– Отлично. Ваш поцелуй за кулисами – лишь вопрос времени.
Жар заливает мое лицо, и я перевожу взгляд на Брейдена. Он сквозь слезы рассказывает о своей боязни испугать девушку, представ перед ней во всем безобразии своей нагой плоти.
– Он прав. Для меня парни тоже теперь под запретом.
Пайпер поднимает бровь.
– Значит, доктор Шарп последний, кто видел тебя голой? Надеюсь, вам обоим это понравилось.
– Так, сейчас ты просто отвратительна.
– Ну, его девушка может повести себя похуже, чем доктор Шарп с потрясными ямочками на щеках. Я просто хочу сказать: не стоит так быстро ставить крест на парнях.
– А я говорю, что крест уже поставлен.
Не понимаю, зачем мы обсуждаем это? Мне-то нужно выяснить у Пайпер, почему она не предупредила, что в театральном кружке заправляет ее новоприобретенный злейший враг.
Пайпер с напускной серьезностью водит пальцем по ладони, изображая, будто рисует карандашом.
– И что, теперь ты скажешь, что прожить жизнь невинной – твой самый сильный страх? – Она произносит последние слова слишком громко, и доктор Лейн довольно улыбается, думая, что мы обсуждаем наши потаенные страхи.
– Прямо сейчас я больше всего боюсь Кензи Кинг – твою бывшую подругу.
Перестав улыбаться, Пайпер опускает руки.
– Кто тебе рассказал?
– Асад. – Я решаю не упоминать поиск по соцсетям.
– Лучше бы он не совал нос в чужие дела.
– Это правда?
– Да.
– Как так вышло?
Пайпер пожимает плечами и впервые со дня нашего знакомства не смотрит мне в глаза.
– Я не хочу говорить об этом. Мы дружили. Теперь не дружим. Вот и все.
– Да, но почему вы больше не дружите? Она явно ненавидит меня за то, что мы с тобой теперь подруги. Можно ведь было предупредить меня, прежде чем подставлять под удар этой заносчивой стервы.
Раздувая ноздри, Пайпер тычет в меня пальцем.
– То, что мы дружим сейчас, не дает тебе право лезть в мое прошлое!
Ее голос звучит слишком громко, и все вокруг умолкают и смотрят, как Пайпер яростно пытается отъехать от меня. Она натыкается на стул, и тот с резким скрежетом цепляется ножками за колесо.
– Пайпер, почему ты злишься?
– Потому что не хочу об этом говорить. Уж ты-то должна это понимать! – Не глядя на меня, она высвобождает кресло.
К нам подходит доктор Лейн.
– Что случилось, девочки?
– Ничего. Все хорошо. – Оттолкнув стул, Пайпер резко подает кресло назад, отъезжая от Лейн и остальных. – Это ведь терапия, и все всегда хорошо, верно?
– Пайпер, я просто…
– Знаю, знаю, вы хотите узнать мой самый сильный страх, чтобы помочь. Ну так берите свой блокнот и записывайте: мне шестнадцать, и я должна начать новую жизнь из-за секундной ошибки на дороге. Но каждый раз, когда я вот-вот начну по-настоящему наслаждаться своей новой жизнью, вы все лезете в мое прошлое и заставляете меня вновь переживать произошедшее. А я просто хочу двигаться дальше. И больше всего я боюсь, доктор Я-Помогу-Тебе, что мне это никогда не удастся.
Развернувшись, Пайпер быстро катит к выходу, и вскоре тяжелая дверь громко бухает за ее спиной.
Глава 16
Я нахожу Пайпер на ближайшем перекрестке. На лице потеки туши, а передние колеса ее кресла опасно балансируют на бордюре. Я сажусь рядом с ней, медленно аплодируя.
– Вот это да – ты готова на все, чтобы набрать баллов в терапии! Видела бы ты, как доктор Лейн лихорадочно строчила что-то в своем блокноте.
Уголок рта Пайпер неохотно поднимается, но глаза глядят в землю. Она двигает колеса вперед-назад по бордюру.
– У тебя разве нет тем, которые ты устала обсуждать? – спрашивает она.
На парковке стоит грузовик Гленна, оттуда на нас смотрит Кора. Наверное, она удивляется, почему я сижу на бордюре рядом с заплаканной Пайпер, а не «выздоравливаю» у доктора Лейн.
– Просто мне не верится, что ты могла дружить с мисс Кислое-Лицо.
Пайпер вытирает щеки полосатым рукавом.
– Мы дружили с четвертого класса. – Она поднимает на меня заплаканные глаза. – Но теперь она стерла меня из своей жизни вместе с памятью о том, что сделала.
– А что она сделала?
Пайпер смотрит на горы, утопающие в розовой предзакатной дымке. Сидя на уровне ее кресла, я могу рассмотреть шрамы на ее шее. Извилистые, словно дымок от свечи, они доходят до ее лица.
– Вот это, – Пайпер указывает на свою ногу. – Она снесла уличный фонарь, и тот сломал мне ногу.
– Так это Кензи была за рулем?
– Ага. Она пересекла разделительную полосу. И врезалась в столб.
Пайпер рассказывает о том, как они с Кензи были неразлучны, а потом та напилась на вечеринке по поводу Нового года, и они попали в аварию по пути домой. Кензи не навещала подругу в больнице, а когда Пайпер вернулась в школу, та уже настроила общих друзей против нее и вообще не смотрела на Пайпер.
– Она полностью порвала со мной.
Я недоуменно качаю головой.
– Погоди, но если это Кензи виновата, то почему она ненавидит тебя?
– Кто знает? Может, из-за чувства вины. Я стала постоянным напоминанием о том, что ей хотелось бы забыть.
Вина здорового человека. Я заметила это, когда мои друзья впервые навестили меня в ожоговом центре.
Я была в ожогах.
Они нет.
Между нами пролегло озеро вины.
Я толкаю камушек на асфальте большим пальцем левой руки.
– Поверь, я понимаю тебя.
– Я должна была предвидеть, что она взъестся на тебя. Ее наверняка задело, что я больше не одна. – Пайпер вытягивает из-за пазухи черный шнурок с золотой подвеской в виде птички и поглаживает ее пальцами.
– Я знаю, это глупо, но феникс напоминает мне, что я могу подняться над всем этим. Как в той песне, которую я включала тебе. Я могу воспарить над всем – этим креслом, шрамами, моими друзьями, которые от меня отвернулись. – Поглаживая подвеску, Пайпер не сводит глаз с гор. – Я хочу двигаться вперед и никогда не оглядываться назад.
Я тоже перевожу взгляд на горы. Можно ли идти вперед, не обращая внимания на вчерашние шрамы? Я вытягиваю руку, и травмированная кожа натягивается.
А что делать, если о шрамах невозможно забыть?
– Знаешь, о чем я думаю? – выпрямляясь, вдруг спрашивает Пайпер. – Нам нужно сосредоточиться на новой части программы Лейн по обретению новой жизни.
Я нервно тереблю рукав, дожидаясь продолжения. Последний раз, когда Пайпер с блеском в глазах заявила: «Я придумала отличный план», я оказалась на сцене в роли прокаженной в круге доверия.
– На чем именно?
Задумавшись, Пайпер запрокидывает голову и прищелкивает языком, потом вновь поворачивается ко мне.
– На следующей неделе нас будут фотографировать для ежегодного альбома выпускников. Ну, поняла, о чем я?
– М-м… Ну если ты о том, что вероятность моего появления перед фотоаппаратом – ноль процентов.
Не обращая внимания на мой протест, Пайпер покачивается в кресле.
– Тебе придется это сделать. А я помогу. – Она возбужденно хлопает в ладоши. – О, точно! Косметика!
Все во мне противится решению Пайпер. Зачем мне запечатлеваться на ежегодной фотографии в виде зомби с бегущей изо рта кровью или в шляпе Фредди Крюгера? Господь уже нарисовал у меня на лице несмываемый грим.
Однако Пайпер так прониклась идеей накрасить меня в день съемки, что больше не злится, и у меня не хватает духу ей отказать. Наклонившись, она поворачивает мою голову из стороны в сторону и тщательно разглядывает.
– Безнадежно, да?
– Вовсе нет, догогуша, – нарочито картавя, заявляет она. – Я не верю в безнадежные случаи и верю в силу макияжа.
Я качаю головой.
– Ни за что. Никакого макияжа. Если ты, конечно, не хочешь в итоге получить что-то наподобие беглого клоуна-убийцы.
Пайпер хмурится и умоляюще складывает ладони.
– Может, хотя бы тушь?
Я указываю на свои глаза.
– У меня нет ресниц.
Тяжело вздохнув, Пайпер быстро стягивает с меня бандану.
– Тогда начнем с того хаоса, который ты называешь волосами.
Прикрыв голову правой рукой, левой я пытаюсь выхватить бандану. Взгляд Пайпер падает на то место, где должно быть мое левое ухо, однако она ничего не говорит о его отсутствии.
– Нет, в этом тебя точно нельзя фотографировать. – Она трясет банданой у меня перед носом.
Я вновь пытаюсь схватить бандану. Безуспешно.
– Вот именно. Теперь ты понимаешь, почему я не хочу фотографироваться.
– Не так быстро. – Она кивает на Кору, которая усердно притворяется, будто не смотрит на нас, однако при этом заглушила двигатель и опустила окно, чтобы лучше слышать. – Может, твоя тетя отвезет нас кое-куда?
Я машу Коре, и она подъезжает к нам. На переднем сидении лежат конверты и счета за лечение с большой красной надписью: «ПОСЛЕДНЕЕ НАПОМИНАНИЕ».
– Как дела, девочки?
– Нам нужно кое-куда съездить, – говорит Пайпер.
– Куда именно? – собирая бумаги, спрашивает Кора.
Пайпер хитро улыбается мне.
– Добыть Аве новые волосы.
Глава 17
– Я выгляжу как восставшая из мертвых проститутка, – шепчу я. Мы единственные покупатели в этом жутком магазинчике.
Продавщица с жирно подведенными глазами и бесчисленным пирсингом делает вид, что укладывает каштановый кудрявый парик, а сама пялится на нас из-за болванок.
Пайпер указывает на длинное настенное зеркало.
– Посмотри на себя.
Я заставляю себя взглянуть на монструозный парик, который Пайпер нахлобучила мне на голову. Он ярко-розовый – ну еще бы! – каре до подбородка с короткой челкой.
– То, что нужно, – заявляет Пайпер.
Длинные пряди идеально скрывают отсутствие уха, а челка привлекает внимание к глазам, а не к складкам вокруг них.
Я наклоняюсь к зеркалу.
– Тебе не кажется, что это выглядит как жест отчаяния?
Пайпер смеется и приглаживает парик с длинными, до бедер, светлыми волосами, в котором походит на хиппи.
– Отчаянное время требует отчаянных мер, дорогая моя.