехов:
— Ну, с Богом, Винсент! Операция, как вижу, подготовлена качественно, провала не будет потому, что ее готовили настоящие профессионалы. Результаты доложите лично. Я буду вас ждать в кабинете.
Ровно в 19:00 2 сентября 1977 года гражданский помощник по вопросам обороны (именно так называлась должность прикрытия разведчика) Винсент Крокетт одел под майку специальный бандаж с радиоаппаратурой. Она позволяла перехватывать разговоры советских контрразведчиков в районе проведения операции. Еще раз проверил контейнер, присланный из-за океана и предназначенный для «Алекса». Он представлял собой пустотелый обрезок кабеля с вложением: 300 рублей, пять пустых почтовых конвертов с подставными адресами на иностранном языке, несколько шифроблокнотов, ручка для тайнописи и очередная инструкция. Контейнер находился в промасленной тряпке, чтобы не привлечь внимание случайных прохожих. «Валяться» камуфляж в таком виде должен был не более 15-ти минут.