ХАРЕЛЬ ТЩАТЕЛЬНО ПЕРЕПИСЫВАЛ ВСЕХ, С КЕМ ЕМУ ТАК ИЛИ ИНАЧЕ ПРИХОДИЛОСЬ ОБЩАТЬСЯ. ОДНАЖДЫ ПОПАВ В ЭТУ КАРТОТЕКУ, ЧЕЛОВЕК БЫЛ ОБРЕЧЕН СОТРУДНИЧАТЬ С РАЗВЕДКОЙ ВСЮ ЖИЗНЬ.
Не меньшую роль агентура сыграла и в становлении службы внутренней разведки «Шин-Бет». Еще в 30-е годы, когда Харель был членом еврейской подпольной организации «Хагана», он начал тщательно переписывать всех, с кем ему так или иначе приходилось общаться. К 1948 году, когда появилась «Шин-Бет», Харель уже располагал богатой картотекой: таксисты, бармены, официантки, религиозные студенты, проститутки — всех их он заносил в свои списки. Однажды попав в эту картотеку, человек был обречен сотрудничать с разведкой всю жизнь.
«Шин-Бет» вербовала и иностранных граждан, работавших в Израиле. Известно, например, что разведчики пытались сделать своим осведомителем сотрудника генконсульства США в Иерусалиме. Подопечные Хареля узнали, что он тайно встречался с еврейской девушкой. Они обвинили его в том, что он якобы заставил девушку сделать аборт, подделали медицинские документы, но завербовать американца так и не смогли.
Агенты, находящиеся на каждом углу, заметно облегчали поимку вражеских шпионов. Харель исходил из того, что в период массовой иммиграции в Израиль попытаются проникнуть шпионы со всего мира. Говорят, он выловил столько разведчиков, сколько за последующие годы не поймали все его преемники, вместе взятые.
Самым известным шпионом, разоблаченным Харелем, был Исраэль Беэр — иммигрант из Австрии, сделавший быструю карьеру и ставший военным советником Бен-Гуриона. Беэр пользовался большим авторитетом у премьера, имел блестящую репутацию и обладал доступом к самой секретной информации, включая личные дневники главы государства.
ВЫЯСНИЛОСЬ, ЧТО НАСТОЯЩИЙ БЕЭР ДАВНО УМЕР, А ЧЕЛОВЕК, ВЫДАВАВШИЙ СЕБЯ ЗА НЕГО, — СОВЕТСКИЙ РАЗВЕДЧИК.
На то, чтобы разоблачить Беэра, у Хареля ушло несколько лет. Впервые он взял эксперта под наблюдение как ненадежного оппозиционера. Харелю не понравилось, что Беэр резко поменял политические взгляды: ушел от коммунистов и примкнул к Бен-Гуриону. Но в ходе наблюдения выяснилось, что у Беэра есть целый ряд странностей. Он часто встречался с советскими дипломатами. К тому же изменял жене и тратил много денег на женщин (семьянину Харелю это особенно не понравилось). А еще он сильно пил. Харель решил, что Беэра что-то тревожит. Наблюдение было усилено, и в 1961 году Беэра поймали с поличным: он встретился с советским дипломатом и передал тому секретные документы (за несколько лет он успел переправить в СССР уйму военной информации). Выяснилось, что настоящий Беэр давно умер, а человек, выдававший себя за него, — советский разведчик. Лже-Беэра долго допрашивали, но он своего настоящего имени не назвал, вины не признал и сотрудничать отказался. Его приговорили к 15 годам тюрьмы, где он и умер.
Но Харель воевал не только с внешними врагами. Безжалостно расправлялся он и с собратьями-евреями, если они, по мнению спецслужб, угрожали безопасности государства. Еще до создания Израиля Харель и его соратники относили к врагам членов подпольной еврейской организации «Лехи», которая действовала в Палестине в 30 — 40-е годы. Члены «Лехи» убивали арабов и британцев и думали, что так борются за создание еврейского государства. Сам Харель считал, что с британцами надо сотрудничать, тихо готовя почву для независимости.
После образования Израиля он активно боролся с оппозицией и собирал на нее компромат, вооружившись лозунгом «Правительство без правых и коммунистов». Политических противников премьера Бен-Гуриона он рассматривал как врагов государства и считал, что в тех тяжелейших условиях, в которых рождался Израиль, нация должна быть едина.
Бескомпромиссность и жесткость, которые помогли Харелю добиться впечатляющих результатов, в конце концов сыграли с ним злую шутку. В 1963 году «Моссад» заинтересовался ракетной программой Египта. Харель считал, что она угрожает Израилю, и приказал во что бы то ни стало остановить ее.
Создавать ракетную программу Каиру помогали западногерманские ученые. Харель принялся запугивать их, отправляя им письма и посылки, начиненные взрывчаткой. Это возмутило канцлера Германии Конрада Аденауэра. Тот позвонил Бен-Гуриону и попросил остановить Хареля. Премьер позвал разведчика и сказал ему, что сомневается в правильности его действий. Харель был глубоко потрясен и обижен недоверием со стороны человека, которому он столько лет служил, и немедленно подал в отставку.
А террор и борьба с ним остались главным содержанием работы израильских спецслужб. Летом 1971 года во время жуткого шторма к берегу Газы причалила старая побитая лодка с несколькими людьми. Заросшими, грязными, в рваной одежде, мокрыми с головы до ног. Не было сомнений — их преследовал израильский морской патруль. Едва они выскочили на берег, патрульный катер открыл стрельбу. Люди бросились врассыпную и скрылись в апельсиновой роще, из которой за погоней и стрельбой наблюдали местные боевики.
Гости представились бойцами палестинского движения сопротивления в Ливане, присланными установить связь с боевиками Газы для разработки совместных акций. Встречу назначили в заброшенном доме. Сели за стол.
— Все здесь? — спросил старший из гостей.
— Все, — ответили ему.
Он посмотрел на часы. Это был сигнал. Пришельцы выхватили пистолеты — и уложили всех до одного. Потом — бросок на берег, в лодку. Вскоре вся группа коммандос уже была в израильском порту Ашдод. Это была одна из первых операций нового подразделения 26-летнего Меира Дагана, которое назвали «Римон».
Сегодня известно, что в израильской армии и полиции существуют подразделения «мистаарвим», что можно перевести «как арабы». Молодые ребята (большинство из них — срочной службы) под видом арабов ведут разведку, смешиваются с толпой на «территориях», проводят внезапные операции. Теперь это почти рутина, а первым подразделением такого рода как раз и был созданный Даганом «Римон».
Мастерство Даган оттачивал в Газе, куда его пригласил Ариэль Шарон, тогда командующий Южным округом. Ситуация в секторе выходила из-под контроля: банды боевиков терроризировали население, устраивали диверсии и теракты против израильтян.
Порядок должны были навести срочно вызванные Шароном ветераны, к которым примкнул и Даган. Он колесил по Газе за рулем джипа с доберманом и целым арсеналом личного оружия. Иногда его можно было встретить в переулках Газы верхом на осле в арабской одежде. В течение нескольких месяцев Газа стала самым благополучным местом на «территориях» и оставалась таким вплоть до первой «интифады» 1987 года.
Позже Шарон обронил: «Узкая специализация Меира — отделять голову террориста от тела». Шутил, как говорят. Юмор этот родом из 70-х. Подобных «шуток» в те годы было множество. Так, после нескольких подряд терактов против израильских граждан в 1972 году (захват израильских спортсменов во время мюнхенской Олимпиады, 11 из которых были убиты, убийство оперативника «Моссада» в Брюсселе и атташе посольства в Лондоне) руководство Израиля приняло решение уничтожить организаторов акций — 11 боевиков группы «Черный сентябрь». Первый палестинец был убит одиннадцатью выстрелами в упор уже 16 октября 1972 года. К июлю 1973 года была уничтожена большая часть террористов — восемь человек. Еще одного убили в апреле 1978 года. Лидера группы Али Хасана Саламеха взорвали в Бейруте в 1979-м. Последний активист был тяжело ранен 1 августа 1981 года в польском городе Лодзе. По официальной версии, он скончался в больнице. Больше его никто не видел.
Так же неутомимо моссадовцы охотились и за нацистскими преступниками. Комплекс этих операций продолжается до сих пор. По некоторым оценкам, израильтяне уничтожили свыше тысячи нацистов (руководителей и рядовых исполнителей), причастных к убийству в годы холокоста 6 млн евреев. Самой известной подобной операцией (да и вообще самой яркой операцией «Моссада») стала поимка палача Адольфа Эйхмана, прятавшегося в Аргентине. В его захвате лично участвовал тот самый Исер Харель — эта операция стала пиком его карьеры.
Эйхман трудился в службе безопасности СС и стал одним из вдохновителей операции, получившей название «окончательное решение еврейского вопроса», — ему принадлежала идея создания в европейских городах еврейских гетто. «Я и не представлял, с каким болезненным рвением он выполнял свою работу, с одинаковым пылом отдаваясь уничтожению одного несчастного еврея и целой общины», — написал Харель в книге «Дом на улице Гарибальди». Там же он подробно описал ход операции.
Следы Эйхмана оборвались в мае 1945 года. Как стало известно после его поимки, пять лет он прятался в Европе. Он даже вывел татуировки, сделанные в годы службы в СС. Потом с помощью подпольной организации, помогавшей бывшим нацистам, бежал в Аргентину. Спустя два года он перевез туда семью и залег на дно.
Впервые информация о том, что Эйхман жив, появилась у «Моссада» в 1957 году — ее передали коллеги из ФРГ. В Буэнос-Айресе нашелся один из его предполагаемых сыновей — Николас. К 1959 году Харелю удалось установить, что человек, похожий на Эйхмана, действительно живет в Буэнос-Айресе на улице Гарибальди под именем Рикардо Клемент и содержит прачечную. За ним было установлено наблюдение, агенты «Моссада» изучили его привычки и распорядок дня, однако уверенности, что это Эйхман, у них не было. Она появилась, когда 21 марта 1960 года он вернулся домой с цветами, которые подарил жене: это была серебряная годовщина их свадьбы. Эйхмана было решено брать. Харель выехал в Аргентину.
Захват проводила группа из 30 агентов. Эйхмана подкараулили, запихали в машину и на неделю спрятали в гостинице. А затем, накачав лекарствами, под видом больного вывезли в Израиль на самолете израильского МИДа (израильские чиновники прилетели в Аргентину на празднование 150-летия независимости страны). О захвате нациста не знал даже Бен-Гурион. Уже в Израиле Харель позвонил ему и сказал: «Я привез тебе подарок. Эйхман здесь». Нацистского преступника судили и повесили.