екать пользу из разных духовных реализаций, которые поначалу могут казаться противоречащими друг другу, поскольку нам, как ментальным существам, трудно или невозможно сразу и в полной мере постичь то, что превосходит наш ум; но мы допустим ошибку, если посчитаем какую-то одну из них единственно истинной – скажем, например, что реализация Безличного является высочайшей и окончательной, а всё остальное – творением Майи, или же примем за единственную реальность Сагуну, Божественное, облеченное в свои качества, и исключим безличность из своего духовного опыта. Мы должны понимать, что, сами по себе, обе эти реализации, достигнутые великими духовными искателями, в равной степени значимы и не должны противопоставляться друг другу; в них познаются две стороны одной и той же Реальности, каждую из которых необходимо постичь для того, чтобы иметь полное и ясное представление об обеих и о том, чем они обе являются. И точно так же дело обстоит с Целым и Множеством, конечным и бесконечным, трансцендентным и космическим, индивидуальным и универсальным; каждая категория является как самой собой, так и своей противоположностью и не может быть полностью познана без познания этой противоположности и без преодоления их кажущейся несовместимости.
Таким образом, мы видим, что существует три категории единого существования – трансцендентное, универсальное и индивидуальное и что каждая из них явно или скрыто всегда содержит в себе две другие. Трансцендентное всегда властвует не только над собой, но и над универсальным и индивидуальным, используя их в качестве основы своих собственных временных возможностей; это Божественное, вечное всеобъемлющее Бого-сознание, всемогущее, всеведущее, вездесущее, наполняющее, охватывающее и направляющее все миры и всех существ. Человек на земле является высшим проявлением третьей категории, индивидуального, ибо только он, достигая поворотной точки развития, может довести до конца тот процесс самопроявления, который представляется нам инволюцией и эволюцией божественного сознания между тьмой Неведения и светом Знания. Именно способность индивидуума достичь в своем сознании, благодаря познанию себя, единства с Трансцендентным и универсальным, с Единосущим и всеми существами, и жить в этом знании и с помощью него преобразовывать свою жизнь, позволяет Божественному проявить себя через индивида; поэтому достижение индивидом – и не одним, а всеми – божественной жизни становится единственным логичным и закономерным результатом этого процесса. Существование индивида – это не ошибка некоего Абсолютного «я», которую это «я» впоследствии обнаруживает; ибо невозможно, чтобы осознающее себя абсолютное сознание или что-либо единое с ним не ведало бы о собственной истине и собственных возможностях и из-за этого неведения допустило бы ложное представление о себе, требующее последующего исправления, или же отважилось на такую опасную и неосуществимую затею, от которой впоследствии пришлось бы отказаться. Не является индивидуальное существование и второстепенной деталью в божественной игре, или Лиле, игре, в которой созданиям приходится безостановочно двигаться по нескончаемым кругам наслаждения и страдания, без всякой надежды на какое-либо позитивное изменение внутри самой Лилы или выход из нее, и только время от времени немногим счастливцам удается вырваться из плена неведения. Эта жестокая и скорбная картина Божественных трудов была бы вполне правомерной, если бы человек не был способен превзойти себя или не мог бы, благодаря самопознанию, изменять условия игры, приближая их к истине божественного Восторга. Такого рода способность оправдывает индивидуальное существование; индивидуальное и универсальное должны раскрыть в себе божественный свет, силу, радость трансцендентной Сатчитананды, всегда проявленной над ними, всегда скрыто пребывающей за их внешними формами существования, – таково тайное намерение, высший смысл, окончательная цель божественной игры, Лилы. Но всё это должно быть раскрыто именно в них самих, в процессе их трансформации, ведущей не к самоуничтожению, а к сохранению и совершенному взаимодействию. Иначе им незачем было бы и существовать; возможность раскрытия Божественного в индивидууме является ключом к этой тайне; его присутствие в нем и это намерение раскрыть себя позволяют разгадать загадку мира Знания-Неведения.
Глава IVБожественное и Небожественное
Провидец, Мыслитель, Самосущий, чье становление повсюду, расположил все вещи безупречно с времен предвечных.
Многие, очистившиеся знанием, бытием своим уподобились Мне… Закон их бытия таким же стал, как Мой.
Знай, это – Брахман, а не то, чему здесь люди поклоняются с усердьем.
Одно властвующее внутреннее «Я» всех существ… Как Солнце, око, озирающее мир, изъяны зримые нисколько не пятнают, так и то внутреннее «Я», что в живых существах пребывает, печали мира омрачить не могут.
Господь пребывает в сердце всех существ.
Вселенная является проявлением вечного и бесконечного Всеобщего Существования: Божественное Существо пребывает во всём сущем; мы сами являемся этим в нашем «я», в нашем глубочайшем существе; наша душа, тайная внутренняя психическая сущность, представляет собой частицу Божественного Сознания и Божественной Первоосновы. Именно так нам видится собственное существование; но в то же время мы говорим о божественной жизни как о кульминации эволюционного процесса, и само использование слова «божественная» предполагает, что наша нынешняя жизнь, а также жизнь всех предшествующих нам форм небожественна. На первый взгляд, подобное утверждение, кажется, содержит в себе противоречие; было бы логичней говорить не о различиях между божественной жизнью, к которой мы стремимся, и нынешним небожественным существованием, а о восхождении с одного уровня божественного проявления на другой, более высокий. Да, действительно, можно согласиться с тем, что в сущности, если смотреть только на внутреннюю реальность и не обращать внимания на ее внешнее выражение, таким бы и мог быть характер эволюции и преображения, которое нам необходимо осуществить в Природе; вероятно, так всё бы и представлялось бесстрастному вселенскому существу, способному своим взором охватить весь мир, не подверженному человеческим двойственностям знания и неведения, добра и зла, счастья и страдания и приобщенному к безграничному сознанию и блаженству Сатчитананды. И всё же, если смотреть с относительной и практической точки зрения, не ограничиваясь видением одной только сути, различия между божественным и небожественным настолько очевидны, что их невозможно не заметить или проигнорировать. Следовательно, именно этот аспект проблемы необходимо рассмотреть в ясном свете и дать ему истинную оценку.
Божественная жизнь отличается от небожественной фактически так же, как отличается жизнь в Знании, проживаемая с осознанием собственного «я» и в сиянии Света, от жизни в Неведении, – во всяком случае, именно такой предстает жизнь в мире, который медленно и с трудом развивается из изначальной тьмы Бессознательного. Любая жизнь, которая всё ещё основывается на Бессознательном, несет на себе печать явного несовершенства; ибо даже если она удовлетворена своим собственным образом бытия, это удовлетворенность чем-то негармоничным и незавершенным, это всегда мозаика диссонансов; с другой стороны, даже чисто ментальная или витальная жизнь могла бы быть совершенной в своих собственных границах, если бы она опиралась на ограниченные, но гармоничные силу и знание, присущие ее сокровенному «я». Именно это бремя вечного несовершенства и дисгармонии отличает небожественное; божественная жизнь, напротив, даже переходя от менее развитых к более развитым формам, на каждом этапе своего становления и внутренне, и внешне остается гармоничной: у нее есть надежная основа, на которой свобода и совершенство могут естественно расцветать и достигать своего высочайшего состояния, делаться изысканней, утонченнее и демонстрировать всё своё многообразие. Все несовершенства, все совершенства должны рассматриваться с точки зрения различия, существующего между небожественным и божественным существованием, но обычно, когда мы обнаруживаем эти различия, мы делаем это как человеческие существа, страдающие под ударами жизни и не знающие, как поступать, сталкиваясь с обилием ее сиюминутных проблем и сложностей; прежде всего мы думаем о необходимости проведения разграничения между добром и злом или о решении тесно связанной с этим разграничением проблемы двойственности, о проблеме постоянно присутствующей в нас смеси счастья и страдания. Когда мы интеллектуально ищем божественное присутствие в вещах, божественный источник мира, божественное руководство его процессами, присутствие зла, необходимость страдания, важная и даже огромная роль, отводимая боли, горю и скорби в работе Природы, становятся жестокими фактами реальности, приводящими в замешательство наш рассудок и расшатывающими инстинктивную человеческую веру в такого рода источник и руководство или во всё видящее, всё определяющее и вездесущее Божественное Присутствие. Прочие проблемы мы могли бы решить с более легким сердцем, пойти на определенные допущения, чтобы увидеть в своих решениях большую удовлетворенность и убедительность. Однако, рассуждая так, мы стоим на слишком человеческих позициях и очень многое упускаем из виду; если взглянуть более широко, зло и страдание представляются лишь бросающимся в глаза аспектом, но никак не фундаментальным изъяном и даже не корнем проблемы. Сумма мировых несовершенств слагается не только из зла и страдания; дело не просто в отпадении, если оно, конечно, было, нашего духовного или материального существа от добра и счастья или в вечной неспособности нашей природы преодолеть зло и страдание. Мир не только не удовлетворяет наших этических и гедонистических запросов, в нем ощущается нехватка не только Добра и Блаженства, но и других божественных качеств, – ибо Знание, Истина, Красота, Сила, Единство тоже являются элементами и основой божественной жизни, но мы воспринимаем их или обладаем ими в такой скудной мере, хотя все они, в своей абсолютной чистоте и изначальности, являются аспектами Божественной Природы.