Но она с неприятным страхом вспомнила слова Утера Доула, перед тем как тот пристрелил капитана Мизовича. «Державу, которую я представляю, ничуть не интересует Нью-Кробюзон, – сказал он. – Совершенно не интересует».
По Водочному мостику она перешла с «Черной метки», барка на границе Саргановых вод, на клипер «Заботы Дариоха».
Улицы в Шаддлере казались Беллис более мрачными, чем в Саргановых водах. Фасады здесь, если вообще были, выглядели попроще. Деревянные плитки тротуаров были выдраены и уложены в уныло-однообразном порядке. Парадная дорога – рыночная улочка, соседствующая как с Саргановыми водами, так и с Зубцом часовой башни, – была забита тележками, животными и покупателями из других кварталов. Все они – хепри, люди и другие – проталкивались через толпы струподелов, которые составляли добрую половину населения Шаддлера.
Беллис научилась узнавать струподелов даже без их панцирей – по характерным тяжелым чертам лица и пепельно-серой коже. Она прошла мимо храма: его выточенные из крови рожки молчали, а охранники красовались в затвердевших струпьях. За храмом располагался гербариум с пучками высушенных трав для ускорения свертывания крови. С потеплением травы стали испускать сильный запах.
Продавались тут и мешочки с характерной желтоватой сывороткой, из которой заваривали антикоагулянтный чай. Беллис видела мужчин и женщин, которые пили его из котла. Это было средство против приступов свертывания крови: струподелы были подвержены внезапному загустению всей крови в жилах, что означало быструю и болезненную смерть, превращавшую страдальцев в скорченные статуи.
Беллис стояла на проезжей части перед складом. Ей пришлось отскочить в сторону, уступая дорогу животному – малорослой лошади, которая тащила телегу к качающемуся мосту и дальше – в более тихую часть города. Беллис остановилась между двумя судами, обвела взглядом город – вон там кургузый корпус корабля-колесницы, а там кривые обводы рыбацкой шхуны, а вон пузатый колесный пароход. А за ними – много других. Каждое судно оплетено паутиной мостков, подвешено на слегка поскрипывающих переходах.
По ним постоянно сновали люди. На Беллис накатила тоска одиночества.
Сад скульптур занимал носовую часть двухсотфутового корвета. Пушки с него давно были сняты, а кожухи и мачты – сломаны.
Маленькая площадь со множеством кафе и таверн плавно переходила в сад, как берег переходит в море. Беллис почувствовала перемену ногами, перейдя с вымощенных деревом или гравием дорожек на мягкую землю сада.
Сад был во много раз меньше Крум-парка – несколько молодых деревьев, ухоженный газон, уставленный десятками статуй, выполненных в разных стилях и материалах. Под деревьями и скульптурами стояли кованые узорчатые скамьи, а дальше, за невысокой оградой, простиралось море.
У Беллис при виде его перехватило дыхание. Она ничего не могла с собой поделать.
Люди сидели за столиками, уставленными бокалами и чашками, или прогуливались по саду. Вид у них под солнцем был яркий и кричащий. Глядя, как они неспешно прохаживаются или попивают свой чай, Беллис едва не тряхнула головой, напоминая себе, что перед ней пираты, иссеченные шрамами бывалые морские волки, которые живут насилием и грабежом. Они были пиратами, все до единого.
Проходя мимо своих любимых скульптур, Беллис поднимала на них глаза – «Грозный соловей», «Куколка и зубы».
Беллис села и посмотрела вдаль, поверх «Предложения», невыразительной нефритовой плиты вроде надгробия, поверх деревянной стены. Там, в море, пыхтели пароходы и буксиры, упорно тащившие город. Она видела две канонерки и бронеаэростат над ними, патрулирующие море вдоль границ Армады.
На север, обогнув город, направлялся пиратский бриг. Беллис смотрела, как он уходит в свой охотничий поиск на месяц, два, три, а то и на четыре. Кому он подчиняется – воле капитана или важному плану, разработанному властями квартала?
С другой стороны, в нескольких милях от города, к Армаде приближался пароход. Наверняка это был армадский корабль или какой-нибудь пользующийся льготами купец – иначе он не подошел бы так близко. Беллис подумала, что, возможно, он проделал путь в тысячи миль. Когда он отчалил от города, Армада, скорее всего, была совсем в других краях. Но, выполнив свою задачу – грабеж, разбой, – он безошибочно выбрал путь к дому. Это была одна из непреходящих загадок Армады.
За спиной Беллис раздался взрыв птичьего щебета. Она понятия не имела (да и не интересовалась), что это за птицы, но слушала их с удовольствием невежды. И вдруг, словно птичья песня объявила о его прибытии, в поле ее зрения возник Сайлас.
Беллис вздрогнула и начала было подниматься, но он, проходя мимо нее, не замедлил шага.
– Сиди, – бросил он и, остановившись у перил, перегнулся через борт. Она ждала, замерев.
Сайлас стоял на некотором расстоянии, не глядя на нее. Так продолжалось довольно долго.
– Они следили за твоими комнатами, – сказал он наконец. – Поэтому я и не приходил. Держался подальше.
– Они наблюдают за мной? – спросила Беллис, проклиная себя за невнимательность.
– Это моя профессия, Беллис, – сказал Сайлас. – Я знаю, как делаются такие вещи. Собеседования не могут дать им всех нужных сведений. Они должны проверить тебя. Так что не удивляйся.
– И что… они следят и сейчас?
Сайлас неопределенно пожал плечами.
– Не думаю. – Он медленно повернулся. – Не думаю, но не уверен. – Он говорил, едва шевеля губами. – Они несколько дней не отходили от твоего дома. Они тебя вели по крайней мере до окраин Шаддлера, а там, видимо, потеряли интерес. Но я не хочу рисковать. Если они просекут нас, поймут, что их переводчица якшается с Саймоном Фенчем… то мы в заднице.
– Сайлас, – сказала Беллис с холодным смирением, – я не их переводчик. Они не просили меня сопровождать их. Думаю, они возьмут кого-нибудь другого…
– Завтра. Они предложат тебе это завтра.
– Точно? – спокойно спросила Беллис, хотя внутри у нее все похолодело от волнения, от предвкушения, от непонятно чего. Она сдержалась и не спросила: «Что это ты несешь?» или «Откуда ты знаешь?».
– Завтра, – повторил он. – Можешь мне верить.
И Беллис поверила, внезапно испытав приступ зависти к тому, с какой легкостью проникал он в городские тайны. Его щупальца уходили в самую глубь, давая ему влияние и информацию. Сайлас был похож на паразита, который питается информацией, высасываемой им из-под кожи города. Беллис посмотрела на него с подозрением и уважением.
– Они придут за тобой завтра, – продолжил он. – Тебя возьмут в экспедицию. Все идет по нашему плану. Они собираются провести на острове полмесяца, так что у тебя будет время, чтобы передать информацию на какой-нибудь корабль из Дрир-Самхера. У тебя будет все необходимое, чтобы заставить его отправиться в Нью-Кробюзон. Я все достану.
– Ты и правда думаешь, что сможешь их убедить? – спросила Беллис. – Они редко заходят севернее Шанкелла, а Нью-Кробюзон лежит в тысяче миль от их обычных путей.
– Джаббер милостивый… – Сайлас по-прежнему говорил вполголоса. – Нет, я не могу их убедить. Меня там не будет. Тебе придется их убеждать.
Беллис цокнула языком – она разозлилась на него, хотя и ничего не сказала.
– Я приготовлю то, что тебе понадобится, – сказал он. – Письмо на соли и рагамоле. Печати, авизо, документы и подтверждения. Этого достаточно, чтобы убедить купцов-кактов отправиться для нас на север. И достаточно, чтобы известить кробюзонское правительство о том, что происходит. Достаточно, чтобы защитить город.
Парк покачивался на волнах. Скульптуры потрескивали, слегка двигаясь. Беллис и Сайлас молчали. Некоторое время были слышны только звуки волн и щебет птиц.
«Они будут знать, что мы живы, – подумала Беллис. – Или, по меньшей мере, что жив он».
Она поскорее отогнала эту мысль.
– Мы можем отправить им эти сведения, – решительно сказала она.
– Тебе придется найти какой-нибудь способ, – ответил Сайлас. – Ты ведь понимаешь, что поставлено на карту?
«Не обращайся со мной как с каким-нибудь недоумком», – свирепо подумала Беллис, но он на мгновение перехватил ее взгляд и ничуть не смутился.
– Ты понимаешь, что тебе придется сделать? – повторил он. – Там будут стражники. Армадские. Тебе придется как-то ускользнуть от них. Тебе и от анофелесов придется как-то ускользнуть, боги милостивые! Ты сможешь?
– Я сделаю, – холодно сказала Беллис, и Сайлас неторопливо кивнул в ответ.
Он снова заговорил, и на кратчайший миг возникло ощущение, будто он не уверен в том, что хочет сказать.
– У меня… не будет возможности встречаться с тобой, – выговорил он. – Лучше мне держаться подальше.
– Конечно, – сказала Беллис. – Мы теперь не можем рисковать.
На его лице промелькнуло горькое выражение, сожаление о чем-то несбывшемся. Беллис сложила губы трубочкой.
– Извини за это и за… – сказал он, пожав плечами и отвернувшись. – Когда ты вернешься и с этим будет покончено, мы, наверно, сможем… – Он умолк.
Беллис, услышав печаль в его голосе, была немало удивлена. Лично она не чувствовала ничего. Даже разочарования. Они искали и что-то нашли друг в друге, у них было общее дело (до нелепости приниженное название для их плана), но не больше. Она не питала к нему недобрых чувств. Где-то на дне души тонким слоем лежали остатки привязанности к нему. Но не более того. Ее удивил его неуверенный тон, сожаление, извинения и намеки на глубокое чувство.
Беллис с растущим интересом обнаружила, что слова Сайласа не вполне убеждают ее. Она не верила его елейным речам, она даже не знала, верит ли им он сам, но вдруг поняла – нет, она им не верит.
Это успокоило ее. После его ухода она осталась сидеть, сложив руки, с неподвижным и бледным лицом, которое обдувал ветер.
К ней пришли, чтобы сообщить: нужны ее языковые познания, так что ее включат в состав экспедиции.
Беллис находилась на «Гранд-Осте», в одной из нижних кают надстройки, на этаж или два выше палубы. Она смотрела в иллюминатор на корабли Саргановых вод, на возвышающийся над ними бушприт «Гранд-Оста». Трубы корабля были надраены, мачты, словно оголенные мертвые деревья, на двести-триста футов устремлялись в небо, а их корни уходили вниз, разветвляясь на столовые и полуэтажи.