Люди не понимают, о чем я пишу, потому что одним умом не понять вещи, лежащие за рамками ума. Ум конструирует свою идею на основании того, что сумел ухватить, и считает, что его идея тождественна идее написанного. Каждый ум замещает Истину собственными идеями.
Ничего не имею против, если в моих утверждениях вы заметите непоследовательность. Так называемая последовательность обычно всего лишь неумение видеть более чем одну грань истины или нежелание, по причине отсутствия гибкости или же узколобости, заглянуть за рамки личного узкого кругозора или опыта. Истина многогранна, и если не посмотреть на все ее аспекты спокойно и непредвзято, вы никогда не обретете реального или интегрального знания.
Я не верю людским суждениям, потому что людям свойственно ошибаться – кроме того, вероятно, и потому, что меня людские суждения чернили достаточно, чтобы я не захотел руководствоваться ими в отношении других. Однако я пишу об этом лишь для того, чтобы пояснить свою точку зрения; я не хочу ее представить как общий закон. Никогда не имел привычки утверждать, что все должны думать как я – так же, как никогда не настаивал, чтобы все следовали мне и моей йоге.
Если я начну писать об этих вещах с позиций йоги, пусть даже на логической основе, тут неизбежно возникнет конфликт с бытующими представлениями об этом, т. е. о чудесах, об ограниченности суждений, основанных на данных чувств и т. д. Насколько возможно, я старался избегать писать на эти темы, так как в противном случае мне пришлось бы заниматься обсуждением вещей, которые нельзя понять, не обращаясь к иным данным, отличным от тех, что получены на основании восприятия физических органов чувств или которые являются результатом деятельности рассудка, опирающегося только на эти данные [органов чувств]. Мне пришлось бы говорить о законах и силах, не признанных логически мыслящим разумом или физической наукой. Я не затрагиваю этих тем ни в своих публичных работах, ни в письмах к садхакам, поскольку они выходят за пределы обычного знания и основанных на нем понятий. Эти вещи известны только немногим, но эти люди обычно о них не говорят, тогда как публично их обсуждают как благожелательно, так и со скепсисом те, которые не имеют ни опыта, ни знаний.
Вопрос: Разве иногда не бывает опасно говорить правду, например, когда речь идет о политике, войне, революции? Честный моралист, который требует всегда говорить только правду, способен навлечь беду, раскрыв противнику факты или планы.
Ответ: Политика, война, революция – это всё вопросы стратегии и тактики, где нет места для правды или неправды. Насколько я знаю, Х. там лгал и изворачивался. Y. рассказывал, как для того, чтобы достичь своих целей в политике, приходилось лгать столько, что он не раз испытывал отвращение к себе и своей работе, но считал, что должен пройти через это до конца.
Нет никакой необходимости раскрывать факты или планы тем, кому не положено о них знать, кто не в состоянии понять, кто станет действовать как враг и всё погубит. Тайны совершенно допустимы и обычны для духовных практик, кроме тех случаев, когда есть особые отношения, такие, как между шишья и гуру. Мы не рассказываем людям извне о том, что происходит в ашраме, но мы также и не лжем об этом. Большинство йогов не рассказывают о своих духовных опытах другим йогам или подолгу не рассказывают, а в древности тайны были у мистиков общим правилом. Нет такого морального или духовного закона, который требовал бы от нас обнажаться перед всем миром или же раскрывать сердце и ум для публичной инспекции. Ганди говорил, что тайны грех, но это одна из его многих крайностей.
Не очень рекомендуется обсуждать меня, или ашрам, или духовные темы с людьми, настроенными враждебно или же крайне недоверчиво. Такие дискуссии обычно становятся для садхака причиной стресса, так как он сталкивается там с атмосферой враждебности, и не могут быть полезны для его продвижения вперед. Сдержанность – лучшее поведение; нет никакой необходимости пытаться сломить чью-то злую волю или рассеять невежество.
У всех вас, похоже, сложилось странное представление о «престиже ашрама». Престиж места, претендующего быть центром духовности, заключается в его духовности, а не в газетных колонках или в знаменитостях.
Вопрос: Некто Х. написал книгу, в которой говорит, что в путанице и пр. повинен ваш «язык». По-видимому, Y. ему написал по этому поводу и получил ответ, где Х. говорит, что ему не нравятся ни ваша философия, ни ваши ученики, которых он видел, но что, возможно, поговорив с вами четверть часа, он изменил бы мнение. Он несколько лет назад прочел «Арью» и, когда я его спросил, что такое Сверхразум, ответил, что, насколько он понял, это нечто вроде дара ясновидения! Я тогда еще про себя посмеялся над тем, что его считают хорошим мыслителем.
Ответ: Да, в его понимании моей философии путаница безусловно есть, хотя повинны в ней… Да, по-видимому, в ней повинна его привычка хорошо всё продумывать! Боюсь, я и мечтать не смею иметь честь и удовольствие найти четверть часа на беседу. Мне сначала нужно достичь пуньи и заслужить это в следующем рождении.
Вопрос: Я думаю написать книгу о вашем учении в манере западной систематизации из трех основных разделов: 1) Метафизика 2) Психология 3) Этика. Но чтобы придать ей академичность, пришлось бы прочесть массу работ западных философов и психологов прошлого и настоящего. А где же взять на это время?
Ответ: Боюсь, это слишком неподъемная задача. Но почему этика? Не думаю, что здесь есть какая-то этика, потому что этика строится на своде установленных правил и принципов поведения, тогда как тут всё, что ни делается, делается ради задач садханы как условие обретения духовного или высшего сознания, а потом всё определяется этим сознанием, его движением и предписаниями.
Вопрос: В своей лекции, напечатанной в «Хинду», Х. не только украл многие ваши идеи, но и буквально заимствовал некоторые предложения. Кажется, он хорошо известен в своей области. Но меня удивляет, как подобное пиратство в философской литературе проходит безнаказанно. Я думаю или написать ему, разоблачив плагиат, или информировать «Хинду».
Ответ: Не думаю, что здесь стоит что-либо предпринимать. Плагиат откровенный, но что делать, если ему хочется добавить несколько павлиньих перьев к своей серости!
Вопрос: Воздействуют ли как-то на внешний мир усилия, предпринимаемые здесь, существует ли связь между тем, что происходит здесь, и тем, что происходит снаружи? Например, я заметил, что в день, когда уехали Х. и Y., итальянцы добились окончательной победы в Абиссинии. Есть история про одного оккультиста, жившего в Ахмедабаде (в 16 веке или около того), которая рассказывает, как он плел и распускал циновки, и когда ночью он распускал нитку, то рушилась построенная днем часть городской стены.
Ответ: В истории про оккультиста есть истина, и было бы ошибкой считать, что нет никакой связи между нашими усилиями и внешними событиями. Но я ничего не знаю о конкретных совпадениях. Отъезд Х. и Y. не может быть напрямую связан с событиями в Абиссинии.
Вопрос: Я думаю прочесть Вивекананду. То, что он говорил в своих лекциях, – все ли это истинно и вдохновлено свыше?
Ответ: Не могу сказать, что у него всё истинно – у него (как и у всех) было по определенным вопросам свое мнение, которое еще нужно проверить. Но большая часть из того, что он говорил, имеет большую ценность.
Вопрос: Меня тянет к чтению. Не могли бы вы подсказать, кого почитать?
Ответ: Я не знаю, какие книги вас заинтересуют, и сам теперь так далек от книг, что забыл все имена. Если вы еще не читали Вивекананду, можете почитать его или любые книги, которые давали бы представление о школах Веданты и Санкхьи. Есть «Восточные огни» Махендры Сиркара. Насколько я понимаю, вас интересует индийская философия?
Вопрос: Я пытался читать Аристотеля, но мне он показался очень сухим и абстрактным.
Ответ: Мне он всегда казался чрезвычайно сухим. Это чисто ментальная философия, в отличие от Платона.
Книга Джеймса[313] действительно очень интересная. Я ее читал давно и сейчас не помню ничего, кроме того, что было очень интересно и что это далеко не ординарная книга такого рода, в ней есть множество ценных соображений.
Боюсь, я потерял всякий интерес ко всем таким умозрительным построениям; я занят сейчас слишком серьезными делами, чтобы тратить время на сомнительное теоретизирование. Я ничего не имею прот