м субъективным восприятием реальности, мы можем догадываться о том, что у них внутри. Когда мы освобождаемся от пут эго и физического ума и входим в бесконечность духа, мы все еще видим мир и других такими, какими нас приучил их видеть этот ум, то есть как имена и формы; только на фоне нашего нового опыта непосредственного восприятия высшей реальности духа они перестают быть для ума той непосредственной объективной реальностью и той опосредованной самодостаточной субъективной реальностью, какой были раньше. Они кажутся чем-то прямо противоположным той более истинной реальности, которую мы теперь воспринимаем; наш ум, обретя состояние безмолвия и бесстрастия, более не стремится познавать и признавать реальными те промежуточные элементы, которые существуют и в них и в нас и знание которых полезно тем, что оно позволяет перекинуть мост через пропасть, разделяющую духовное «я» и объективный феноменальный мир. Блаженная бесконечная безличность чистого духовного существования нас вполне устраивает; больше никто и ничто не имеет для нас никакого значения. Объекты, в которых ум находил столь несовершенную и эфемерную радость, воспринимая их через призму органов чувств, кажутся теперь призрачными и бесполезными; нам не хочется, да и незачем познавать промежуточные истины бытия, благодаря которым эти объекты становятся для Единого предметом наслаждения и составляют для Него такую ценность и такой восторг Его бытия, что это делает для Него космическое существование прекрасным (если можно так сказать) и стоящим проявления. Мы больше не можем разделять тот восторг, который Бог находит в мире; наоборот, когда мы смотрим на мир, нам кажется, что Единый, соглашаясь принять в чистоту своего бытия грубую материальную природу, опускается со своих высот или же что, создавая пустые имена и призрачные формы, Он искажает истину своего бытия. Или если нам все-таки удается почувствовать этот восторг, то мы все равно не можем испытать его по-настоящему, так как он кажется нам чем-то очень далеким, или же нас влечет высший восторг погруженности в себя и чистого самопознания и мы лишь ждем, когда смерть тела позволит нам оставить эти низкие уровни и подняться к нему.
Но если в процессе йогической практики или в результате свободного возвращения нашего реализованного «Я» в мир и свободного овладения Пурушей в нас его Пракрити мы будем становиться все более сознательными и воспринимать не только тела и внешние знаки самовыражения других людей, но и, на глубинном уровне, их внутреннее существо – их ум, их душу и ту часть их самих, которая неизвестна их собственному поверхностному уму, тогда мы и в них тоже увидим подлинное Бытие и будем воспринимать их не просто как имена и формы, а как «я» нашего «Я». Наш ум больше не будет обманут ложным ощущением бессмысленности обыденных вещей и кажущейся иллюзорностью проявленного мира. Мы, несомненно, уже не будем так поглощены материальной жизнью, утратившей для нас свой прежний смысл, но нам откроется ее более высокий смысл, который она имеет для божественного Пуруши; не рассматриваемая более как единственное условие нашего становления, а лишь как второстепенное (по сравнению с более высокими принципами существования ума и духа), она, в результате такого уменьшения ее значимости, станет не менее, а более важной. Мы увидим, что наше материальное бытие, жизнь, природа – лишь одна форма отношений Пуруши со своей Пракрити, что подлинный смысл и значимость материального бытия, жизни и природы можно постичь только в том случае, если смотреть на них как на формации, которые не существуют сами по себе, а зависят от более высоких форм отношений, лежащих в их основе; эти высшие отношения придают им смысл и поэтому, благодаря сознательному единению с ними, материальное бытие, жизнь и природа могут реализовать весь свой потенциал и достичь стоящих перед ними целей. Жизнь тогда обретает для нас смысл и перестает быть абсурдом, которым она казалась нам после познания себя и освобождения.
Благодаря этому более обширному интегральному знанию все наше существование, в конце концов, обретает свободу и полноту. Когда мы обладаем этим знанием, мы понимаем, почему наше существование неразрывно связано с этими тремя понятиями – Богом, нашим «я» и миром; ни одно из них мы более не противопоставляем другому или другим, не считаем их несовместимыми или несочетаемыми, но при этом мы также не рассматриваем их как понятия, принадлежащие нашему неведению, которые, в конце концов, исчезнут в чистом безличном единстве. Мы считаем, что они являются необходимыми условиями нашей реализации, которые сохраняют свою ценность после освобождения или, точнее, только после него обнаруживают свою подлинную ценность. Мы больше не воспринимаем свою жизнь отдельно от других живых существ, которые, благодаря нашим взаимоотношениям с ними, составляют наш опыт жизни в мире; в этом новом сознании все существа пребывают в нас, а мы в них. Они и мы – это уже не множество отдельных эго, стремящихся к своей независимой самореализации или восхождению за пределы собственных границ и, в конечном итоге, не имеющих никакой другой цели; все они есть Единый, и «я» в каждом тайно охватывает всех в себе и разными путями ищет способ, как сделать эту высшую истину своего единства видимой и действенной в своем земном бытии. Божественная истина нашей индивидуальности – это взаимное «включение», а не взаимное исключение друг друга, высший закон – это любовь, а не независимая самореализация.
Пуруша, являющийся нашим подлинным «я», всегда независим и владеет Пракрити, и нет ничего неверного в том, что мы стремимся достичь этой независимости; за этим стоит стремление эго превзойти себя и обрести свободу, но своей истинной полноты это движение достигает, когда происходит не абсолютизация принципа независимого существования эго, а переход Пуруши на другой, высочайший уровень по отношению к Пракрити. Пуруша не просто превосходит Природу, он также становится ее владыкой, таким образом, не только наша индивидуальность, но и наши отношения с миром и другими людьми достигают абсолютной полноты. Поэтому мы не считаем высшей целью индивидуальное спасение в далеких небесах и полное равнодушие к судьбам земли; освобождение и самореализация других столь же необходимы нам, как и наше собственное освобождение, можно даже сказать, что мы в этом «божественно заинтересованы». В противном случае, наше единство с другими не имело бы никакого практического смысла. Наша первая победа над собой заключается в преодолении соблазнов, свойственных эгоистическому существованию в этом мире; вторая победа – в преодолении соблазна индивидуального счастья в далеком раю; последняя и величайшая победа – в преодолении высочайшего соблазна убежать от жизни, чтобы, забыв обо всем, погрузиться в абсолютное блаженство некой безличной бесконечности. После этого мы избавляемся от всякой индивидуальной исключительности и обретаем полную духовную свободу.
Состояние освобожденной души – это состояние Пуруши, который вечно свободен. Он обладает трансцендентным и объединяющим все сознанием. Познавая себя, он не отбрасывает все аспекты самопознания, а объединяет и гармонизирует всё в Боге и божественной природе. Для Пуруши пылкий религиозный экстаз, в котором мы знаем только Бога и себя и отгораживаемся от всего остального, – лишь сокровенный опыт, готовящий его к тому, чтобы разделить чувство всеохватывающей божественной Любви и Восторга со всеми существами и принять их всех в свои объятия. Небесное блаженство, объединяющее Бога, нас и праведников, но позволяющее нам отстраненно и равнодушно взирать на грешников и их страдания, невозможно для совершенной души; ибо они тоже ее «я»; будучи индивидуально свободной от страдания и неведения, она совершенно естественно должна обратить свой взор к ним и помочь им возвыситься, чтобы тоже обрести свободу. С другой стороны, еще менее возможны какие-либо глубокие отношения между нами, другими и миром, исключающие Бога и Запредельное, поэтому совершенная душа не может ограничивать себя землей или даже самыми высокими и бескорыстными межчеловеческими отношениями. Ее деятельность или ее высшее достижение будет заключаться не в самоотречении и забвении себя ради других, а в том, чтобы обрести полноту в познании Бога, в свободе и божественном блаженстве, чтобы благодаря этому и в процессе этого другие тоже смогли обрести полноту. Ибо только в Боге, благодаря познанию Божественного, все противоречия жизни могут разрешиться, поэтому, в конечном итоге, возвышение людей и приближение их к Божественному – единственный эффективный способ помощи человечеству. Все прочие виды деятельности и прочие реализации на пути самопостижения тоже по-своему помогают и дают нам силу, но, в конце концов, эти многолюдные окольные дороги или пустынные тропки должны сойтись и превратиться в широкий интегральный путь, следуя по которому освобожденная душа превзойдет все, обнимет все и подарит надежду и силу реализации всем, кто жаждет обрести Божественное в своем проявленном бытии.
Глава XIX. Планы нашего существования
Если, таким образом, Пуруша в нас должен стать, благодаря единению со своим высочайшим «я», Божественным Пурушей – обладателем истинного знания и владыкой, свободно наслаждающимся своей Пракрити, то очевидно, что ему этого не сделать, пока он пребывает на нынешнем плане нашего существования; ибо это материальный план, где владычество Природы абсолютно; здесь божественный Пуруша полностью скрыт в бурном потоке ее деятельности, в шумной суете ее трудов, и индивидуальная душа, возникающая вследствие инволюции духа в материю, во всех своих действиях зависит от работы своих материальных и витальных инструментов и не способна выражать эту божественную свободу. То, что она называет своей свободой и господством, – лишь завуалированное подчинение ума Пракрити, которое, действительно, легче, чем явное подчинение, свойственное таким материальным и витальным объектам, как металл, растение и животное, и от которого можно быстрее перейти к свободе и контролю, но все равно это не подлинная свобода и не подлинное господство. Поэтому нам необходимо было упомянуть о различных планах нашего сознания и о духовных планах ментального существа; ибо, если бы их не было, то воплощенное существо не смогло бы достичь на земле освобождения. Оно было бы вынуждено ждать или в лучшем случае готовить себя к поиску его в других мирах и в других типах физического или духовного воплощения, менее скованных панцирем материального опыта.