Таким образом, характеризуя свое собственное и мировое несовершенство, обусловленное небожественностью, мы не можем ограничиваться только нравственным злом или душевным и телесным страданием; загадка мира сложнее и не сводится только к проблеме зла и страдания, которые просто являются самыми заметными следствиями общего принципа. И именно фундаментальный принцип несовершенства мы должны принять во внимание и всесторонне рассмотреть. Если мы более пристально посмотрим на сам феномен несовершенства, то увидим, что он заключается, во-первых, в ограниченности в нас божественных элементов, которые, в силу этой ограниченности, лишаются своей божественности, а во-вторых – в искаженности, принимающей разнообразные формы и пронизывающей всё наше существо, в извращенности, в противоречивости, в фальсифицирующем отходе от некой идеальной Истины существования. Нашим умам, которые не владеют этой Истиной, но могут ее познать, она кажется состоянием, от которого мы духовно отпали, или несбыточным обещанием или возможностью, которую мы не в силах реализовать из-за того, что она существует только как идеал. И получается, что либо внутренний дух отпал от более высокого сознания и знания, восторга, любви и красоты, силы и способности, гармонии и добра, либо наша борющаяся природа слаба и не в состоянии достичь того, что инстинктивно представляется нам божественным и правильным. Если мы дойдем до причины этого падения или этой неспособности, то обнаружим, что в основе всего лежит тот факт, что наше бытие, сознание, сила, восприятие вещей являются – не в своей сокровенной сути, а на уровне своей внешней прагматической природы – воплощением принципа или фактического феномена разделения или дробления единства Божественного Существования. На практике это разделение неизбежно становится ограничением божественного сознания и знания, божественного восторга и красоты, божественной силы и способности, божественной гармонии и благодати: нарушается их полнота и цельность, мы перестаем замечать их, с трудом откликаемся на них, несовершенно интерпретируем их, воспринимаем фрагментарно, в ослабленном и уменьшенном виде – что свойственно существам, павшим с духовных высот, или сознанию, возникшему из бесчувственной нейтральной монотонности Бессознательного; интенсивность, которая естественна и нормальна на более высоких уровнях, в нас утрачена или приглушена так, чтобы соответствовать черно-серым тонам нашего материального существования. Более того, в результате последующего вторичного преломления эти высочайшие энергии подвергаются искажению; бессознательность и ложное сознание вмешиваются в наш ограниченный ум, неведение окутывает всю нашу природу, и в результате неверного использования или неверной направленности несовершенной воли и знания, из-за автоматических реакций ослабленной силы нашего сознания и чрезвычайной скудости нашего внутреннего содержания формируются противоположности божественных элементов: неспособность, инерция, ложь, заблуждение, боль и печаль, порочность, дисгармония, зло. Также где-то внутри нас всегда скрывается влечение к опыту разделения, вскормленное в наших тайных глубинах, тяга к отдельному бытию (даже когда это отчетливо не ощущается на уровне сознательной природы, даже когда отвергается частями, которые от этого страдают), не позволяющая избавиться от этих несчастий или отвергнуть и устранять их. Ибо, поскольку принцип Сознания-Силы и Ананды лежит в основе всего проявления, ничто не может сохраняться и продолжаться, если не находит отклика в нашей природе, не одобряется Пурушей, не поддерживается удовольствием (пусть даже тайным или извращенным), возникающим в какой-то части нашего существа.
Когда мы говорим, что всё является божественным проявлением, даже то, что мы называем «небожественным», мы имеем в виду, что в своей глубинной сути все вещи божественны, даже если их внешний облик смущает или отталкивает нас. Или, облекая это в формулу, с которой легче согласиться нашему уму, двойственно воспринимающему мир, можно сказать, что во всём есть присутствие, изначальная Реальность – «Я», Божественное, Брахман, – которая извечно чиста, совершенна, блаженна, бесконечна: на ее бесконечность никак не влияют ограничения относительных вещей; ее чистота не пятнается нашей греховностью и злобой; ее блаженство не затрагивается нашей болью и страданием; ее совершенство не уменьшается из-за ущербности нашего сознания, знания, воли, единства. В Упанишадах божественный Пуруша представляется в разных образах, в том числе и в образе единого Огня, который вошел во все формы и принял облик каждой из них, он уподобляется Солнцу, бесстрастно озаряющему всё и не затрагивающемуся теми несовершенствами, на которые падают его лучи. Но такого рода утверждения недостаточно; оно, в конечном итоге, оставляет проблему нерешенной. Возникает вопрос: почему то, что само по себе вечно чисто, совершенно, блаженно и бесконечно, должно не только мириться, но и как будто бы даже поддерживать и поощрять проявление ограниченности и несовершенства, нечистоты и страдания, лжи и зла, – это утверждение указывает на двойственный характер существования, но никак не решает саму проблему. Если мы просто оставим эти два диссонирующих аспекта существования в присутствии друг друга, то, скорее всего, придем к выводу, что их невозможно примирить; нам останется тогда только прилагать максимум усилий для сохранения углубляющегося чувства радости, даруемого чистым и сокровенным Присутствием, и насколько возможно гармонично взаимодействовать с диссонирующей действительностью, пока не сможем установить в ее владениях закон ее божественной противоположности. Или же нам придется искать, скорее, освобождения или бегства от жизни, чем решения проблемы. Ибо мы можем сказать, что только внутреннее Присутствие является Истиной, а диссонирующая действительность есть ложь или иллюзия, порожденная загадочным принципом Неведения; тогда наша задача будет заключаться в том, чтобы найти способ перехода от лжи проявленного мира к истине скрытой Реальности.
Или же мы вместе с буддистами можем заявить, что никакого объяснения вообще не требуется, поскольку кроме практического факта несовершенства и непостоянства вещей, не существует никакого «Я», Божественного или Брахмана, ибо это тоже иллюзия нашего сознания: для освобождения необходимо только одно – избавиться от непрекращающейся вереницы идей и незатухающей энергии деятельности, поддерживающих видимое постоянство нашей личности в потоке изменчивости. Следуя к освобождению по этому пути, мы достигаем растворения нашей личности в Нирване; проблема существования исчезает вместе с исчезновением нас самих. Это некий выход, но, как и предыдущие решения, которые нас тоже не вполне удовлетворяют, он не кажется истинным и единственным. Мы действительно можем, отделяя диссонирующее проявление (как нечто внешнее и поверхностное) от нашего внутреннего сознания и сосредоточивая внимание исключительно на чистом и совершенном Присутствии, индивидуально достичь глубокого и блаженного чувства этой безмолвной Божественности, войти в святилище, пребывать в свете и восторге. Мы можем с помощью всепоглощающего внутреннего сосредоточения исключительно на Реальном, Вечном, даже полностью погрузиться в них и, тем самым, отстраниться или избавиться от диссонансов вселенной. Но где-то глубоко в нас живет потребность в тотальном сознании, всё в Природе тайно ищет целостное Божественное, всё стремится к некоей всеобъемлющей осознанности, силе и восторгу существования; и из-за этой потребности в целостном бытии и всеобъемлющем знании, из-за этого внутреннего интегрального стремления мы не можем в полной мере удовлетвориться подобными решениями. Пока мир нам божественно не объяснен, познание Божественного остается незавершенным; ибо мир также является Этим, и пока он не представляется нашему сознанию божественным и не постигается силами нашего сознания как проявление божественного бытия, мы не познали всего Бога.
Можно и по-другому решить эту проблему; ибо, постоянно осознавая сокровенное Присутствие, мы можем попытаться доказать, что проявление тоже божественно и что для этого нужно лишь изменить человеческие понятия о совершенстве или вообще отказаться от них, как от слишком ограниченных и ментальных. Мы можем сказать, что не только Дух в вещах абсолютно совершенен и божественен, но и каждая вещь, сама по себе, тоже относительно совершенна и божественна в своем выражении того, что она должна выражать в рамках возможностей существования, занимая отведенное ей место во всеобщем проявлении. Каждая вещь божественна сама по себе, потому что каждая является фактом и идеей божественного бытия, знания и воли, безупречно реализующейся в соответствии с законом данного проявления. Каждое существо обладает знанием, силой, степенью и видом блаженства бытия в точном соответствии со своей собственной природой; каждое действует в тех границах опыта, которые определены тайной внутренней волей, природным законом, силой, присущей сущностному «я», оккультным замыслом. Таким образом, с внешней точки зрения любое существо совершенно выражает закон своего бытия, ибо каждое находится в гармонии с ним, берет свое начало в нем и приспосабливается к его целям, подчиняясь непогрешимости божественной Воли и Знания, действующих во всём сущем. Также оно совершенно и божественно по отношению к целому, как элемент, занимающий в целом свое особое место; оно необходимо этой тотальности и, находясь на своем месте, способствует и придает полноту текущему и грядущему совершенству вселенской гармонии, а также соответствию всех ее элементов ее общему замыслу и общей цели. Если вещи представляются нам небожественными, если мы торопимся объявить тот или иной феномен несовместимым с природой божественного бытия, то это просто потому, что не понимаем в полной мере, каковы цели и задачи Божественного в мире. Воспринимая только части и фрагменты, мы судим о каждом как о некоем целом, а также оцениваем внешние феномены, не зная их тайного смысла; но, поступая таким образом, мы искажаем свои оценки, делаем их фундаментально и изначально неверными. Вещь, взятая отдельно, не может быть совершенной, ибо нет ничего отдельного; о совершенстве можно говорить только применительно ко всеобщей божественной гармонии.