рые носил литературный Бонд, заменили на более раскрученные к тому времени Omega, элитарный британский Aston Martin — сначала на Lotus, а потом, к ужасу англичан, и вовсе на BMW, а потом — к еще большему ужасу — Бонда посадили (пусть и временно) вообще в Ford Mondeo.
Костюмы последние Бонды (до Крейга) носили исключительно от Brioni, а пили что придется. Потому что кино — это шоу-бизнес, а сотни миллионов при всем желании не приучишь заказывать шампанское Dom Perignon урожая 1953 года, как и сухой мартини исключительно на джине Sapphire Bombay. Да еще «взболтать, но не смешивать»!
А в последних фильмах бондианы ХХ века супермачо Бонда вынуждали считаться со стальными бизнес-леди, дипломированными специалистками и даже шефом в юбке миссис М, на которых не действовали все его десятилетиями отточенные мужские заходы. Заядлого курильщика Бонда (Флеминг, кстати, тоже дымил, как паровоз) загнали за флажки унизительных табличек No smoking. Любителя утонченной экзотики Бонда гоняли по превращенным в туристский проходной двор Карибам и Ривьере, не говоря уж о затоптанных Турции и Греции. Гурмана Бонда пичкали фастфудом. Скрытого расиста Бонда окружили коллеги-профи всех цветов кожи. Британский сноб-имперец Бонд оказался в «глобальной деревне», где тон задавала единственная сверхдержава и где аристократизм и традиции нужны, как банщику латынь.
Единственное, что было способно дать агенту 007 жизнь поистине вечную, — это миф. Пока в мире остаются зло, какое бы обличье оно ни принимало, а также люди, не удовлетворенные своим нынешним существованием, всегда будет нужен он — неотразимый красавец, везунчик, позер, душка, вечный победитель и спаситель. Перефразируя Вольтера, если бы Бонда не было, его следовало бы выдумать.
Но все же не Бондом единым жив этот миф. Один — пусть и супершпион — не может воплотить в себе все его грани. Кино про шпионов делали и всерьез, не только неукоснительно блюдя расстановку идеологических и политических акцентов, но и на всю катушку используя жанровые возможности материала, позволяющие изготовить занимательное зрелище для самой широкой публики, а уже заодно и промыть ей мозги. Здесь и противостояние сильных характеров, и мимикрия героя в чужой среде, и попытка выдать себя за другого: прекрасное поле для деятельности сценариста, режиссера, оператора, актера. Неудивительно, что именно суровая эпоха «холодной войны» оказалась крайне благоприятной для буйного цветения шпионского жанра.
Помимо узких специалистов, стихии шпионажа и сопутствующих ей всемирных скандалов отдали дань такие мастера-эстеты, как Альфред Хичкок («Секретный агент», «Топаз»), Фриц Ланг («Шпионы»), Иштван Сабо («Полковник Редль») и Кен Рассел («Мозг ценой в миллиард долларов»). Последним из больших стал Эрик Ромер, неожиданно снявший незадолго до смерти «Тройного агента». Мату Хари играли Грета Гарбо и Жанна Моро. В шпионской теме изначально заложено много комического, так что на самом деле ее жанровый диапазон гораздо шире, чем может показаться. Но даже взятая в комедийном регистре, тема разрабатывалась обстоятельно и основательно; время расцвета кинокомиксов, анимаций и пародийных сериалов еще не пришло.
Про шпионов (которых политкорректно называли разведчиками) делали фильмы и лучшие советские кинематографисты — режиссеры и актеры: делали не за страх, а за совесть. В ролях внедренных агентов засветились Павел Кадочников («Подвиг разведчика»), Станислав Любшин («Щит и меч»), Георгий Жженов (цикл фильмов о резиденте Тульеве), Олег Даль («Вариант «Омега»). Кульминациями жанра стали, конечно, «Мертвый сезон» Саввы Кулиша и «Семнадцать мгновений весны» Татьяны Лиозновой.
В «Мертвом сезоне» поражала прежде всего аутентичность фактур и документальная основа. Фильм начинался интервью с реальным Рудольфом Абелем, а завершался обменом агентами на знаменитом берлинском мосту. Сериал Лиозновой, напротив, был похож на все что угодно — легенду, сказку, пародию, только не на правду. Это был наш аналог бондианы; впрочем, в обоих случаях отдаленные прототипы у почти сказочных героев все равно были. Так, игравший Штирлица Вячеслав Тихонов позаимствовал многие черты «идеального сверхчеловека» у разведчика-нелегала Михаила Филоненко.
И по сегодняшний день романтика шпионажа питает вдохновение кинематографистов. Но если фантазия естественным образом уносит их в направлении действия — погонь, перестрелок, хитроумных покушений, то реальность шпионской работы часто возвращает к профессиональной прозе. Ведь жизнь агентов-нелегалов совсем не напоминает лихие приключения Бонда или Солт, героини фильма Филипа Нойса: они не убивают, не преследуют, не ходят на явки в романтических плащах и почти не развлекаются с девушками. Они добывают информацию, а их оружие, увы, не пистолет и кинжал, а мозги.
Но кино, особенно массовое, питается внешним миром героев. Его неотъемлемой частью является скандал. Шпионские скандалы сотрясают мир регулярно. Столь же регулярно они становятся основой и для сценариев, упорно проливающих свет на события минувших лет. В 1989 году своего экранизатора нашло дело Профьюмо, ставшее одним из самых громких скандалов середины ХХ века. Режиссером стал Майкл Кейтон-Джонс, героями — фигуранты скандала: сам Джон Профьюмо, элитная проститутка Кристин Килер и советский военно-морской атташе в Лондоне Евгений Иванов. Картина называлась незатейливо — «Скандал».
В 2009 году экранную жизнь получил еще один сенсационный сюжет двадцатилетней давности, о котором много писала постперестроечная пресса. Согласно ее данным, агент Фэруэлл в начале 80-х годов передал французской контрразведке 4 тыс. сверхсекретных документов. Их анализ позволил западным спецслужбам разоблачить 70 граждан западных государств, сотрудничавших с КГБ в 15 странах, и идентифицировать 450 сотрудников советской разведки, занимавшихся сбором научно-технической информации. Настоящее имя агента Фэруэлла — Владимир Ветров; это сотрудник управления «Т», занимавшегося промышленным шпионажем в погоне за западными технологическими секретами для модернизации самолетов-радаров и прочего вооружения. Ветрова командировали во Францию под прикрытием старшего инженера ВО «Машприборинторг». Его деловым партнером был коммерческий директор компании «Томсон ЦСФ» Жак Прево, агент французской контрразведки. Версии того, когда и по какой причине Ветров оказался завербован французами, как обычно в таких случаях, расходятся, и в каждой есть доля правды. По одной версии, его загнали в ловушку тяга к алкоголю, спекуляция драгоценностями и внебрачные связи. По другой — он действовал бескорыстно, поняв порочность советской системы и обиженный отсутствием роста по службе. Сначала Ветров был арестован и осужден на долгий срок за попытку убийства своей сотрудницы и возлюбленной. Потом, когда французы предъявили МИДу неопровержимые документы о технологическом шпионаже, был разоблачен как предатель и расстрелян в 1985 году.
Фильм «Операция «Фэруэлл» снял французский режиссер Кристиан Карион. В интервью Le Journal du Dimanche он рассказывал, как собирался снимать в главной роли Никиту Михалкова, а потом Сергея Маковецкого, но вмешался один из советских фигурантов старого скандала, занимающий ныне высокий пост. В итоге фильм снимался не в Москве, а в Киеве и Харькове, Ветрова (в фильме — Григорьев) сыграл Эмир Кустурица, его жену — Ингеборга Дапкунайте, любовницу — Дина Корзун. В России картину так и не показали.
От уголовной истории в сценарии, написанном по мотивам документальной книги Сергея Костина «Здравствуй и прощай», не осталось и следа, а фильм, вышедший во Франции к 20-летию падения Берлинской стены, подавался как проливающий свет на истоки перестройки и падения железного занавеса. Якобы именно Ветров открыл Западу, что СССР стагнирует и бессилен угнаться за прогрессом. Это повлияло на решение президента Рейгана в 1983 году начать программу космической гонки вооружений. Между тем Ветров-Григорьев изображен как идеалист, действовавший в интересах своих соотечественников и желавший открыть путь в новый, свободный мир своему сыну. Попутно он повлиял на отношения недавно избранного президента Миттерана с Рейганом, еще не знавшим, что во французском социалистическом правительстве засел министр обороны, шпионивший в пользу Москвы.
Вполне вероятно, что лет через двадцать (таков среднестатистический срок вызревания фильма «по следам событий») снимут кино и про Анну Чапман. Пока придется подождать: по решению американского суда, который их освободил и депортировал, фигуранты дела не смогут извлечь доход из обретенной популярности. Если они и решатся экранизировать историю своих подвигов, прибыль придется отдать в казну США. Впрочем, актриса Келли Осборн уже заявила о своем желании сыграть «эту гламурную рыжеволосую девушку».
Вообще-то, Анна Чапман, представленная народу как живое доказательство былой силы нашей разведки, тоже ассоциируется со шпионским кинематографом. С комедией «Высокий блондин в черном ботинке», где взяли первого попавшегося человека и создали ему образ супершпиона.
«Блондин», по большому счету, был попыткой противопоставить конспирологии и шпиономании, вновь набиравшей силу в Европе, незлобивую иронию. Был и другой подход. В 70-е годы на Западе впервые появились фильмы, которые выходят до сих пор, — не только разоблачающие произвол спецслужб, но и показывающие, как общество стремится их контролировать. Одна из первых картин такого рода — «Три дня Кондора» Сидни Поллака — о некоем тайном клане внутри ЦРУ, претендующем на решение судеб рядовых спецслужбистов и устраивающем бойни в Нью-Йорке средь бела дня. А одна из последних — «Ложное искушение» Роберта Де Ниро. Ее герой Эдвард Уилсон (его играет Мэтт Деймон) еще в юности вступает в тайное студенческое общество «Череп и кости», а позднее оказывается у истоков создания ЦРУ. Появляется в фильме и сам Де Ниро — знатный шпион на костылях, мучимый простатитом и болями в суставах, и даже Анджелина Джоли в образе жены главного героя, который через неделю после свадьбы уезжает на целых шесть лет «спасать мир». Подобно тому как сегодня многие предпочитают виртуальный секс реальному, так и Уилсон то и дело бегает от жены передавать шифровки: видно, что его влечет неодолимая сила, что в этих сеансах связи слились воедино профессия и подлинная личная жизнь, не чета семейной. Словно в зеркало Уилсон всматривается в образ своего двойника-противника из КГБ под шифром Улисс, и нет никого в мире ему ближе и роднее. Де Ниро развенчивает романтические мифы о разведслужбах, а герой Деймона, рыцарь без страха и упрека, попадает в порочный круг отчужденности, одиночества и насилия.