Когда я познакомился с гаекваром, он был человеком свободомыслящим, не связанным рамками какой-то одной религии; не знаю, изменил ли он с тех пор свои взгляды. Формально, конечно, он индуист.
Неоспоримых подтверждений его возраста нет. 400 лет – преувеличение. Однако известно, что он прожил на берегах Нармады 80 лет, а приехал он туда уже в том возрасте, когда зрелость перевалила за свой пик. Я с ним встретился незадолго до его смерти, и он был в блестящей физической форме, без каких-либо признаков старения, кроме седых волос и бороды – очень высокий, крепкий, с крупной головой и внушительным выражением лица, которое, кажется, было свойственно древним, – он мог пройти в день сколько угодно миль, так что уставали его значительно более молодые ученики, причем ходил он так быстро, что за ним было не угнаться. Он никогда не говорил ни о своем возрасте, ни о своем прошлом, если не считать редких случайных фраз. Одна из них прозвучала в разговоре с учеником, которого я хорошо знал, – с Мазумдаром, сардаром Бароды (кстати, именно у него в доме, на верхнем этаже, сидели мы вместе с Леле в январе 1909 г., когда я пережил освобождение и Нирвану). Мазумдар узнал, что у Свами болит зуб, и принес бутылку флорилина, весьма модного в те времена зубного полосканья. Свами отказался со словами: «Я не пользуюсь лекарствами. Мое единственное лекарство – вода из Нармады. А зуб этот болит у меня со времен Бхао Гирди». Бхао Гирди был маратхский военачальник, Садашив Рао Бхао, который исчез во время битвы при Панипате[297] , а тело его так и не было найдено. Многие сделали из слов Брахмананды вывод, что он сам и был Бхао Гирди, но это выдумки. Никому из тех, кто знал Брахмананду, не пришло бы в голову ставить под сомнение любые его слова – он был человеком совершенной искренности и правдивости, не искал славы и не пытался сделать из себя идола. Умер он полный сил не от старости, а от несчастного случая, получив заражение крови, наступив босой ногой на песчаном берегу Нармады на ржавый гвоздь. Я рассказывал о нем Матери, почему она и упоминает его в «Беседах»[298] , не предназначавшихся для широкой публики – иначе она, возможно, ничего бы не сказала про его возраст, так как эта цифра, более 200 лет, возникла лишь на основании его случайных слов и нашей веры в них. Никаких «юридических» подтверждений нет. Могу сказать, что, насколько мне известно, по меньшей мере трое из его учеников сохранили потрясающе молодой вид и энергичность до сравнительно долгих лет – возможно, это не такая и редкость для йогов, практикующих одновременно Раджа-йогу и Хатха-йогу.
Я хорошо знал сестру Ниведиту (долгие годы она была моим другом и товарищем по политической деятельности) и был знаком с сестрой Кристиной – это две самые близкие ученицы Вивекананды европейского происхождения. Они обе до мозга костей были западные и абсолютно не обладали индуистским мировоззрением; сестра Ниведита, ирландка по происхождению, благодаря способности сопереживания умела разделить с окружавшими ее людьми их жизнь, хотя ее собственная природа так до конца и осталась не-восточной. Однако же, встав на путь Веданты, она без труда достигла реализации.
Божественное может ставить преграды, но Его преграды можно преодолеть, если оставаться в Нем. Так была преодолена даже моя неулыбчивость, которую более двадцати лет назад Невинсон отмечал с ужасом: «Ауробиндо Гхош – самый опасный человек в Индии, он никогда не улыбается». Тут следовало бы добавить: «Но всегда шутит», – но он ничего не знал про мои шутки, так как с ним я был только серьезен, или я, вероятно, шутил тогда вообще мало. Тем не менее, если можно было преодолеть это – мою неулыбчивость, то тогда можно преодолеть и всё остальное.
Вопрос: Верховный Разум кажется таким далеким от нас, а ваши гималайские суровость и величие потрясают, заставляя трепетать сердце!
Ответ: Что за чушь! Я – великий и суровый, неумолимый и беспощадный! Когда я слышу подобное, то впадаю в не-ауробиндовское отчаяние. Где ваш здравый смысл? Чтобы достичь Верховного Разума, вовсе не обязательно расставаться с этим простым, но полезным качеством. Кстати сказать, здравый смысл – это отнюдь не логика (которая менее всего на свете походит на здравый смысл), а лишь умение видеть вещи такими, какие они есть, не преувеличивая и не умаляя их, без диких фантазий и без приводящих в отчаяние «не знаю, почему и зачем».
Что касается Божественного блаженства, то, скажем, удар по голове или ногам или по еще какой-то части тела может восприниматься как физическая ананда боли, или боль вместе с анандой, или чисто физическая Ананда – так как я сам часто, в основном вынужденно, ставил такие эксперименты и выходил из них с честью. Кстати, я начал это понимать еще в алипорской тюрьме, когда меня в камере искусали какие-то очень красные и очень воинственные муравьи и я тогда к своему удивлению обнаружил, что боль и удовольствие это лишь условная реакция на ощущение. Но я не жду того же от других. И допускаю, что у каждого есть свои пределы.
Что касается молитвы, то здесь нет и не может быть жестких правил. На одни молитвы ответ приходит, на другие нет. Пример? Старшая дочь моего Мешо – К. К. Митры, редактора «Санджибани», человека далекого от романтики, метафизики и всего оккультного и даже не обладающего сильным воображением, – заболела, и врачи отказались от нее, когда исчерпали все известные им средства и когда ей не помогло ни одно лекарство. Тогда отец сказал: «Теперь остался один Бог, давайте молиться». Он стал молиться, и с того момента девушка начала выздоравливать, тифозная горячка со всеми ее симптомами отступили, и смерть тоже. Я знаю много подобных примеров. Ну и что? Вы можете спросить, почему же ответ приходит не на все молитвы? Но с какой стати он должен приходить? Молитва не автомат – брось в щелку молитву и получишь то, о чем попросил. Кроме того, не забывайте, что люди одновременно направляют к Господу Богу слишком противоречивые просьбы, и если бы Он попытался исполнить их все разом, то оказался бы в очень затруднительном положении – не выйдет.
Можно было бы принять возражения Х. по поводу Милости, если бы набожность имела значение, но в духовной сфере она его не имеет. Набожность стремится к тому, чтобы вывести формулу, и выхолащивает всё, не только Милость. Даже «Пробудись, восстань, восстань»[299] ведет либо к разбуханию самомнения, либо к формуле – чего никак не избежать, когда Мистер Обыкновенный Человек начинает по-свойски управляться с божественными вещами. У меня было примерно такое же резкое неприятие гуругири, но, как видите, по иронии всего хода вещей или, скорее, следуя скрытой за внешней стороной вещей истине, мне самому пришлось стать гуру и проповедовать Гуруваду. Значит, Судьба.
У меня нет особенного стремления к идеалу Шивы, хотя некоторые качества характера Шивы должны обязательно присутствовать. У меня никогда не было ни малейшей склонности к отвержению силы денег, как не было и пристрастия к ним. Необходимо подняться выше этих вещей; но именно когда поднимешься над ними, становится легче подчинить их себе.
Зависит от того, что понимать под аскетизмом. Я не испытываю желаний, но внешне я веду жизнь не аскета, а затворника. По Гите тьяга (tyāga), внутренняя свобода от желаний и привязанностей, и есть истинный аскетизм.
Бедность никогда меня не пугала и не входила в число моих мотиваций. Вы, по-видимому, забыли, что никто меня не принуждал оставить спокойное и «приличное» место в Бароде, а также место главы Национального колледжа с доходом в 150 рупий и остаться без средств к существованию. Я не мог бы так поступить, если бы деньги входили в число моих жизненных мотиваций.
Если вы не в состоянии понять, что начать, а затем в течение более десяти лет поднимать революционное движение за независимость в стране, абсолютно к этому не готовой, означает подвергать свою жизнь опасностям, то тут не помогут никакие слова. А что касается йоги, то вы сами так много говорили о тех страшных, ужасных, патетичных и драматичных опасностях, какие таятся в ней. Так что…
Ради Бога, когда это вежливость и хорошие манеры были частью духовного опыта или подлинных сиддхи йога или же их критерием? Они тут такой же критерий, как умение хорошо танцевать или элегантно одеваться. Как существуют на свете люди добрые и хорошие, но неотёсанные и грубые в светском смысле, так же бывают и люди духовные (я называю «духовными» тех людей, кто имел глубокие духовные переживания), однако не умеющие управляться с активной физической жизнью (кстати, многие интеллектуалы умеют это не лучше) и абсолютно не интересующиеся светскими правилами. Полагаю, меня самого считают заносчивым и невежливым, поскольку я отказываюсь от встреч, не отвечаю на письма и так далее. Один известный затворник, насколько я знаю, швырял камни в каждого, кто подходил близко к его убежищу, потому что не хотел брать учеников и не нашел иного способа отвадить поток кандидатов. Во всяком случае, я остерегся бы говорить, что подобные люди лишены духовной жизни или опыта. Разумеется, я предпочел бы, чтобы садхаки вели бы себя друг с другом разумно и любезно, но лишь ради соблюдения правил гармоничной совместной жизни и никоим об