вили в секцию взрывной детонации Е-5. Впоследствии он работал в секциях Х-1 и Х-4, отвечавших за производство кумулятивных зарядов, использовавшихся в плутониевой бомбе. Таким образом, он смог подтвердить информацию Фухза о конструкции и сборке бомбы.
В январе 1945 года, за месяц до поездки Фухза к сестре, Грингласс приехал на побывку домой в Нью-Йорк. Его зять Джулиус Розенберг был давним и преданным членом Коммунистической партии, ушедшим из партии в конце 1943 года, чтобы стать агентом НКВД под контролем Анатолия Яцкова (работавшего под псевдонимом Анатолий Яковлев). Розенберг расспросил шурина о событиях в Лос-Аламосе. Затем Грингласс написал ряд заметок и сделал ряд набросков, в том числе несколько набросков матрицы кумулятивного заряда, хорошо знакомой ему. И хотя эти наброски были менее технически безупречны и касались только одной из множества рабочих моделей, они все равно оказались весьма ценными. По меньшей мере, они указывали, что ученые в Лос-Аламосе совершенствуют кумулятивную линзу — расположение направленных зарядов, использующихся для создания сходящейся ударной волны, — откуда следовало, что работы над бомбой пушечного типа прекращены. Затем Розенберг договорился с Гринглассом о пароле, чтобы курьер Гарри Голд смог выйти с ним на связь в Лос-Аламосе. Офицер, занимавшийся делом Голда, охарактеризовал сведения, полученные Голдом от Грингласса — несколько страниц записок и набросков кумулятивной линзы, — как "чрезвычайно великолепные и предельно ценные".
Грингласс был не единственным и, вполне возможно, отнюдь не самым ценным американским шпионом Советов в Лос-Аламосе. В какой-то момент с сентября 1941 по июль 1942 года ученый, получивший кодовое имя Персей, сообщил знакомому, что его пригласили в атомный проект, и предложил поставлять сведения. Этот знакомый — Моррис Коэн, якобы знакомый Персея по гражданской войне в Испании, был вдобавок советским агентом и без промедления передал информацию в Москву вместе с рекомендацией завербовать физика.
Заключить сделку оказалась нетрудно, поскольку ученый, по-видимому, считал, что Соединенные Штаты намерены применить бомбу против Советского Союза, а не фашистской Германии. На встрече в Альбукерке Персей передал Лоне Коэн (жене Морриса) сведения о конструкции и испытаниях плутониевой бомбы, проходивших в Атамагордо 26 июля 1945 года. В отличие от Клауса Фухза и Дэвида Грингласса Персей, доживший до октября 1992 года, так и не был разоблачен в Лос-Аламосе, и личность его остается неизвестной по сей день.
Игорь Курчатов, отец советской атомной бомбы, начал весьма хвалебно отзываться о вкладе советских атомных шпионов по крайней мере с марта 1943 года. В это время он проинформировал кремлевское руководство, что полученные от агентуры сведения об американской атомной программе, к примеру о методиках разделения изотопов и цепной реакции, позволят советским физикам решить все проблемы с расщеплением атома "куда раньше, чем считали наши ученые". Курчатов также написал, что "[эти] материалы имеют грандиозную, неоценимую важность для нашего государства и нашей науки. Теперь мы располагаем важными руководящими направлениями для последующих исследований, что позволит нам обойти множество трудоемких фаз, требующихся при решении атомной проблемы, указав нам научные и технические способы ее решения".
Успехов добивались разведывательные службы не только у союзных войск, но и у немцев. Однако история немецких агентурных операций во Второй мировой войне сплошь пестрит поражениями и провалами. В частности, абвер адмирала Канариса в целом ряде случаев был нейтрализован или пал жертвой обмана.
Одним из абверовских шпионов в Соединенных Штатах был Уильям Дж. Сиболд, кодовое имя Бродяга, натурализованный американец, рожденный в Германии и служивший капралом в пулеметном взводе кайзеровской армии. Во время его визита в Германию гестапо шантажом вынудило его заняться шпионажем и дало задание служить каналом передачи радиограмм и микрофильмов для майора Николауса Риттера, главы секции воздушной разведки гамбургского пункта абвера.
В числе агентов, пользовавшихся услугами Сиболда в качестве связного, были: Эверетт Минстер Рёдер — чертежник завода "Сперри" на Лонг-Айленде — вероятно, основной в Соединенных Штатах поставщик технической информации абверу; австрийская натурщица Лили Штейн, вербовавшая других агентов и служившая посредницей; пожилой немецкий публицист Фредерик Юберт Дуквесне; и инспектор корпорации "Норден" Герман Ланг, оказавший помощь в похищении бомбового прицела этой компании несколькими годами ранее.
Сиболд оказался столь хорошим связным, что прочие офицеры гамбургского пункта получили у Риттера разрешение, чтобы Бродяга передавал сообщения и от их агентов. В результате Сиболд стал связником Пауля Фезе — кока, доносившего о передвижении судов; Карла Рейпера, натурализованного американца, работавшего в электрической компании "Вестингхауз" в Нью-Йорке в качестве инспектора; и Эдуарда Карла Хайне, получавшего ценные разведданные по цене почтовой марки. Рейпер фотографировал чертежи военного снаряжения, а Хайне писал письма таким производителям, как "Консолидированная авиационная корпорация", в ответ получая отчеты наподобие "Разработка дизельных двигателей".
К несчастью для абвера, одновременно со шпионской работой на Германию Сиболд служил Соединенным Штатам в роли контрразведчика. Еще не успев вернуться из Германии, Сиболд связался с американским консулом в Колоне, согласившись работать на ФБР, чтобы разоблачить немецкие разведывательные операции в Соединенных Штатах. Вскоре по прибытии в Соединенные Штаты он передал ФБР четыре ролика микропленок, представлявших собой свод инструкций для четырех агентов абвера, которым Сиболд должен был служить радистом. В результате ФБР узнало об интересе абвера к возможным поставкам в Британию и Францию радиомаяков для бомбардировщиков, новым разработкам зенитных орудий, достижениям авиационной промышленности, противотуманным устройствам и разработкам противогазов.
Благодаря службе Сиболда в качестве связного абвера ФБР перлюстрировало все сообщения в Гамбург на предмет опасных сведений. Вдобавок встречи Бродяги с немецкими агентами снимали на пленку через полупрозрачное зеркало. 29–30 июня 1941 года ФБР положило конец этому фарсу, арестовав немецких шпионов, пользовавшихся услугами Сиболда.
И хотя некоторые немецкие шпионы в Соединенных Штатах до провала все же успели передать полезные сведения, удачливые шпионы были исключением. В общем и целом в течение 1937–1945 годов обвинения в шпионаже в пользу Германии были предъявлены девяносто пяти человекам.
Но, как ни прискорбны были дела абвера в Соединенных Штатах, в Великобритании его ждал куда более сокрушительный провал. Невзгоды абвера начались с Артура Оуэнса, инженера-электрика, эмигрировавшего в Канаду в начале века, но вернувшегося в Британию в середине тридцатых годов. Его работа в компании, заключившей ряд контрактов с Адмиралтейством, часто приводила его в Германию, и он нередко возвращался с технической информацией, поступавшей в Адмиралтейство.
В 1936 году Оуэнс по собственной инициативе стал информатором SIS. Вскоре SIS стало известно, что он работает и на абвер, и в декабре 1936 года Оуэнс признался в своей двойной жизни. Но вместо судебного преследования ему позволили продолжать игру в роли агента абвера — продолжая поставлять сведения SIS и спецотделению (Special Branch) о своих немецких контактах и запрашиваемых ими сведениях.
В январе 1939 года Оуэнс получил из абвера радиопередатчик, каковой SIS позволила ему оставить. Передатчик оказался бракованным, но вскоре после вступления Британии в войну предложили использовать его для налаживания связи с Гамбургом (пункт абвера, контролировавший Оуэнса) под надзором MI5. Этот контакт вскоре привел к встрече Оуэнса, получившего кодовое имя Снег (Snow), с майором Риттером. Полученные от Риттера инструкции позволили разоблачить пару братьев-немцев, завербованных абвером в 1938 году. Один из братьев, не горевший энтузиазмом служить рейху, стал агентом MI5 Чарли (Charlie).
Эти встречи с Риттером открыли черную дыру, засосавшую в себя всех агентов абвера в Британии. С момента падения Франции в 1940 году, практически прервавшего всякую связь между Британией и континентом, и до возвращения британских войск во Францию в 1944 году MI5 контролировала всю немецкую агентурную сеть в Британии.
Механизмом, который манипулировал абвером на протяжении почти всей войны, был Комитет двадцати (XX). учрежденный 22 января 1941 года и состоявший из представителей разведок и прочих заинтересованных служб. Комитет XX, собиравшийся в общей сложности 226 раз, возглавлял представитель MI5 Дж. К. Мастерман. В начале Первой мировой войны Мастерман, родившийся в 1891 году, находился в Берлине и всю войну провел в качестве "гостя" немецкого правительства. Перед войной, работая профессором в Оксфордском университете, Мастерман увлекался крикетом и хоккеем и писал романы.
Во время войны MI5, контролировавшая двойных агентов под руководством Комитета XX, располагала 120 двойными агентами. Агентов, заброшенных в Британию на парашютах, либо вскоре разоблачали из-за допущенных ими ошибок (а порой и казнили), либо те сдавались сами, либо их предавали все более многочисленные двойные агенты, находившиеся под контролем MI5. Некоторым из этих двойных агентов было позволено поддерживать контакт с абвером, другие же действовали под строжайшим наблюдением MI5. Со временем стало ясно, что двойных агентов можно использовать не только для получения сведений о вражеском шпионском аппарате и личностях, кодах и шифрах, нейтрализации вражеских шпионских операций или даже выявления вражеских намерений об их запросах о сведениях. Если подойти к делу достаточно изобретательно, с помощью двойных агентов можно было вводить немцев в заблуждение на предмет ресурсов и намерений союзных войск.
Вероятно, наиболее важным двойным агентом, сыгравшим ключевую роль в дезинформации немцев о намерениях союзников в июне 1944 года, был Хуан Пухол, кодовое имя Гарбо (Garbo). Гарбо прибыл в Британию в апреле 1942 года, проработал некоторое время вольнонаемным двойным агентом в Лиссабоне, не сумев заинтересовать в своих услугах SIS. Он добровольно вызвался служить немцам с намерением предать их. Позднее Мастерман вспоминал, что Гарбо "пришел к нам, будучи совершенно сложившимся двойным агентом со всеми своими усугубляющимися терзаниями; нам оставалось только применить и усовершенствовать уже построенную им систему".