к и сейчас в более свободных, обладающих достаточно гибкой структурой сообществах) средой, обстоятельствами, рождением и способностями; но в условиях более устоявшегося классового разделения место человека в обществе стало реально определяться в основном или исключительно рождением, а в более поздней кастовой системе критерием стало только рождение. Сын брамина всегда становился брамином, хотя мог и не обладать необходимыми качествами и достоинствами, соответствующей интеллектуальной подготовкой, знаниями, духовным опытом или религиозным благочестием, не иметь никакого призвания к деятельности своего класса и ничего от брамина ни в своей природе, ни в своих поступках.
Такой ход развития был неизбежен, так как сословное деление общества на основании внешних признаков является наиболее легким и удобным способом организации общества, и рождение в той или иной социальной среде являлось наиболее практичным и простым отличительным признаком в условиях все более и более механистичного, усложняющегося и обусловленного общественного устройства. Какое-то время возможный разрыв между унаследованным социальным статусом и реальными способностями и достоинствами человека устранялся или сводился до минимума воспитанием и обучением, но, в конце концов, перестали предприниматься даже и эти попытки и принцип наследования стал абсолютным. Впрочем, древние законодатели, даже признавая этот принцип, настаивали на том, чтобы социальный статус человека прежде всего определялся его подлинными качествами, достоинствами и способностями, ибо без них он, даже будучи унаследован, утрачивал свой подлинный смысл и становился чем-то ложным и бездуховным. В основе рассуждений Гиты тоже лежит этот внутренний смысл. В одном из ее стихов говорится, что работа рождается вместе с человеком, sahajaṁ karma; но сама по себе эта фраза не означает, что работа наследуется. Согласно индийской теории перерождения, которую Гита признает, врожденные качества человека и ход его жизни в основном определяются его прошлыми жизнями, являясь теми факторами его индивидуального развития, которые обусловлены его прошлыми поступками, его предшествующей ментальной и духовной эволюцией, а потому не могут зависеть только от того, в какой семье он родился и кем были его родители и предки. Хотя наследственный фактор имеет важное значение, ему, тем не менее, может быть отведено лишь второстепенное место. Слово сахаджа (sahaja) обозначает то, что родилось вместе с нами, является врожденным для нас, присуще нам от природы; в других местах это слово заменяется понятием свабхаваджа (svabhāvaja). Деятельность или функция человека определяется его качествами – гуна определяет карму; это именно та деятельность, которая диктуется его свабхавой, svabhāvajaṁ karma, и регулируется его свабхавой, svabhāva-niyataṁ karma. Без этого акцента на внутренних качествах и духе, выражающем себя во внешней деятельности, работе и поступках, идея Кармы, изложенная в Гите, потеряла бы всякий смысл.
И благодаря тому, что акцент делается на внутренней истине, а не на внешней форме, становится ясно, почему Гита придает такую огромную духовную значимость принципу следования свадхарме. Это наиболее важное указание в данном отрывке. Его часто связывали с внешним социальным устройством, полагая, что цель Гиты лишь в том, чтобы поддержать это устройство или оправдать его при помощи религиозно-философских рассуждений. На самом же деле Гита очень небольшое значение придает внешним правилам и очень большой акцент делает на внутреннем законе, отражением которого была система варн, с помощью которой в древности пытались регулировать жизнь общества. И именно на индивидуальном и духовном смысле этого закона сосредоточена главная мысль Гиты в этом отрывке, а отнюдь не на его значении в социальной, экономической и культурной жизни общества. Гита приемлет ведическую теорию жертвоприношения, но придает ей более глубокий внутренний, субъективный, универсальный духовный смысл, интерпретирует ее с духовной точки зрения и тем самым кардинально меняет все ее ценности. И точно так же она приемлет теорию четырехсословного устройства общества, но рассматривает ее с более глубокой точки зрения, придает ей внутренний, субьективный, универсальный смысл, духовное направление и содержание. И сразу же идея, лежащая в основе этой теории, меняет свои ценности и становится вечной и живой истиной, не связанной ограничениями той или иной временной социальной системы и порядка. В Гите говорится не о преимуществах порядка, царившего в арийском обществе, ныне разрушенного или находящегося в состоянии распада, – если бы это было так, то изложенные в ней принципы свабхавы и свадхармы обладали бы весьма относительной ценностью и истинностью, – а о взаимосвязи между внешней жизнью человека с его внутренним бытием, о том, что его деятельность должна исходить из души и определяться внутренним законом его природы.
И нам становится ясно, почему Гита, описывая деятельность брамина и кшатрия, перечисляет их внутренние качества, а не внешние поступки – она не упоминает об изучении Вед, проведении обрядов, составлении летописей и хроник или же об управлении, войне и политике. Язык Гиты кажется нам немного странным. Такие понятия, как покой, самообладание, аскеза, чистота, искренность, знание, подчинение и следование духовной истине, обычно не используются для описания дела, профессии или занятия человека. Но Гита как раз и хочет сказать, что именно эти качества, их развитие, их выражение во внешнем поведении, воплощение в жизни закона саттвической природы и составляют подлинную деятельность брамина. А изучение Вед, проведение религиозных обрядов и другие внешние функции являются лишь наиболее подходящим полем этой деятельности, благоприятными условиями для его внутреннего развития, наилучшим способом самовыражения, средством, позволяющим прочно утвердиться в природе этого типа и проявить ее во внешнем характере. Аналогичным образом, поприщем и непосредственным занятием кшатрия являются война, управление государством, политика, руководство и т. п.; но его подлинная деятельность заключается в развитии и выражении в своем поведении закона, свойственного духу смелого и благородного воина или мудрого правителя, в способности придать этому закону форму и динамический ритм действия. При описании деятельности вайшьи и шудры ни о каких внутренних качествах речи не идет, и это отличие совсем не случайно. Ибо природа людей, занятых производством и накоплением материальных богатств или же физическим трудом и обслуживанием, их расчетливый и рабский ум обычно обращены вовне, сосредоточены больше на внешней пользе работы, чем на развитии с ее помощью внутренних качеств, – а такая позиция не может способствовать саттвическому или духовному действию их природы. И по той же причине коммерческая или индустриальная эпоха или общество, ориентированное только на труд и производство, создают вокруг себя атмосферу более благоприятную для материальной, а не для духовной жизни, более пригодную для достижения витальной эффективности, а не для более возвышенного ментального или духовного совершенства. Но, тем не менее, этот тип природы и его функции тоже имеют свою внутреннюю значимость, свою духовную ценность и могут стать средством и способом достижения совершенства. Как было сказано ранее, не только брамин с его идеалом духовности, нравственной чистоты и знания и не только кшатрий с его идеалом благородства, рыцарства и великодушия, но и предприимчивый вайшья и обремененный трудами шудра, и женщина с ее узкой, ограниченной и зависимой жизнью, и рожденный из греховного чрева пария, pāpayonayaḥ, могут, следуя этим путем, быстро подняться к высочайшему внутреннему величию и духовной свободе, к совершенству, к освобождению, полностью реализовав божественный потенциал, заложенный в человеке.
Три вывода напрашиваются сами собой и могут рассматриваться как внутренний смысл всего, о чем говорится в этих шлоках Гиты. Во-первых, все действия должны диктоваться изнутри, так как в каждом человеке есть нечто, свойственное только ему, некий характерный для него принцип, сила, изначально присущая его природе. Это и есть деятельная сила его духа, которая создает динамическую форму его души в природе, и вся его работа, его истинная карма предназначена для того, чтобы выразить эту силу в действиях и придать ей совершенство, позволить ей проявиться в делах, в жизни и поступках. Именно она должна направлять его в его внутренней и внешней жизни, указывать ему верный путь и служить истинной отправной точкой его дальнейшего развития. Во-вторых, если говорить в общем, существует четыре типа человеческой природы, каждому из которых присуща определенная функция и идеальный закон, определяющий его деятельность и поведение. Каждый тип указывает человеку поле его деятельности и очерчивает круг его внешних обязанностей. И, наконец, какую бы работу человек ни выполнял, если он делает ее в соответствии с законом своего существа, истиной своей природы, то она может быть обращена к Богу и стать эффективным средством достижения духовного освобождения и совершенства. Истинность и справедливость первого и последнего вывода очевидны. Однако личная и общественная жизнь обычного человека, кажется, прямо противоречит этим принципам; ибо, вне всякого сомнения, на наших плечах лежит чудовищный груз внешних правил и законов, внешней необходимости, и наше намерение выразить и развить в жизни нашу истинную личность, нашу подлинную душу, сокровенный и неповторимый закон нашей природы то и дело наталкивается на препятствия – окружающий нас мир пытается сбить нас с пути, помешать, преградить дорогу, связать нам руки, ограничить наши возможности. Жизнь, Государство, общество, семья, все силы этого мира, кажется, объединились, чтобы закабалить наш дух, заставить нас служить себе, загнать нас в свои узкие рамки, навязать нам свои механические интересы и подчинить своим примитивным сиюминутным выгодам. Мы становимся частями механизма; мы не являемся (и у нас едва ли есть такая возможность) подлинными