ъектами, с жизнью и деятельностью; ложное знание становится ложным намерением в природе, которое вначале может быть неверным по ошибке, но впоследствии становится ложным в силу сознательного выбора, привязанности, наслаждения ложью, – так простая противоположность превращается в сложное искажение. Если допускаются бессознательность и неведение, то и всё остальное также должно допускаться, так как является их неизбежным и логичным следствием. Остается непонятной только причина, по которой стал неизбежен именно такой тип прогрессивного проявления; это единственный вопрос, на который ум всё ещё не может получить ясный ответ.
Проявление такого рода – самосозидание или Лила – стало бы совершенно необъяснимым, если было бы навязано живому созданию против его воли; но необходимо ясно понимать, что согласие воплощенного духа должно изначально присутствовать, ибо Пракрити не может действовать без согласия Пуруши. Не только Божественный Пуруша должен захотеть, чтобы космическое творение стало возможным, но должно существовать также и согласие индивидуального Пуруши на возможность индивидуального проявления. Однако можно сказать, что всё ещё остается непонятной тайной, почему необходимо, чтобы прогрессивное проявление Божественной Воли и восторга проходило так трудно и мучительно и почему душа дает на это согласие. Но это перестанет быть тайной, если мы посмотрим на свою собственную природу и сможем представить, что ее появлению в космосе предшествовали аналогичные процессы. Тогда, наоборот, проявление станет игрой самосокрытия и самообнаружения, доставляющей интенсивную радость сознательному существу, игрой, обладающей чрезвычайной привлекательностью. Даже человеку ничто не может доставить большего удовольствия, чем преодоление трудностей и победа над ними, обретение большего знания, большей силы, создание прежде невозможного и невообразимого, радостное осознание того, что завершено неимоверно трудное дело и стойко перенесены тяжелейшие испытания. Устраняя разделение, мы испытываем интенсивную радость единения, радость встречи с «я», от которого были отделены. Само неведение влечет нас, так как обещает радость открытия, восхищение новым и неожиданным творением, великое приключение души; оно предполагает радость странствия, поиска и обнаружения, радость сражения и победы, труда и награды за него. Если в основе творения лежит восторг существования, то эта радость является одной из его разновидностей; она может рассматриваться как причина или, по крайней мере, как одна из причин этой на первый взгляд парадоксальной и противоречивой Лилы. Но помимо этого выбора индивидуального Пуруши, изначальному Существованию присуща и более глубокая истина, практическим выражением которой становится его погружение в Бессознательное; результатом этого является новое утверждение Сатчитананды в том, что кажется ее видимой противоположностью. Если мы признаём за Бесконечным право по-разному проявлять себя, такая возможность его проявления становится вполне понятной и исполненной глубокого смысла.
Глава VКосмическая иллюзия; ум, сны и галлюцинации
О ты, пришедший в этот преходящий и горестный мир, обратись ко Мне.
Это «Я» является «я» Знания, внутренним светом в сердце; будучи сознательным существом, неизменным во всех состояниях бытия, оно движется в обоих мирах. Во сне оно становится сновидящим «я» и выходит за пределы этого мира и его смертных форм… Этот и иной миры являются двумя планами этого сознательного существа; третье состояние – место их соединения, состояние сна, и когда это «я» оказывается в месте их соединения, оно видит оба плана своего существования – этот мир и иной мир. Когда оно спит, оно пользуется впечатлениями этого мира, в котором всё пребывает, и само разрушает и само созидает, руководствуясь своим собственным разумением, своим собственным светом; когда это сознательное существо спит, его озаряет его внутренний свет… Там нет ни дорог, ни повозок, ни радостей, ни наслаждений, ни водоемов, ни прудов, ни рек, ни озер, но оно создает их своим собственным светом, ибо оно является творцом. Благодаря сну оно освобождается от своей телесной оболочки и, бодрствуя, видит тех, что спят; оно сохраняет своим жизненным дыханием эту низшую обитель, и отправляется бессмертное вперед, оставляя свое пристанище позади; бессмертное, оно отправляется куда хочет, золотой Пуруша, одинокий Лебедь. Люди говорят: «Его мир – только мир яви, ибо во сне оно видит то же, что и наяву»; но там, в мире сна, оно становится своим собственным светом.
То, что зримо, и то, что незримо, что пережито и что не пережито, что есть и чего нет, – всё видит ум, становясь всем и прозревая.
Любая мысль, любое ментальное восприятие человека вечно движется от утверждения к отрицанию и обратно; нет такой ментальной истины, такого впечатления или умозаключения, которое его ум не мог бы признать истинным, и нет такого, которое он не мог бы отрицать. Он отрицал существование индивидуального «я», отрицал существование космоса, отрицал существование какой бы то ни было имманентной или изначальной Реальности, отрицал любую Реальность, помимо индивидуального «я» и космоса; но он также постоянно утверждает обратное, иногда настаивая на существовании какого-то одного начала, иногда – двух, иногда – сразу всех начал. Наш мыслящий ум вынужден так поступать, потому что, по самой своей природе, он является невежественным инструментом, имеющим дело только с возможностями. Не зная стоящих за ними истин, он проверяет и исследует их по одиночке или многие сразу, надеясь, если повезет, что-то узнать о них, прийти к каким-то выводам, добиться некоторой определенности; но, поскольку он живет в мире относительного и возможного, он не может быть ни в чем полностью уверен, не может прийти к твердым и абсолютным убеждениям. Даже то, что реально существует или достоверно известно, может представляться уму, как «может быть, да, а, может быть, нет», syad va na syad va, или как то, что «есть», имеющее оттенок «но чего может и не быть», и как то, чего, несомненно, никогда не будет. Наше витальное существо подвержено той же самой неуверенности; никакая жизненная цель не может его в полной мере удовлетворить, не кажется ему окончательной или непреходящей, и оно находится в вечном поиске. Наша природа отталкивается от фактов и реальных явлений и событий, которые она считает подлинными; она поднимается над ними в стремлении к неопределенным возможностям и, в конце концов, начинает сомневаться во всём, что казалось ей подлинным. Ибо ее исходным состоянием является фундаментальное неведение, и она не имеет в своем распоряжении никаких достоверных истин; со временем обнаруживается, что все истины, на которые она опиралась, частичны, неполны и сомнительны.
На начальных этапах своего развития человек живет в своем физическом уме, воспринимающем видимое, физическое, объективное и считающем это фактом, истинность которого самоочевидна и неоспорима; на всё невидимое, нефизическое, субъективное он смотрит как на несуществующее или умозрительное и только тогда начинает считать это по-настоящему реальным, когда этому удается стать видимым, конкретным и объективным: свое собственное бытие он тоже считает объективным фактом, реальность которого подтверждается его пребыванием в видимом и конкретном теле; имея дело со всеми остальными одушевленными и неодушевленными объектами, он исходит из тех же самых критериев истинности и начинает считать их реальными только после того, как они становятся объектом внешнего сознания или принимаются той частью рассудка, которая руководствуется данными, предоставляемыми этим сознанием, и только в них видит единственный надежный источник знания. Физическая наука является внушительным продолжением этой ментальности: она исправляет ошибки органов чувств и преодолевает начальные ограничения чувственного ума, находя средства объективизации фактов и явлений, которые недоступны физическим чувствам; но и для нее тоже реально только то, что объективно и физически конкретно; чтобы назвать что-то реальным, ей нужно рационально объяснить это и подтвердить объективными доказательствами.
Но у человека также есть витальный ум – витальная ментальность, – являющийся инструментом желания: он не удовлетворен существующим, его увлекают новые возможности; он жаждет новизны и, чтобы удовлетворить желание, насладиться, более широко утвердить себя, увеличить зону своего влияния, получить большую отдачу, он постоянно стремится расширить границы опыта. Он желает, наслаждается и владеет тем, что происходит в реальной жизни, но также стремится к нереализованным возможностям, пытается реализовать их и тоже владеть и наслаждаться полученным. Он не удовлетворяется только физическим и объективным, ему также нужно субъективное, внутреннее, чисто эмоциональное удовлетворение и наслаждение. Не будь этого фактора, человек руководствовался бы только физическим умом и жил бы подобно животному, считая, что все его возможности ограничиваются первичными потребностями и пределами физической жизни, двигаясь в установленной материальной Природой системе измерений и не требуя ничего большего. Но этот витальный ум, эта беспокойная жизненная воля со своими требованиями вступают в игру и не позволяют человеку погрязать или дремать в рутине физической реальности и удовлетворяться настоящим; витальный ум всегда желает и жаждет большего, порождает неудовлетворенность, неуспокоенность, требует от жизни того, что та, кажется, неспособна ему дать: реализуя нереализованные возможности, он значительно расширяет знания о физическом мире и поле внешней деятельности, но одновременно рождает постоянное стремление к еще и еще большему, поиск новых сфер завоевания, не ослабевающую тенденцию к превосхождению себя и внешних ограничений. Помимо этого источника тревог и сомнений, появляется мыслящий ум, который всё хочет узнать, во всё вникнуть, во всём разобраться, он всё исследует, воздвигает концептуальные построения и разрушает их, утверждает истины, а затем опровергает, создает стройные системы доказательств, но, в конечном итоге, ни одну из них не считает надежной, он утверждает, что данные органов чувств достоверны, и сомневается в этом, логически обосновывает выводы, чтобы потом пересмотреть их и прийти к новым или противоположным выводам, продолжая эти операции если не бесконечно, то неопределенно долго. Такова история человеческой мысли и человеческих дерзаний – постоянных усилий к выходу за пределы собственных границ, но только для того, чтобы снова двигаться по тем же самым виткам спирали, возможно, более широким, но ведущим в том же или похожем направлении. Человеческий ум, вечно находясь в поиске, вечно трудясь, никогда не приходит к отчетливому пониманию целей и задач жизни, никогда не бывает до конца уверен в правильности своих взглядов и убеждений или своего представления о мире.