дается греху. Таким образом, более достойный и совершенный путь заключается в отрешенности от сумеречных побуждений мятущегося ума, в победе над слабостью и нечистотой, в исполнении своего долга, пусть даже в борьбе на поле брани, в спасении тем самым всего мира, в защите Закона, в облегчении бремени земли. Таков смысл слов, произнесенных Шри Кришной.
Arjuna uvāca
kathaṁ bhīṣmamahaṁ saṇkhye droṇañca madhusūdana
iṣubhiḥ pratiyotsyāmi pūjārhāvarisūdana (4)
Арджуна сказал:
Как в битве, о Демоноборец, сражаться мне с Бхишмой и Дроной, как стрелами их поражать, почитанья достойных?
gurūnahatvā hi mahānubhāvān
śreyo bhoktuṁ bhaikṣyamapīha loke
hatvārthakāmāṁstu gurūnihaiva
bhuñjīya bhogān rudhirapradigdhān (5)
Чем жизни лишать этих высокочтимых старейшин, уж лучше на нашей земле нам просить подаянье. Ведь, их убивая, повергнем во прах мы и наше земное богатство и счастье, и радости наши их кровь обагрит.
na caitadvidmaḥ kataranno garīyaḥ
yadvā jayena yadi vā no jayeyuḥ
yāneva hatvā na jijīviṣāma —
ste’vasthitāḥ pramukhe dhārtarāṣṭrāḥ (6)
Поэтому нам не известно, что лучше – стяжать ли победу иль быть побежденными в битве, ведь всех, кто нам жизни дороже, должны мы сразить в этой сече: узри, Дхритараштры сыны возглавляют враждебную рать.
kārpaṇyadoṣopahatasvabhāvaḥ
pṛcchāmi tvāṁ dharmasaṁmūḍhacetaḥ
yacchreyaḥ syānniścitam brūhi tanme
śiṣyaste’haṁ śādhi māṁ tvāṁ prapannam (7)
Я словно лишился себя самого, объятый отчаяньем горьким, и сердце мое уж не знает, где праведный путь, где неправый. Тебя вопрошаю, скажи достоверно, что будет мне благом, – ведь твой ученик я, наставь же меня, я к тебе прибегаю всецело.
na hi prapaśyāmi mamāpanudyāt
yacchokamucchoṣaṇamindriyāṇām
avāpya bhūmāvasapatnaṁ ṛddhaṁ
rājyaṁ surāṇāmapi cādhipatyam (8)
Не вижу я, чем утолить эту скорбь, опалившую чувства, пусть даже бесспорную царскую власть на земле я добуду иль в небе владыкою стану над сонмом богов.
Арджуна понял смысл, скрывавшийся за словами Шри Кришны. Он не стал выдвигать возражений на политической почве, но, не получив ответа на другие свои сомнения, обратился за поддержкой и наставлением к Шри Кришне. Он сказал, что признает себя кшатрием и, стало быть, уклоняться от своего долга под влиянием чувства жалости есть проявление трусости и незрелости духа, что противоречит Закону. Но разум и сердце Арджуны все равно протестовали против убийства старейшин рода. Разум говорил: «Убить их значит совершить смертный грех. Убийство соплеменников ради собственного счастья есть совершение нечестивого поступка, ведущего к утрате добродетелей и к невозможности достижения освобождения как в этом, так и в других мирах. Как долго может радовать удовлетворение желаний и обретение богатства? Радости, достигнутые неправедными средствами, длятся лишь на протяжении земной жизни, а после смерти неправедного человека ждут неописуемые страдания. И когда все твои радости обагрены кровью твоих соплеменников, то ни о каком счастье и мире не может быть и речи». Сердце вторило: «Убивая близких и дорогих людей, нельзя обрести радости и покоя в этой жизни; да и вообще, захочется ли жить после этого? Даже перспективы радости от владычества над всей землей или от покорения небес и обладания богатствами Индры не могут заставить совершить этот низменный поступок, результатом которого будет неизбывное горе, ослабляющее все орудия действия и знания и препятствующее их должной работе. Так в чем же будет радость от совершения такого деяния?» «Мой ум в отчаянии и не желает мириться с мыслью о необходимости совершения этого греха, все благородство моей природы кшатрия поглощено этим отчаянием. Я прибегаю к тебе, – говорит Арджуна Шри Кришне, – дай мне знание, силу и веру, укажи мне путь к благу и к спасению».
Йога Гиты сводится к обретению единственного и всецелого прибежища в лоне Божественного. Это называется самоотдачей или преданием себя в руки Бога. Лишь тот готов к йоге Гиты, кто принимает Бога как учителя, господина, друга и наставника и способен отбросить все другие законы и нормы поведения в жизни, кто вверяет Шри Кришне всю ответственность за себя самого, за свое знание, поступки и духовные поиски, не заботясь о грехе и добродетели, о том, что следует и чего не следует делать, что есть истина и ложь, добро и зло. Арджуна говорит Шри Кришне: «Даже если ты попросишь меня убить своих наставников, если ты объяснишь мне, что это будет правильный поступок, действие, которое необходимо исполнить, я сделаю это». Сила этой могучей веры Арджуны сделала его лучшим учеником, способным воспринять учение Гиты, самым достойным среди всех его современников.
Своим ответом Шри Кришна сначала опроверг возражения Арджуны и затем, как учитель и наставник, поведал ему истинное знание. Ответ на возражения Арджуны продолжается вплоть до стиха 38, после этого начинается изложение учения Гиты. Но уже в этих начальных аргументах Шри Кришны содержатся очень ценные наставления, без которых нельзя постичь всего учения Гиты. Поэтому необходимо остановиться на них подробнее.
Sañjaya uvāca
evamuktvā hṛṣīkeśaṁ guḍākeśaḥ parantapaḥ
na yotsya iti govindamuktvā tūṣṇīṁ babhūva ha (9)
Санджая сказал:
И, так Хришикеше сказав, Гудакеша промолвил: «Не стану сражаться», – и смолк врагоборец могучий.
tamuvāca hṛṣīkeśaḥ prahasaṇniva bhārata
senayorubhayormadhye viṣīdantamidaṁ vacaḥ (10)
Ему, побежденному скорбью и слабостью в центре сраженья, ответил с улыбкою легкой Шри Кришна:
Śrībhagavān uvāca
aśocyānanvaśocastvaṁ prajñāvādāṁśca bhāṣase
gatāsūnagatāsūṁśca nānuśocanti paṇḍitāḥ (11)
Господь сказал:
Скорбишь ты о тех, кто в твоей не нуждается скорби, и словно бы мудрую речь говоришь ты при этом: кто мудрость и знанье обрел, тот уже не скорбит ни о мертвых, ни о ныне живущих.
na tvevāhaṁ jātu nāsaṁ na tvaṁ neme janādhipāḥ
na caiva na bhaviṣyāmaḥ sarve vayamataḥparam (12)
Иль не было прежде Меня и тебя, и правителей этих, иль снова потом нас не будет?
dehinosmin yathā dehe kaumāraṁ yauvanam jarā
tathā dehāntaraprāptirdhīrastatra na muhyati (13)
Как дух, воплотившийся в теле, проходит чрез детство, и юность, и старость, так он переходит из этого тела в другое; могучих душа не смущается этим.
mātrāsparśāstu kaunteya śītoṣṇasukhaduḥkhadāḥ
āgamāpāyino’nityāstāṁstitikṣasva bhārata (14)
Касанья же бренных вещей, о сын Кунти, что холод и жар, наслажденье и боль нам приносят, – они преходящи, в них нет постоянства, Бхарата, от них отрешенья ищи.
yaṁ hi na vyathayantyete puruṣaṁ puruṣarṣabha
samaduḥkhasukhaṁ dhīraṁ so’mṛtatvāya kalpate (15)
Лишь тот, кто их сменою не поколеблен, о лев средь людей, кто стоек, могуч, кто печали и радости равно приемлет, – такой лишь готов к обретенью бессмертья.
nāsato vidyate bhāvo nābhāvo vidyate sataḥ
ubhayorapi dṛṣṭo’ntastvanayostatvadarśibhiḥ (16)
Что не существует, то никогда не возникнет, а что существует, то никогда не исчезнет; провидящий истину видит предел и того, и другого.
avināśi tu tad-viddhi yena sarvamidaṁ tatam
vināśamavyayasyāsya na kaścit kartumarhati (17)
Но То, в чем весь мир распростерт, знай, Оно неизбывно, всевечно; не в силах никто уничтожить Того, что нетленно и непреходяще.
antavanta ime dehā nityasyoktāḥ śarīriṇaḥ
anāśino’prameyasya tasmād yudhyasva bhārata (18)
Подвержены тленью тела воплощенного Духа; но Дух бесконечен, нетленен; так встань и сражайся, о сын мощнодланный Бхараты.
ya enaṁ vetti hantāram yaścainaṁ manyate hatam
ubhau tau na vijānita nāyaṁ hanti na hanyate (19)
Кто мыслит, что Дух убивает, кто мнит, что убить Его можно, – в неведенье оба они пребывают. Он не убивает и быть Он убитым не может.
na jāyate mriyate vā kadācit nāyaṁ bhūtvā bhavitā vā na bhūyaḥ
ajo nityaḥ śāśvato’yaṁ purāṇo na hanyate hanyamāne śarīre (20)
Никогда не рождается Он и не умирает; Он – не тот, кто однажды возник, чтоб однажды исчезнуть. Он нерожденный, нетленный и непреходящий. Он – Предвечный, не гибнущий с гибелью бренного тела.
vedāvināśinaṁ nityam ya enamajamavyayam
kathaṁ sa puruṣaḥ pārtha kaṁ ghātayati hanti kam (21)
Кто знает, что Он – нерожденный, предвечный, негибнущий, непреходящий, – о Партха, как может такой человек убивать или вызвать убийство?
vāsāṁsi jīrṇāni yathā vihāya navāni gṛhṇāti naro’parāṇi
tathā śarīrāṇi vihāya jīrṇānyanyāni saṁyāti navāni dehī (22)
Как муж, обветшавшие сбросив одежды, в наряд облачается новый, так Дух воплощенный от тел избавляется дряхлых и в новые входит тела, в оболочки иные.