Через возможности радиоконтразведывательной службы весной 1941 года в Каунасе была выявлена работа нелегального радиопередатчика, передававшего зашифрованные сообщения в германский разведывательный центр в Штеттине. Разработка радиостанции была завершена ликвидацией резидентуры абвера в Литве, действовавшей под руководством бывшего офицера литовской армии Эдмунтаса Друктейниса. К поставленным перед резидентурой задачам относился сбор информации по стандартному для германской военной разведки перечню: места дислокации частей и соединений Красной армии, их численность и вооружение, места базирования кораблей Балтийского флота и т. д. С санкции НКГБ СССР захваченная радиостанция была использована для проведения «радиоигры» с абвером, которая продолжалась вплоть до начала войны[240].
В марте 1941 года НКГБ Латвийской ССР была вскрыта и ликвидирована крупная резидентура германской разведки в Латвии, насчитывавшая в своем составе 73 человека. В результате ликвидационных мероприятий советскими контрразведчиками кроме оружия и боеприпасов была захвачена документация резидентуры, состоящая из копий направленных в центр германской разведки сообщений, большого числа других документов разведывательного характера, включая списки резидентуры. Захват последних обеспечил быструю ликвидацию всей организации. После следствия и суда резидент Ганс Шинке был приговорен к высшей мере наказания[241].
Организационную помощь германской разведке по работе в прибалтийских республиках оказывал ряд бывших руководителей этих стран, сумевших перебраться в Германию накануне провозглашения советской власти. Например, как следует из сообщения агента берлинской резидентуры советской внешней разведки, литовского журналиста «Чернова», в конце мая 1941 года из Берлина в Кёнигсберг были направлены бывший главнокомандующий литовскими вооруженными силами генерал Рашкитис и литовский посланник в Германии Скирпа. Первый был принят в штабе 1-го военного округа, где дал ряд консультаций по вопросам планирования наступательных действий против СССР. Скирпа же был направлен в Восточную Пруссию для организации на ее территории центра, призванного координировать деятельность многочисленных эмигрантских организаций и объединений[242]. Бывший министр обороны Латвии Рудольфе Бангерскис после ввода советских войск в Латвию переехал в Германию, где активно использовался нацистами в качестве эксперта по военным вопросам. Уже в годы войны исполнял обязанности генерал-инспектора латышского легиона СС[243].
С точки зрения оценки национального, социального, возрастного состава германской агентуры, задержанной советскими органами безопасности в 1940–1941 годах, интересные данные содержатся в одной из ориентировок 3-го управления НКО СССР (военная контрразведка). Так, больше половины (52,4 %) пришлось на агентов польской национальности, около 28 % — на членов украинских националистических организаций, остальные 20 % включали в себя представителей белоруской, литовской, латышской, эстонской национальностей. Весьма незначительный процент пришелся на русских, которые в основном являлись представителями белоэмигрантских организаций[244].
В связи с этим не может не удивлять высокий процент агентов польской национальности, приходившийся на бывших военнослужащих Войска Польского. Кроме как традиционной польской русофобией, объяснить факт перехода большого числа поляков под знамена своего главного врага нельзя.
Профессиональная специализация большой части агентуры, ориентированной на ведение визуальной разведки, обуславливала высокие требования к их физической подготовке, предполагавшей перемещение пешим порядком на значительные расстояния. Отсюда — больше половины всей агентуры имела возраст до 25 лет, ¾ — до 30 лет.
Имевшиеся возможности советских спецслужб получать разноплановую информацию о работе германской разведки в странах Прибалтики дополнялись сведениями из источников французской разведки. Например, в сообщении агента секции централизации сведений Второго бюро Генерального штаба французской армии «О разведывательной деятельности немецкого военного атташе в Литве», датированном 8 марта 1940 года, сказано: «Деятельность немецкого военного атташе в Литве осуществляется в 4 направлениях: засылка агентов во Францию, разведка против Литвы, разведка против СССР, нейтрализация деятельности французских секретных служб…
3. Разведка против СССР. Основной центр этого рода деятельности находится в Вильно. На улице Мицкевича находится бывший студенческий пансионат, где сейчас живут Мария Сикорская и Елена Баркус. Именно здесь находится центр немецкой разведки, работающий против Советского Союза. Сведения, собираемые двумя вышеуказанными лицами, передаются затем литовскому агенту, работающему в пользу Германии, Ионасу Бартозевичусу (Каунас, Вайдоти, 52, телефон 41-655), который сообщает их Хильдебрандту Оскарасу (Мишку гатве, 18), корреспонденту, или, когда последний отсутствует (в конце декабря и 6 января он был в Германии), — Ричардасу Косманасу, бывшему секретарю Союза культуры (Мишку гатве, 13, телефон 24-108).
В январе из Германии в Вильно прибыл один из главных руководителей немецкой разведки… Как стало известно, его деятельность в основном была направлена против Советов»[245].
В имеющихся источниках содержатся некоторые данные об агенте советской разведки в аппарате военного атташе Франции в Литве, который был завербован под псевдонимом «Василий» еще в середине 20-х годов четвертым по счету резидентом внешней разведки в Каунасе — Лебединским Игорем Константиновичем, одним из самых результативных сотрудников ИНО[246].
В отличие от своих советских коллег представители германских разведывательных служб имели весьма смутное представление о структуре, кадровом составе и практике работы противоборствующей стороны, о чем красноречиво свидетельствует ряд отчетных документов, подготовленных в соответствующих рефератах РСХА.
Для подтверждения этого вывода целесообразно привести ряд выдержек из такого рода документов. Так, в справке полиции безопасности «Об организации и методах работы советской разведслужбы», датированной октябрем 1938 года, читаем: «…Разведслужба Красной армии. В Красной армии существует особая организация, которая как головная организация носит название ПУР (Политическое управление Реввоенсовета). Начальником этой организации является в настоящее время Лев Мехлис, по-видимому, еврей. Одновременно он является — как это принято в советской большевистской системе надзора — „заместителем“ военного комиссара, то есть Ворошилова. Подотделами ПУР являются ПУ — окр., то есть политические управления при 13 военных округах… Организация ПУР состоит предположительно на 90 % из евреев. Ее следует рассматривать как вспомогательную организацию НКВД…» Дальше в том же духе.
Об «идеологической» составляющей в оценке потенциала советских спецслужб говорят такого рода пассажи: «Клика коммунистических азиатов осуществляет абсолютную тиранию, маскируемую перед лицом лишенных интеллекта народов под демократию и пропагандируемую как достижение. Евреи играют при этом главенствующую роль, хотя, правда, они очень часто и не выступают открыто как евреи»[247].
В другом документе РСХА «Об обобщении сведений о структуре советской разведслужбы» (июль 1940 года) имеются уже более точные данные о низовых структурах советских пограничных и внутренних войск. Примечательно, что эти сведения были получены отделом гестапо в Тильзите от взятого в плен офицера польской разведки, которая через свои экспозитуры № 1 (Вильнюс) и № 5 (Львов) исключительно активно работала по Советскому Союзу[248].
Незнание фактического состояния органов власти и управления Советского Союза и его спецслужб, механизмов их функционирования и конкретных персоналий заставляли руководство соответствующих подразделений РСХА принимать дополнительные меры по получению такого рода сведений. Например, в приведенном выше документе, основываясь на прецеденте, предлагается другим органам гестапо организовать опросы задержанных польских разведчиков по кругу указанных проблем.
В «Перечне вопросов, разработанных немецкой разведкой для сбора и обобщения сведений о структуре и методах деятельности советской разведки» (1940) содержатся детализованные вопросы, из которых усматривается уже более точное знание реальной обстановки. Во всяком случае, авторы вопросника уже меньше «путаются» в аббревиатурах, системе подчиненности и организации советских разведывательных служб[249].
В известных к настоящему времени источниках, относящихся к довоенному периоду, кроме «дела братьев Фитингоф», не содержатся достоверные сведения о задержании германской контрразведкой кадровых сотрудников советских спецслужб и их агентуры. Это вовсе не означает, что таких случаев не было. В приводимой ранее докладной записке реферата III D «О деятельности латвийской, литовской, эстонской, советской разведок против Германии» есть указания на вскрытые 20 эпизодов агентурной деятельности советской разведки. Правда, делается уточнение, что указанные эпизоды стали известны не в результате оперативно-розыскных мероприятий германской контрразведки, а явились следствием профилактических мер, когда лица, ранее завербованные советскими спецорганами, сами сознавались в случившемся[250].
Эти примеры указывают, что, несмотря на «тотальный характер» полицейских и контрразведывательных мер, принимаемых германскими спецслужбами накануне войны, и отдельные успехи, им не удалось в полном объеме обеспечить безопасность подконтрольных им структур. Это при условии, что низовые и среднего уровня советские разведывательные аппараты проводили разведку германских объектов во все возрастающем масштабе.