– Когда я там был, пошли слухи о том, что собираются привести в действие какой-то большой план. Один из моих клиентов – маг, что-то вроде жреца-бандита, его имя повторяли снова и снова. Я распахнул глаза и уши пошире. Поэтому-то они и решили меня убить. Я узнал кое-что… У гриндилоу нет секретности, нет полиции в нашем понимании. У меня на руках эти данные были уже несколько недель, но вот разобрался я в них не сразу. Разрозненные сведения, кальки, сценарии и тому подобное. Ох, не сразу я все это понял.
– Так что же это было? – спросила Беллис.
– Планы, – ответил он. – Планы вторжения.
– Ты себе и представить не можешь, – сказал он. – Боги знают, наша история полна предательств, крови и всякого такого говна, но… это все игрушки, Беллис… Ты не знаешь, что такое Дженгрис. – В его голосе звучало отчаяние, какого Беллис не слышала раньше. – Ты никогда не видела фермы, на которых выращиваются конечности. А лаборатории, где они получают желчь, чтоб им пропасть? Ты никогда не слышала этой музыки… Если гриндилоу захватят Нью-Кробюзон, то они не превратят нас в рабов, не убьют и не съедят нас. Они не сделают ничего такого вот… понятного.
– Так в чем дело? – спросила Беллис. – Чего же они хотят? И ты считаешь, они смогут сделать то, что хотят?
– Хер его знает. Гриндилоу – тайна за ста печатями. Я так думаю, что у правительства Нью-Кробюзона есть планы действий на случай вторжения каких-нибудь чертовых тешей, но никак не гриндилоу. У нас никогда не было причин их опасаться. Но у гриндилоу есть свои… методы, своя собственная наука и магия. Да, я думаю, шанс у них есть… Им нужен Нью-Кробюзон по тем же причинам, по каким он нужен любому другому государству или варварскому племени. Это самый богатый, самый большой и сильный город. Наша промышленность, наши ресурсы, наша милиция – посмотри, сколько у нас всего. Вот только в отличие от Шанкелла, или Дрир-Самхера, или Неовадана, или Иоракетча, у Дженгриса… у Дженгриса шанс есть… Они могут придумать что-нибудь из ряда вон… Отравить воду, пробраться по канализационным стокам. Любая щель, любая трещина или емкость с водой – все может стать плацдармом для этих сукиных сынов. Они могут обрушиться на нас с оружием, действие которого мы не разгадаем, они могут бесконечно вести против нас партизанскую войну… Я видел, что могут делать гриндилоу. – В голосе Сайласа слышалось отчаяние. – Я видел, и я боюсь.
Снаружи, откуда-то издалека, донесся звук – ссорились между собой сонные обезьяны.
– Поэтому-то ты и бежал оттуда, – сказала Беллис в наступившем молчании.
– Поэтому-то я и бежал. Я не мог поверить тому, что обнаружил. Но я впал в прострацию… попусту потратил уйму времени, мудак. – Внезапно он закипел гневом. – А когда я понял, что это не ошибка, что так оно и есть, что эти суки и в самом деле готовятся устроить моему городу невиданный ужасающий апокалипсис… тогда я бежал. Я украл подлодку и бежал.
– И они знают, что ты… знаешь? – спросила она.
Он покачал головой.
– Не думаю. Я прихватил с собой кое-что. Им должно было показаться, что я бежал с украденным.
Беллис видела, что Сайласа трясет от возбуждения. Она вспомнила некоторые гелиотипы из его блокнота. Сердце у нее екнуло, и в душу через кровь, словно тошнота, закралась тревога. Беллис пыталась осознать то, что он ей рассказал. Услышанное было для нее слишком громадным, она не могла его осмыслить, не могла вместить в себя. Нью-Кробюзон… Неужели кто-то может ему угрожать?
– И когда это может случиться? – прошептала она.
– Им придется ждать чета, когда созреет их оружие, – сказал Сайлас. – Так что, может быть, месяцев через шесть. Мы должны выяснить, что планирует Армада, – нам нужно знать, куда мы направляемся с этим чертовым горным молоком… Потому что мы… мы должны доставить эти сведения в Нью-Кробюзон.
– Но почему ты не сказал мне об этом раньше? – выдохнула Беллис.
Он глухо рассмеялся.
– Я не знал, кому здесь можно доверять. Пытался сам бежать отсюда, найти способ добраться до дома. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять – такого способа нет. Я думал, что смогу сам доставить сообщение в Нью-Кробюзон. А что, если бы ты мне не поверила? Или оказалась бы шпионкой? Что, если бы ты рассказала нашим новым правителям, чтоб им сдохнуть…
– А что наши новые правители? – прервала его Беллис. – Может, стоит об этом подумать? Может, они помогут нам доставить это сообщение…
Сайлас недоверчиво и недоброжелательно смотрел на нее.
– Ты с ума сошла? – сказал он. – Ты полагаешь, они нам помогут? Да им наплевать, что там будет с Нью-Кробюзоном. Да они только рады будут, если его разрушат к херам собачьим, – одним конкурентом на море меньше. Ты думаешь, они отпустят нас с этой миссией спасения? Да эти мерзавцы, скорее всего, станут еще надежнее нас сторожить, чтобы гриндилоу могли разгуляться вовсю. И потом, ты ведь видела, как они обращаются с официальными представителями и агентами Нью-Кробюзона. Джаббер всемогущий, Беллис, ты что, забыла, что они сделали с капитаном? Ты понимаешь, что они сделают со мной?
Наступило долгое молчание.
– Мне был нужен… и сейчас нужен помощник. У нас нет друзей в городе. У нас нет союзников. И мы в тысяче миль от нашего дома, которому грозит опасность. И мы никому не можем доверять. Так что, кроме нас, это послание никто не доставит.
Последовала пауза, перешедшая в молчание. Оно затягивалось и затягивалось и наконец стало жутким, потому что они оба знали: его необходимо заполнить. Нужно заняться составлением планов.
Оба чувствовали усталость. Беллис несколько раз открывала рот, но слова замирали у нее на языке.
«Давай похитим какое-нибудь судно, – хотела было сказать она, но не сказала – глупость этой идеи потрясла ее. – Мы вдвоем можем бежать на лодке, проберемся мимо катеров охраны, поставим парус и будем грести к дому». Она попыталась было сказать это, попыталась непредвзято обдумать эту мысль и чуть не застонала от собственного бессилия. «Мы угоним аэростат. Для этого понадобятся только пистолеты и газ. А еще уголь и вода для двигателя. А еще еда и питье для путешествия в две тысячи миль. А еще какая-нибудь карта – надо же знать, в какую часть этого вонючего океана нас на хрен занесло, Джаббер милостивый…»
Ничего. Она ничего не могла предложить, ничего не могла придумать.
Она сидела, пытаясь что-то сказать, пытаясь придумать, как спасти Нью-Кробюзон, ее город, который она любила яростной, неромантической любовью и которому грозила страшная опасность. Мгновения шли одно за другим, все ближе становился чет, лето, для гриндилоу приближалось время улова, а Беллис ничего не могла сказать.
Беллис представила себе тела, похожие на жирных угрей, глаза, крупные загнутые зубы – все это устремлялось под водой к ее городу.
– О боги милостивые, Джаббер милостивый… – услышала она собственный голос, и глаза ее встретились с встревоженным взглядом Сайласа. – Боги милостивые, что же нам делать?
Глава 14
Медленно, как некое огромное, распухшее существо, Армада перебиралась в более теплые воды.
Граждане и стражники скинули зимнюю одежду. Похищенные с «Терпсихории» были сбиты с толку – их бесконечно встревожила сама мысль о том, что времена года можно менять по своему усмотрению, что от них можно просто убегать.
Времена года определялись только тем, где ты находился, откуда смотрел. Когда в Нью-Кробюзоне была зима, в Беред-Каи-Неве (как говорили) стояло лето, а дни и ночи у них убывали и прибывали в противофазе. Рассвет оставался рассветом во всем мире. На восточном континенте летние дни были короткими.
Птиц в Армаде стало больше. Стайка местных вьюрков, воробьев и голубей, кружившая в небе города, куда бы он ни двигался, пополнилась гостями – перелетными птицами, пересекавшими Вздувшийся океан вдогонку за теплым сезоном. Часть из них оторвалась от своих гигантских стай – их привлекала возможность отдохнуть, напиться, побыть на Армаде.
Они в замешательстве летали над увенчанными колесиками шпилями Дворняжника, где после внеочередной сессии Демократического совета проводилась очередная, на которой яростно и безрезультатно обсуждалось направление движения Армады. Сошлись на том, что секретные планы Любовников не пойдут на пользу городу и нужно предпринять что-нибудь. А когда бессилие совета стало очевидным, перешли к перебранкам.
Саргановы воды всегда были самым влиятельным кварталом, а теперь, когда он обзавелся еще и «Сорго», Демократический совет Дворняжника поделать совершенно ничего не мог.
(И тем не менее Дворняжник начал предварительные консультации с Бруколаком.)
Самым трудным для Флорина было не дышать жабрами и не двигать руками и ногами по примеру лягушки или водяного, а видеть внизу под собой неизмеримо громадную толщу воды. Пытаться смотреть туда во все глаза и не бояться.
Прежде, надевая свой подводный костюм, он становился в океане незваным гостем. Он бросал вызов морю и надевал доспехи. Он цеплялся за ступеньки веревочных лестниц и натянутые тросы, держался за них изо всех сил, зная, что бесконечная толща воды внизу, напоминающая хищную пасть, и есть эта пасть – огромный рот размером с целый мир, пытающийся проглотить его.
Теперь он плыл свободно, спускаясь в темноту, которая, похоже, больше не хотела пожрать его. Флорин погружался все ниже и ниже. Поначалу ему казалось, что стоит только протянуть руку, и он коснется ног пловцов над ним. Он получал вуайеристское удовольствие, видя их смешные гребки, их маленькие тела наверху. Но стоило повернуть лицо к мрачной бездне под ним, и в животе словно образовывалась пустота при мысли об этой невообразимой глубине, и тогда Флорин быстро поворачивался и плыл к свету.
Каждый день он опускался все глубже.
Он погружался ниже уровня корабельных килей, рулей и трубопроводов. К нему тянулись длинные руки часовых – водорослей, растущих вокруг всего этого хозяйства и окаймляющих город снизу. Он пробирался мимо них, как вор, глядя в бездну.