стность и единство мыслящего существа. Уму даже внутри себя не удается достичь абсолютной монолитности и сохранить ее, так как ключ к ней лежит выше – в свободном единстве «я», свободном и поэтому способном на проявление бесчисленного множества и бесконечного многообразия форм, – и в супраментальной силе, которая единственная может с естественным совершенством проявить согласованное и многомерное развертывание сущностного единства.
Сверхразум, достигая полноты и завершенности, полностью изменяет порядок ментального мышления. Он живет не в поверхностном мире феноменов, а в сокровенных глубинах, в истинной сущности «я», и видит всё, как бытие этого «я» и его силы, формы и движения, и каждая мысль, каждый мыслительный процесс на уровне сверхразума тоже должны обладать такой же природой. Любая его фундаментальная идея является выражением духовного знания, обретаемого благодаря тождественности со всем бытием, и супраментального видения. Таким образом, сверхразум преимущественно действует среди вечных, основополагающих и универсальных истин «я», бытия, сознания, бесконечной силы и восторга бытия (не исключая истины всего, что кажется нашему нынешнему сознанию небытием), и все его отдельные мысли порождаются силой этих вечных истин и опираются на нее; при этом он чувствует себя так же легко и свободно, имея дело с бесконечными аспектами и практическим применением, последовательностями и гармониями истин бытия Вечного. Поэтому на своих высотах он реально обладает тем, что чистый идеативный ум пытается достичь и обнаружить; и даже на своих низших уровнях сверхразум все это отчетливо воспринимает, чувствует близким или легко достижимым и доступным.
Но для идеативного ума высочайшие истины или чистые идеи являются абстракциями, поскольку ум живет частично на уровне чувственно воспринимаемой, а частично на уровне интеллектуально сконструированной реальности, и, чтобы достичь более высоких реалий, ему приходится прибегать к методу абстракции. Сверхразум живет в духе, а значит, в самой сущности того, что эти идеи и истины представляют или, скорее, чем они фундаментально являются, – и он их по-настоящему реализует: не только осмысливает, но и в процессе осмысления ощущает их субстанцию и отождествляется с ней; идеи и истины для него являются самыми конкретными и реально существующими вещами. Истины сознания и изначального бытия являются для сверхразума первоосновой реальности, они ему более близки и, можно даже сказать, более ощутимо реальны, чем внешние движения и формы бытия, хотя и их он тоже воспринимает как движения и формы реальности, а не как иллюзию, какой они предстают одухотворенному уму, находящемуся в определенных состояниях. К тому же идея для него не просто понятие, а реальный замысел, подлинная субстанция сознательного бытия, наполненная силой, позволяющей воплощать истину, а значит – творить.
Кроме того, сверхразум, в отличие от чистого идеативного ума, склонного создавать произвольные системы, являющиеся ментальными и частичными представлениями истины, не связан никакой системой представлений, хотя способен в совершенстве создавать, систематизировать и воплощать идеи в живой субстанции истины для осуществления прагматических целей Бесконечного. Ум, освобождаясь от своей склонности исключать все лишнее, от привязанности к своим конструкциям, от необходимости систематизировать, теряется в безбрежности бесконечного и воспринимает ее как хаос, пусть даже и сияющий хаос. Он более не способен формулировать, а значит, думать и действовать целенаправленно, поскольку все, даже диаметрально противоположные или противоречащие друг другу феномены указывают на некую истину в этой бесконечности, но вместе с тем ничто, о чем он может помыслить, не является полностью истинным, и любая его формулировка рушится, не выдерживая проверки новыми идеями из бесконечного. Он начинает смотреть на мир как на фантасмагорию, а на мышление – как на беспорядочные озарения, приходящие из сияющей неопределенности. Ум, окруженный и осаждаемый беспредельностью и свободой супраментального сознания, теряется и чувствует, что ему не на что опереться в этой беспредельности. Сверхразум, напротив, будучи ничем не связанным, может, не утрачивая своей бесконечной свободы и испытывая радость в бесконечных просторах своего «я», создавать гармонии мыслей и выражений бытия на прочной основе реальности. Все, что он думает, как и все, чем он является, что делает и чем живет, соответствует истине, правде, беспредельности, сатьям (satyam), ритам (ṛtam), брихат (bṛhat).
Благодаря этой целостности отсутствуют какие-либо противоречия или несоответствия между свободным глубинным мышлением сверхразума (которое можно соотнести с чистым мышлением ума, свободным, незаинтересованным и безграничным) и его творческим, прагматическим мышлением, обладающим целенаправленностью и способностью оказывать решающее влияние на окончательные результаты. Бесконечность бытия естественным образом приводит к свободе гармоний становления. Деятельность всегда рассматривается сверхразумом как проявление и выражение «Я», а творение – как откровение Бесконечного. Любая его созидательная и прагматическая мысль является инструментом становления «Я», силой, озаряющей это становление и способствующей ему, посредником между вечной тождественностью и бесконечной новизной, разнообразием безграничного Бытия и его самовыражением в мирах и жизни. Именно это сверхразум неизменно прозревает и воплощает, и в то время как его идеативное видение и мышление раскрывают ему безграничное единство и многообразие Бесконечного – которым он, благодаря постоянной тождественности, является и в котором он живет со всеми своими силами бытия и становления, – осуществляется также (с той же непрерывностью) целенаправленное созидательное мышление, связанное с деятельностью бесконечной воли, Тапасом, энергией бытия, которая определяет, что сверхразум представит, проявит или создаст из бесконечности в потоке Времени и что он сделает (здесь и сейчас или в каком угодно измерении Времени или каком угодно мире) из вечного становления «я» во вселенной.
Сверхразум не ограничен этим прагматическим движением и не принимает ни частные процессы, ни весь поток того, что он, таким образом, созидает в своем мышлении и своей жизни и чем он в них становится, за всю истину своего «я» или Бесконечного. Он не пребывает только в том, чем является, о чем думает и что делает в настоящий момент или только на одном плане бытия; его существование поддерживается не только настоящим или непрерывной чередой мгновений, чьи ритмы мы зовем «настоящим». Он воспринимает себя не только как движение Времени или движение сознания во времени, или как творение вечного становления, но осознаёт вневременное бытие за пределами любого проявления и дающее начало всему проявлению, он осознаёт то, что вечно даже во Времени, он осознаёт многочисленные планы существования; ему известна истина прошлого проявления и он знает многое об истине бытия, которая еще только будет проявлена, но уже существует во внутреннем видении Вечного. Он не путает практическую реальность, являющуюся истиной действия и изменения, с единой истиной и смотрит на нее как на постоянное воплощение того, что вечно реально. Он знает, что творение на любом плане – будь то план материи, жизни, ума или сверхразума – может быть и всегда является спонтанным проявлением вечной истины, откровением Вечного, и он очень отчетливо осознаёт, что истина всех вещей уже предсуществует в Вечном. Это видение определяет всё его прагматическое мышление и последующие действия. Творцом в нем является избирательная сила провидца и мыслителя, самосозидателем – сила внутреннего провидца, а выражающей себя душой – сила бесконечного духа. Он свободно (и, благодаря этой свободе, уверенно и решительно) творит из бесконечного «я» и духа.
Поэтому он не ограничен своим собственным становлением, не замкнут в пределах круга или направления своей деятельности. Он открыт (таким образом и в такой степени, которые недостижимы для ума) истине других гармоний созидательного становления, даже когда в рамках своего собственного он намеревается, мыслит и действует конкретно и определенно. Когда он вовлечен в действие, имеющее характер борьбы, замещения прошлого или какого-то иного образа мышления, становления и формообразования тем, что должно проявиться, он знает истину того, что он заменяет (и чье предназначение исполняет даже при замене), а также истину того, что должно занять его место. Он не связан своим проявлением, выбором, прагматически-сознательным действием, но в то же время способен испытывать всю радость целенаправленного творческого мышления, точного и избирательного действия, одинаково ощущать Ананду истины форм и движений своего собственного становления и становления других. В жизни, деятельности и созидании все его мысли и намерения, исполненные смысла, многогранные и фокусирующие истину многих планов, освобождаются и озаряются безграничной истиной Вечного.
Этот созидательный или прагматический процесс супраментального мышления и осознания сопровождается деятельностью, которая соответствует деятельности обычного или механического ума, но имеет все же совсем иной характер. Созданная вещь является спонтанным выражением некой гармонии, а любая гармония развивается в осознанных или открывшихся внутреннему взору направлениях и несет в себе постоянную пульсацию или ритмическое повторение. Супраментальная мысль, организующая гармонию проявленного существования супраментального существа, основывает ее на вечных принципах, выстраивает ее в точном соответствии с истиной, которая должна быть проявлена, сохраняет в деятельности и опыте повторение постоянных элементов, уподобляя их звучанию главных нот, необходимых для построения гармонии. Сверхразуму присущ порядок мышления, цикличность воли, неподвижность в движении. В то же время он свободен, и эта свобода не позволяет ему из-за этих повторений скатиться к рутине привычных действий, механически вращающихся вокруг ограниченного набора мыслей. Он, в отличие от обычного ума, не подгоняет и не приспосабливает каждую новую мысль и впечатление к неизменному и привычному образу мышления, считая его своей основой и эталоном. Его основа, то, с чем он всё соотносит и сверяет, пребывает наверху,