какую обиду имела в виду поговорка. Элементарная логика подсказывала ему только слова любви. При чем довольно глупые. Веселая и раскрасневшаяся Леночка обозвала его тупым верзилой, а потом поцеловала в щеку.
«А о чем мы еще тогда говорили с ней?.. — Гарри потер ладошкой лицо и вдруг понял, что улыбается. — Наверное, все-таки о работе, хотя я не помню о чем конкретно… Кажется, в начале мы выпили за тех парней, которые остались на африканском берегу прикрывать бегство «Колибри». А Лена сказала, что любит меня и не хочет, чтобы я оказался на месте тех ребят…»
Воспоминания оборвались. Гарри проглотил комок в горле и с робкой надеждой подумал, что яд в его бокал мог бросить все-таки официант, а не Леночка.
Но потом был Токио. Во время тайных переговоров с местными мафиози, Леночка оценила жизнь Гарри всего в полмиллиона долларов. Когда Макс Тирли рассказывал ему об этом, он прятал глаза. Точнее, Макс смотрел на полуживой кактус на подоконнике похожий на перевернутый крест. По плану, разработанному Леночкой, Гарри должен был умереть на грязной мусорке от передозировки наркотиков. А в кармане его куртки полиция обязательно нашла копию расписки, в которой Гарри соглашался работать на террористов из «Януса».
«О, женщины!..» — Гарри откинулся на спинку кресла и на пару секунд закрыл глаза. Его улыбка снова деградировала в усмешку. В ней перемешались и горечь о навеки потерянной любви и некое тайное понимание смысла жизни опытным супершпионом.
Наверное, Гарри было удивительно обаятелен в эту секунду. Красавица мексиканского вида сидевшая слева, следом за пожилой парочкой, бросила на него печальный и выразительный взгляд недавно разведенной женщины.
«А иди ты!.. — не без раздражения подумал Гарри. Он с трудом отрывал взгляд от выпяченного женского декольте. — Я еще жить хочу!..»
Островок Санта-Аламос провалился куда-то под брюхо самолета, словно самолет собрался по куриному присесть на него. Между легких облаков проявилась далекая, едва различимая линия горизонта. Вечернее небо становилось песчано-красным, а море внизу небесно голубым.
«Перевернутый мир, черт бы его побрал!..» — Гарри снова закрыл глаза.
Он ни о чем не думал целую минуту, рассматривая темную бездну перед собой.
«Леночка, сволочь ты несчастная!..» — наконец по-русски, с горечью подумал Гарри.
В Париже его все-таки потянуло на сентиментальность. После перестрелки на бульваре имени французского классика и ночи полной шальной любви в «Национале» Гарри рассказал Леночке, как испугался единственный раз в жизни. Это было там, в его маленьком Лауэрте. Во время прогулки на водном мотоцикле у него вдруг кончился бензин. А потом налетел шторм. Гарри добирался до берега вплавь долгих три часа и едва не разбился о прибрежные скалы.
— Я тогда много думал, Леночка… Как никогда много!
Гарри вспомнил улыбающийся и чистый профиль девушки на фоне светлого окна. Было уже утро…
Она не удивилась и спросила:
— О чем же ты думал?
Гарри попытался рассказать и вдруг с удивлением обнаружил, что молотит полную чепуху. Это поняла и Леночка.
Она засмеялась и спросила:
— Ты идиот, да?..
Рассказ Гарри и в самом деле выглядел довольно глупо. Гарри мог точно рассчитать время прыжка с движущегося товарного вагона через стойки железнодорожного моста, но простое изложение собственных — пусть и прошлых — мыслей вдруг стало для него неразрешимо сложным. И если там, в море, Гарри первый раз в жизни испугался, то, рассказывая в Париже об этом Лене, он едва ли не первый раз смутился. А потом он вдруг стал убеждать девушку в том, что он знал, что не умрет. Знал не сразу, конечно, но все-таки и до того, как волны пронесли его мимо скал. Это была радость, что ли?..
— Что-что?!.. — удивленно переспросила Лена.
Ее лицо вдруг стало серьезным. Гарри снова — еще более сбивчиво и путано — сказал об удивительной, пронизывающей радости спасения до факта самого спасения.
Лена погладила его по голове, как гладят ребенка, и сказала:
— Тогда я знаю, о чем ты думал.
Через неделю операция против террористов «Януса» вступила в завершающую стадию. Была Ницца, а затем Вена. В Ницце Гарри едва ушел от явно наведенных на него преследователей, а в Вене те же самые головорезы подкарауливали его на явке, на площади Штрауса. Гарри в который раз выручил Макс Тирли. Макс получил пулю в руку, а в завершающей схватке ему едва не выбили глаз.
«Макс Тирли никогда не верил Леночке, — думал Гарри. — Макс всегда считал, что она работает на «Янус», а не на русскую разведку… С самого начала».
Гарри хотел ощутить ненависть, но вместо нее в груди была обыкновенная никотиновая тоска. Заглушить ее смогли бы только физические движения. И Гарри снова вспомнил ночной, волшебный шторм в Лауэрте…
Макс Тирли отложил гаечный ключ, потом только что снятый поддон двигателя и присел перекурить. В смотровой яме под мощным «Ягуаром» было темно, переноска не работала, а отраженного света хватало только на то, чтобы не садануть себе ключом по руке.
Макс уже не боялся. Страх ушел без следа, едва он понял, что успеет завершить работу в гараже Гарри Блейка до того, как вернется хозяин виллы.
Макс думал и рассматривал кончик горящей сигареты. Дорога в Лауэрте из аэропорта в Денези представляла из себя 35 миль горного «серпантина». Гарри Блейк частенько рассказывал ему о том, что проходит все повороты на этой дороге на максимально возможной скорости.
«Пижон! — усмехнулся Макс. — Он утверждает, что такая езда заменяет ему кофе…»
Макс аккуратно раздавил сигарету кончиком ботинка и — высвечивая карманным фонариком днище «Ягуара» — принялся рассматривать тормозные шланги…
…Это был сон. Гарри снова видел радостные и счастливые глаза Лены, в которые он смотрел вчера в аэропорту Орли.
Она сказала:
— Я буду ждать тебя здесь в среду. Мы улетим в Каракас вместе.
Гарри проснулся и к нему вернулась горечь.
«Тоже мне, союзница, дьявол тебя разорви!..»
Рука Гарри стиснула пачку сигарет в кармане куртки. Он все-таки смог выжать из себя ненависть — холодную, жалкую, готовую вот-вот оборваться, но все-таки ненависть.
А всезнающий Макс Тирли ненавидел Лену всегда. Когда они втроем ехали в Рим в одном купе и весело болтали о пустяках, Гарри вдруг увидел скошенные глаза Макса. Майор Макс Тирли на секунду расслабился и смотрел в окно. В его глазах не было ничего кроме тоски и ужаса.
«Потому что «Янус» не знает пощады, — решил тогда Гарри. — А Макс так много задолжал этим бандитам, что они дали слово взять его живым…»
Что это могло значить для Макса, не стоило даже и думать.
Гарри принялся отгонять от себя мысли о Леночке. Перед его мысленным взором на секунду промелькнул женский округлый подбородок чуть полноватый, потому что Гарри почему-то видел его снизу, потом веселые и удивительно живые глаза, а затем он почувствовал запах женской подмышки…
«Убить тебя мало, стерва!..» — уже с откровенным отчаянием подумал Гарри.
Чтобы хоть как-то справиться с навязчивыми видениями Гарри стал думать о море. Море было огромным, прохладным и очень сильным. Гарри решил, что было бы здорово, приехав домой, сразу сесть за руль водного мотоцикла. Морские прогулки, как бы часто они не случались, всегда дарили ему пронзительное, первобытное ощущение бытия.
Мелькнула насмешливая мысль: «Только возьми побольше бензина, болван!..»
Ровно пол-седьмого Макс закончил возню с «Ягуаром» Гарри Блейка. Машина была готова к аварии примерно так же, как отличник-китаец к сдаче экзамена по истории Коммунистической Партии Китая в захолустном американском университете. Можно было наконец покинуть гараж, но Макс принялся рассматривать водный мотоцикл в углу.
Не так давно он три раза прослушал запись разговора Лены и Гарри в «Национале». Чертовы любовники всю ночь елозили по кровати, а потом им вздумалось поговорить о чем-нибудь возвышенном. Это могло бы выглядеть довольно уморительным, но тогда в, казалось бы, полупустой болтовне Максу вдруг почудилось что-то пугающее. Гарри нес невообразимую чертовщину о своих мыслях, когда море его несло на скалы. А потом Лена сказала, что знает, о чем он думал…
«Она все знает!.. — Макс вдруг снова почувствовал холод под левой лопаткой. — И знала этого с самого первого дня, лишь только увидела меня…»
К нему снова вернулась ненависть и страх. Макс прикинул в уме, сколько понадобится времени, чтобы вывести из строя датчик уровня топлива на водном мотоцикле и слить полбака бензина.
«Примерно, полчасика…»
Еще в аэропорту Макс услышал по радио, что на Лауэрте надвигается шторм. А супершпион Гарри Блейк любил не только крутые повороты на шоссе…
…Гарри бездумно смотрел на струйку черного дыма, вырывающуюся из выхлопного патрубка авиадвигателя. Дым быстро стал черным, а уже через полминуты у его основания показались языки пламени. Двигатель разгорался быстро и горел ровно, как свеча.
«Это конец…» — спокойно подумал Гарри.
От острова Санта-Аламос до аэропорта Денези было примерно 100 морских миль. Гарри уже летал на «ЕМБ-120». Например, в Точите одна из пуль, выпущенных террористами вслед «эмбраеру», задела трубку бензопровода. Самолет протянул 84 мили только благодаря опытному пилоту.
«Как его звали?.. Кажется Джон Макенрой. Хороший парень!..»
Когда они уходили от заброшенного в джунглях аэропорта, Джон Макенрой рассказал Гарри о системе пожаротушения на «ЕМБ-120». Джона ругался и говорил, что его теща работала в конструкторском бюро «Эмбраера». По словам Джона именно его теща проектировала эту негодную ни к черту систему пожаротушения.
«Да, это конец…» — Гарри улыбнулся.
Ему стало жалко мексиканскую красотку и пожилую пару.
«Интересно, а что подумает обо мне Леночка?»
Гарри хотел представить себе ее радость и не смог…